— А, розы и розмарин! — Тимоти отстегнул от пояса фляжку, висевшую рядом походной шестиструнной лирой, и сделал пару глотков. — И сюда влезли!

— Спокойно, — ответил Элиас. Он отобрал флягу, завинтил ее и повесил обратно менестрелю на пояс. — С твоим божественным вдохновением пока погодим. У нас одна задача: дойти до конца этого вагона и перейти в следующий. Это предпоследний, кабина машиниста вскоре.

— Вознесем короткую молитву и пойдем, — кивнул юноша-сектант.

— Ты Дин или Дейв? — с любопытством спросил Тим.

— Не имеет значения.

— Я пойду первой, — сказала Мора 54.

До этого она стояла у всех за спинами, ибо закрывала дверь, но сейчас выступила вперед. Элиас только взглянул на нее — и потерял дар речи. Перед ним стояла дева-воительница. Сложно сказать, увидел он этот образ впервые или вспомнил, но в один миг перед ним предстала она целиком: и смуглая кожа, и дымчато-голубые глаза, и черные косы, и серебряный браслет в виде змеи, и лук, полный зачарованных стрел… Он знал, что ее призвали из темных стран под холмами, чтобы служить людям, призвали давным-давно — и забыли отпустить обратно. Теперь она скитается по солнечным землям, которые кажутся ей освещенными луной, и пытается найти путь по границе сновидений, в страну, которую не помнит.

Умом он понимал, что здешний Элиас всегда видел ее такой, с их знакомства в вагоне-ресторане. Помнил он ее и киборгом. Это ничего не меняло. Вся прошлая жизнь вдруг оказалась странным сном. Сердце заныло.

«Да он влюблен в нее!» — подумал «настоящий» Элиас: тот, кто родился в занесенном снегами Глен-Эбби. Очень странно было думать о себе «он».

Мора 54, между тем, не тратя времени, ногой распахнула ближайшую дверь купе. Там никого не было. За окном с опущенной рамой вальяжно шествовали мимо такие же холмы, как и с другой стороны. По коридору пролетел сквозняк, обдав прохладой.

— Где все? — спросила Мора.

— Рискну предположить, что в прошлом вагоне их пожрали… эээ… наргхи?

— Хорошо, а здесь?

— Им понравился пейзаж, и они попрыгали в окна, — колко заметил Тим. — Не зря волчата-то поживу чуют.

— Может, и попрыгали. Фицджеральд, откройте следующую дверь вы.

Мора вернулась в коридор и натянула лук.

— Не смею отказать даме, — согласился Элиас.

Перед следующим купе было зеркало. Проходя мимо него, Фицджеральд краем глаза заметил нечто странное. Там не было видно окна напротив, как следовало. Вглубь зеркала уходил еще один вагонный коридор.

Элиас упал на пол, будто по сигналу.

Тимоти тотчас вскинул свою лиру и даже взял аккорд до мажор, Гилберт поднял меч, а сектант — сложный амулет на цепочке. Одна Мора не двинулась с места.

— Что с вами? — спросила она. — Я не чую опасности.

— Моя госпожа, я не разбираюсь в оптике, однако уверен, что зеркала так не отражают, — произнес Элиас, прижимаясь щекой к полу.

— Какие зеркала? Здесь нет никаких зеркал.

— Вы его не видите? — вдруг заинтересовался сектант. — А что видите вы?

— Просто коридор. Деревянный.

— Двери, ведущие в купе, украшены или голые?

— Голые, и весьма грубо сколочены!

— Я вижу прекрасную роспись… — проговорил сектант. — Прошу вас всех отойти назад. Лежите, где есть, сэр.

— Лежу, — вздохнул Элиас. — Хотя им не мешало бы мыть пол почаще.

Подняв свой амулет, Дин или Дейв выступил вперед и зашептал что-то на непонятном наречии.

Фицджеральду ничего не было видно с пола. Другие же наблюдали, как поднявшийся ветер — позднее Гилберт рассказывал, что он дул не из раскрытых окон за их спинами, а из зеркала — взъерошил длинные светлые волосы юноши-сектанта и уронил их на сведенные судорогой плечи.

— Бегите! — выдохнул сектант, не меняя позы.

Фицджеральд вскочил, но не ринулся сразу прочь, бросил взгляд через плечо. Мора вихрем пронеслась мимо. Гилберт как будто замешкался — хотел кого-то рубить? — но Тимоти уже дернул его за рукав.

Элиас сорвался с места.

