Сейчас там не было не то что шендрона, но даже какой-нибудь местной женщины или старика — Та-Коминион не считал нужным оставлять дозорных на Ортельге. Однако под лиственным навесом он обнаружил, как и ожидал, двух девушек тугинды с челном. Еще утром, сразу по окончании битвы, молодой барон отправил Нумиса и еще одного слугу на Большую землю с приказом отыскать тугинду и попросить, чтобы она прислала кого-нибудь к зоану после восхода луны.

Когда челн наискось пересек поток и поплыл по медленной воде у противоположного берега, сидящий в корме Та-Коминион увидел слева от себя тусклое посверкивание оружия, несомого высоко над водой, услышал редкие всплески, каждый из которых доносился до него мгновением позже короткого слабого проблеска в лунном свете, и различил в темноте ползущую вереницу черных теней — последних своих сторонников, переправляющихся через реку. Выйдя на берег, он споткнулся, ударился раненой рукой о ствол дерева и на миг замер на месте, прикусив губу от боли. Весь день Та-Коминион не обращал внимания на рану, но сейчас, когда одна из девушек распустила кожаный ремень своего колчана, чтобы сделать для него перевязь, он покорно стоял с опущенной головой, пока она завязывала узел у него на шее.

Девушки явно хорошо ориентировались в темноте. Идут они по протоптанной тропе или каким-то своим путем, Та-Коминион не понимал, да и знать не хотел в своем лихорадочном состоянии. Вся рука болезненно пульсировала, в ушах шумело, и слух то обострялся, то притуплялся. Он молча шел за своими проводницами, напряженно соображая, что еще предстоит сделать сегодня. Наконец барон увидел впереди между деревьями пляшущий костер и решительно направился прямо к нему — лишь раз остановился, пока его сопровождающие отвечали на оклик девушки, несущей дозор. Потом он вступил в круг света, и к нему приблизился Кельдерек.

Несколько мгновений мужчины молча стояли глаза в глаза, думая одно и то же: как странно, что, несмотря на все последние события, они до сих пор не знали друг друга в лицо. Потом Кельдерек опустил взгляд на костер, наклонился и подбросил в огонь ветку.

— Крендо, Та-Коминион, — неуверенно заговорил он. — Я рад, что вы захватили Ортельгу, но сожалею, что вы ранены. Надеюсь, служанки тугинды прибыли вовремя?

Та-Коминион кивнул и сел на оплетенное плющом бревно, а Кельдерек остался стоять, опираясь на длинную палку, которой чуть раньше ворошил в костре.

— Рана тяжелая?

— Да это не важно. Другим повезло больше, а значит, они не побоятся снова пойти в бой.

— Вы долго сражались?

— Ну уж всяко дольше, чем потребовалось тебе, чтобы переправиться через пролив.

Та-Коминион отколупнул щепку от бревна. Ветер переменился, и в лицо ему пахнуло едким дымом костра, но он даже не поморщился. Кельдерек пошевелил палкой в огне, неловко переступил с ноги на ногу и после долгой паузы произнес:

— Почти все снаряжение тугинды осталось на острове. Женщины ничего не взяли с собой, когда пустились через реку за нами следом.

Снова наступило молчание.

— Меня вот что удивляет, — наконец сказал Кельдерек. — Прошлой ночью, несмотря на лютый голод, владыка Шардик не пошел напрямик через лес. Он наверняка почуял запах пищи, доносившийся из Ортельги, но все же повернул прочь от «мертвого пояса» и предпочел плыть по реке.

Та-Коминион равнодушно тряхнул головой, явно не заинтересованный поворотом разговора.

— Что случилось с Бель-ка-Тразетом? — спросил Кельдерек.

— О, он тоже обратился в бегство, как и ты. Правда, не так быстро.

Кельдерек резко втянул в себя воздух и стиснул палку в руке. А немного погодя промолвил:

— Куда он направился?

— Вниз по реке.

— Вы пошлете за ним погоню?

— В этом нет необходимости. Он не трус, но теперь представляет для нас не больше опасности, чем если бы был распоследним трусом. — Та-Коминион поднял глаза. — Где владыка Шардик?

— Там, поблизости от дороги. Он дошел до нее сегодня днем, но потом повернул обратно в лес. Я оставался рядом с ним до восхода луны, но возвратился, чтобы встретить вас.

