Я повернулась к Нику, чтобы что-нибудь сказать, но его уже не было.

Глава 27

НИК.

Я спотыкаясь вошел в квартиру над гаражом, мои пальцы были сжаты в кулаки. Когда дверь за мной захлопнулась, я прислонился к ней и поскреб лицо.

Какого черта сейчас случилось?

Рояль.

Элизабет.

Её губы на моих.

Мне нужно было двигаться. Мне нужно было что-то сделать. Мне нужно было уйти отсюда.

Я рывком открыл дверь и громко сбежал по лестнице, к подъездной аллее. На мне не было одежды для бега, но мне было все равно. Я бы мог бегать в шубе, если бы пришлось.

На улице я повернул налево, направляясь из города. Ноги двигались подо мной, руки по бокам, плечи были расслаблены, легкие работали, и я начал снова чувствовать себя самим собой.

Я едва ли когда-либо отталкивал девушку. Если кто-то предлагал провести с ней время, я почти всегда соглашался. И тот факт, что я остановил Элизабет, учитывая то, что она явно этого хотела, заставила меня чувствовать себя оторванным от самого себя — от той аморальной версии меня, к которой я привык.

Было явно ненормально, что я сходил с ума от того, что я на самом деле сделал что-то правильно хотя бы один раз, но никто никогда не говорил, что я — превосходный образец стабильности.

И вдобавок ко всей этой извращенной ситуации, я определенно играл на рояле, и я чувствовал себя, как будто я с кем-то поменялся телами.

Рояль.

Мысль заставила меня остановиться. Внезапно, как если бы память никогда не уходила, я вспомнил, как научился играть. Коннор. Глава программы "Измененные". Он заставил меня брать уроки.

— Ты не дисциплинирован, — сказал он. — И ты не умеешь фокусироваться.

— И уроки игры на рояле научат меня этому?

Хотя я действительно хотел знать ответ на этот вопрос, в моем голосе была добрая толика сарказма.

Но вместо объяснений, все, что я получил было "да".

Я не признавал этого, но мне на самом деле нравилось играть на пианино. И у меня это получалось.

Сейчас, когда память вернулась, я не мог дождаться случая, чтобы сыграть снова.

Назойливый голос у меня в голове говорил: "Ты не можешь дождаться того, чтобы снова поцеловать Элизабет, впрочем".

Я приказал голосу заткнуться. Я не мог допустить этого с Элизабет. Не важно, что случится.

Глава 28

ЭЛИЗАБЕТ.

Из окна гостиной я наблюдала, как выбежал Ник. Я думала о том, чтобы окликнуть его, но решила этого не делать.

Он оттолкнул меня. И, честно говоря, он был в какой-то степени прав. Он не был хорошим парнем, в том смысле, что он не был нормальным парнем, который ходил в школу, играл в баскетбол с друзьями и зависал на озере по ночам.

Хотя он еще не рассказал мне всю историю, у меня было ощущение, что то, чем он занимался в Подразделении, было неприглядным. Кроме всего прочего, ему было приказано убить меня в ту ночь в лесу.

Не смотря на это, меня к нему притягивало, и я не могла это игнорировать. Не важно, что случилось у него в прошлом. Прошло всего десять минут после нашего поцелуя, и я не могла ждать ни секунды, чтобы снова увидеть его. Словно он был куском железа, а я — магнитом, который подносили ближе и ближе в ожидании неизбежного момента, когда магнитные поля соединят нас.

Когда Ник скрылся из вида, я упала на кушетку, прижав одну из диванных подушек Агги к груди и отсутствующие водила пальцами по вышивке на ней.

Неосознанно я вспоминала наш поцелуй, анализируя каждое движение, сделанное Ником, гадая, был ли намек на его истинные чувства в том, как его рука лежала у меня на талии, или в том, как его язык двигался по моим губам.

Рой бабочек трепыхался у меня в животе, и странная улыбка играла на моем лице. Я прикрыла рот рукой, словно пытаясь остановить улыбку, чтобы она не расползлась слишком широко и не выдала меня.

В какой-то момент — я потеряла счет времени — я услышала свое имя, донесшееся из конаты дальше по коридору и смутно вспомнила, что здесь был доктор Седвик.