Они торопились не зря.

…Когда их небольшая группа миновала зеркало, каждого обдало холодом. Обернувшись, Гилберт увидел позади потусторонний отряд. Похожие на них точно отражения люди, одетые в меха и шелка, с серебряным и золотым оружием, беловолосые, белокожие, ослепительно синеглазые, неслись на беглецов словно бы из открывшейся позади призрачной дали.

— Не оглядывайтесь! — крикнул сектант.

Бегущий первым Фицджеральд миновал второе зеркало, и оттуда высунулась какая-то мохнатая лапа. Гилберт рубанул мечом — руки сработали вперед головы — лапа полетела в сторону, а из-за зеркала донесся дикий вой. Следующее зеркало разбила Мора — просто кулаком. Осколки так и брызнули.

«Она же их не видит!» — удивился про себя Гилберт, но потом сообразил: зеркала висят через равные промежутки. Темная воительница догадалась, что он не просто так машет мечом.

В конце вагона обнаружилась резная дубовая дверь. Мора дернула серебряные шнуры, распуская косы, и ее черные волосы, словно живущие свой жизнью, прильнули к древесине, вплелись в узор.

Гилберт обернулся, готовый защищать их личный ключ от призрачного воинства. Это потребовало от него мужества, которого он сам от себя не ожидал.

Воинство по-прежнему догоняло словно бы издалека, не приближаясь и не отдаляясь. Невидимый ветер трепал их одежды. Против воли Гилберт нашел глазами своего двойника — и не смог отвести взгляд.

Двойник ничего не делал, просто смотрел и улыбался — но Гилберту показалось, будто жизнь перетекает из него в двойника.

— Петуньи и подковы! — ругнулся Тимоти, хватая Гилберта за рукав и затаскивая его в дверь. — Вот уж навязало юнца…

— …на мою голову, — закончила Мег. Они стояли в дощатом, грубо сколоченном тамбуре следующего вагона, из-за прикрытой двери раздавались выстрелы, вопли и звон бутылок.

Габриель тряхнул головой.

— Ты поседел, — сказал вдруг Элиас.

— Ну и черт с ним, — пожал плечами Гейб. — Девушкам будет больше нравиться… Э, э! Уж не старый ли добрый кольт я слышу за стеной?

Элиас поднял руку, призывая к молчанию. За дверью тамбура отчетливо раздавались выстрелы. Все здесь присутствующие были достаточно опытны, чтобы различить модель оружия.

— Там девятнадцать человек, — определила вновь хромированная Мора 54. Она не делала попыток прислушаться. — Десять с оружием, двое без сознания, пять связаны.

— Да, и обратите внимание, что за стенами, — сказал Гейб.

Окон в тамбуре не было, зато воняло самогоном и табаком, валялось несколько бутылок из-под «Джек Дениэльс», а в дощатых стенах светились многочисленные щели. В них можно было видеть рыже-серое мелькание, а если прижаться глазом — что Гейб сделал после короткого колебания — то различалась равнина с пожухлой травой и редкими деревцами, а на горизонте — полупрозрачные голубые горы. Примерно в четверти мили от поезда по равнине двигались темные крапины.

«Неужели койоты?» — подумал Гейб.

Он мог бы поручиться, что еще минут пять назад не знал даже слова «койот».

— Там банда Хромого Гарри, — хмуро сказала Мег. — Я видела, они садились в первый вагон. Их как раз шестеро.

— Невежливо они себя повели, — заметил Элиас.

— Все полетело к чертям, — резко сказала Мег. — Шеф, вы меня простите, я вернусь.

— Куда вернешься?

— В предыдущий вагон.

— Зачем? — поинтересовался Фицджеральд. Глаза у него стали холодными.

— Там Тим, — ответила Мег. — О, шеф, прошу вас! Там он остался жив! Я теперь поняла. Все точно как с мальчишкой. Мы тогда… во время той заварушки… если бы вы оставили при себе его, шеф, а не меня!..

Мальчик-сектант, который сменил Гейба у самой широкой щели, вдруг обернулся к ней и проговорил странным тоном:

— Вы хотели бы сделать его несчастным на всю жизнь?!

Мег выдержала его взгляд.

— Мальчик, — сказала она. — Не пори чепухи. У нас был сын, понимаешь? На пару лет младше тебя. Я не смогла его спасти, сил не хватило. А Тим вытащил. В прошлом вагоне… Ну, у меня его память теперь. Если я вернусь туда…