— Что за дорога?

— Гельтский тракт. Мы сейчас недалеко от нее.

Та-Коминион поднялся с бревна и встал прямо напротив Кельдерека, пристально глядя на него сверху вниз. Он стоял спиной к костру, и лицо его, обрамленное длинными спутанными волосами, казалось черной маской, сотканной из густых теней, на которой горели суровые, холодные глаза. Не поворачивая головы, молодой барон произнес:

— Вы можете оставить нас, Нумис.

— Но куда нам идти, мой повелитель?

Та-Коминион не ответил, и мгновение спустя рыжеволосый парень и его товарищ бесшумно скрылись за деревьями. Не дав барону открыть рот, Кельдерек выпалил:

— Я должен неотступно находиться рядом с владыкой Шардиком, повсюду следовать за ним и служить ему! Это моя работа! Я не трус!

— Так я и не говорил ничего подобного.

— Я хожу бок о бок с владыкой Шардиком, сплю рядом с ним, возлагаю на него руки! Ужели трус способен на такое?

Та-Коминион закрыл глаза и устало провел ладонью по лбу:

— Я здесь не для того, чтобы обвинять тебя или ссориться с тобой, Кельдерек. У нас есть более важные предметы для обсуждения.

— Вы считаете меня трусом. И ясно дали понять это.

— Если я чего и сболтнул, это не имеет никакого отношения к нашим насущным делам. Ты бы выкинул из головы всякие личные обиды, Кельдерек. Все мужчины Ортельги, способные держать в руках оружие, переправились через Тельтеарну и готовы идти на Беклу. Войско скоро выступит в путь, еще до рассвета. Я последую за ним прямо отсюда — мне нет надобности возвращаться в лагерь. Мы достигнем Беклы через пять дней, а возможно, и раньше. Но дело не только в том, что нам нужно напасть неожиданно. И даже не в том, что запасов продовольствия у нас хватит всего на три дня, не больше. Наши люди должны взять Беклу прежде, чем иссякнет сила, питающая их сердца сейчас. Чья это сила, как думаешь?

— Мой повелитель? — невольно вырвалось у Кельдерека.

— Именно сила Шардика взяла сегодня Ортельгу. Нам повезло: многие успели увидеть медведя прежде, чем он ушел с острова. Бель-ка-Тразета обратили в бегство только потому, что он слывет врагом Шардика. Сегодня люди воочию убедились, что Шардик вернулся. Они верят, что нет ничего такого, чего он не сделал бы для своих почитателей, — и ничего такого, чего они не смогли бы сделать во имя его.

Та-Коминион, пошатнувшись, отступил назад, тяжело опустился на бревно и несколько секунд сидел неподвижно, борясь с внезапным приступом головокружения. Зубы у него застучали, и он подпер подбородок ладонью.

— Шардик послан, чтобы вернуть Беклу ортельгийцам — равно крестьянам и баронам. Простому люду ничего больше знать не нужно. Но я… я должен найти верный способ одержать победу через посредство Шардика. И вот что я думаю: если мы не захватим Беклу в течение недели, то уже никогда не захватим.

— Почему?

Та-Коминион помолчал, словно подбирая слова.

— Простолюдины могут петь песню, только когда пляшут, пьют или занимаются каким-то делом, — тогда она сама собой изливается из уст. Но попроси научить тебя песне — и она мигом вылетит у них из головы. Пока Шардик владеет их сердцами, наши люди сделают невозможное — протопают хоть сто лиг без сна и отдыха, побегут по воздуху, как по земле, сокрушат стены Беклы. Но в сердце простолюдина такая сила сродни туману. Солнце, ветер — любая непредвиденная трудность — развеют ее в течение часа. — Он ненадолго умолк, потом медленно продолжил: — И надо учитывать еще одно. С глаз долой — из сердца вон. Мне говорили, ты понимаешь детей. Значит, ты знаешь, как быстро малые дети забывают все, что не видят изо дня в день.

Кельдерек непонимающе уставился на барона.

— Шардик должен находиться с нами, когда дело дойдет до битвы, — сказал Та-Коминион. — Крайне важно, чтобы люди видели его там.

— Под стенами Беклы — через пять дней? Но как?

— Вот ты и скажи мне.