Я бросила подушку на кушетку и встала, желая услышать больше. Беседа была только призраком звуков, которые шептали слишком тихо, чтобы я могла разобрать что-то важное.

Босыми ногами я прошла через коридор и прокралась в обход, чтобы не наступить на скрипучие половице в центре. Достигнув ванной, я скользнула внутрь и вжалась в угол рядом с открытой дверью.

Из нового укрытия было слышно гораздо лучше.

— Мы потеряли его, — сказал доктор Седвик. — Меня это нервирует.

— Он должен знать, что это больше не его город, — сказала Агги.

Доктор Седвик вздохнул:

— Мне это не нравится, Агата. Мне это совсем не нравится.

— Мне тоже, но что еще мы можем сделать?

Какое-то время стояла тишина, прежде чем доктор Седвик продолжил, не желая отвечать на вопрос. Он в любом случае звучал риторически.

— Что насчет другой ситуации?

Заскрипело кресло.

— Элизабет хорошо справляется, — сказала Агги. — Я бы сказала, что дела идут так хорошо, как мы могли надеяться.

При упоминании моего имени я задержала дыхание, желая услышать так много, как это возможно. К несчастью, тему опять сменили так же быстро, и меня больше не упоминали.

— Вы пригласили мальчика, о котором говорили? — спросила Агги.

— Да.

— И?

— Он здесь. Еще одна пара глаз никогда не помешает.

Агги пробормотала что-то, чего я не расслышала. Кресло опять скрипнуло, на этот раз громче, как будто кто-то встал.

У меня в горле начала скапливаться паника. Каждый мускул в моем теле кричал о том, что надо двигаться. Я выскользнула из дверного проема и поторопилась в кухню. Я бросила несколько тарелок в раковину, чтобы это выглядело так, как будто я была здесь все время, занятая уборкой.

Через секунду появились Агги и доктор Седвик улыбаясь так, словно они не вели загадочных бесед в кабинете секунду назад.

— Доброе утро, Элизабет, — сказал доктор Седвик. На нем была простая футболка, солнечные очки свисающие с воротника, и пара шорт хаки.

— Доброе утро. Я не знала, что вы здесь, — я взяла посудное полотенце и притворилась, что вытираю руки. — Я надеюсь, вы здесь не для того, чтобы докучать мне.

Он рассмеялся, и Агги прошла сзади него к кофейнику.

— Нет, — сказал он. — Мне нужно было поговорить с Агги насчет благотворительного вечера.

Я перебросила полотенце через плечо.

— Понятно. Хотите чего-нибудь выпить?

— Нет. Нет. Мне нужно идти. Но я увижу тебя во вторник?

— Да. Это мой лучший день за неделю.

Он снова рассмеялся.

— Я в этом уверен. Хорошего дня, дамы.

Когда боковая дверь за ним закрылась, я повернулась к Агги:

— Что он на самом деле здесь делал?

Она ополаскивала свою кофейную чашку,из которой пила утром.

— Только то, что он сказал. Сбор средств.

Она нахмурилась. Вода с чашки капала на пол.

— Я клянусь, что мы не говорили о тебе, дорогая.

Я закатила глаза, потому что я знала, что это правильный ответ.

— Надеюсь, нет. Потому что это было бы пустой тратой времени. И скучный разговор.

Она усмехнулась, и ее серьги из бисера качнулись взад и вперед.

— Эх ты. Что бы я без тебя делала?

Еще один риторический вопрос.

Агги наполнила свою чашку, налила туда немного сливок и оставила меня одну на кухне. Я не собиралась заниматься уборкой, но почувствовала, как сироп прилип к моим рукам от полотенца, которое я только что использовала. Я сбрызнула руки небольшим количеством мыла, и лимонным запах наполнил мой нос.

Полы в здании, где меня держали, мылись средством для чистки с запахом лимона.

Лимоны напоминали мне о том месте, о давящих стенах, где секреты хранились и секретами делились.

Я никогда не говорила Агги о том, именно об этом стимуле для воспоминаний, потому что она обычно покупала вещи, которые пахли как хлебобулочные изделия.