—<R>Нам здесь никто не помешает, — не удержался хозяин.

Спортзал был небольшой, оборудованный по последнему слову шварцнегеровской техники, с зеркальной стеной.

Генерал сел на краешек какого–то тренажера и уставился в зеркало. Давиле не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. Он выжидательно глядел отраженному гостю в глаза и его уже начала немного раздражать мрачная манерность, сквозившая в действиях генерала.

Владиславу Владимировичу, наоборот, понравился его неожиданный трюк с зеркалом. Так или иначе, при общении с преступником, пусть и не пойманным, наносился ущерб его кристальному служебному образу. А тут каждое слово, как бы омывалось в посторонней глубине.

—<R>Я, собственно, пришел поторговаться.

—<R>Торгуйтесь, — спокойно сказал Давила.

—<R>Вы мне девочку, я вам мальчика.

Давила повел плечами, он остывал, белье неприятно липло к телу.

Владислав Владимирович помолчал.

—<R>Нам нужно только одно — узнать, куда вы ее переправили, остальное мы сами.

—<R>Если бы я согласился вам сказать куда, то остальное разумелось бы само собой.

—<R>Вы не слишком–то вежливы.

—<R>А вы, генерал, слишком расплывчаты в своих предложениях. Девочка, мальчик… Да и недобросовестны.

—<R>То есть?

—<R>Ну что, «то есть», вам и самому известно — девочка стоит намного дороже мальчика.

Владислав Владимирович бросил быстрый прямой взгляд на Давилу и тот чуть побледнел, поняв, что проговорился, дал понять, что ему известно больше, чем положено.

—<R>Вы видели ее в действии? — протянул руку генерал, чтобы взять собеседника за горло.

—<R>Только догадываюсь. Мне почему–то кажется: что девочка круче мальчика и все.

—<R>Догадываетесь или знаете?

—<R>Начался допрос, — констатировал хозяин.

—<R>И все же, вам что–то известно, или вы исходите только из своих соображений?

—<R>Я исхожу из своих соображений, сделанных на основе моих мелких, редких и, как бы это точнее выразиться, эмоциональных, наблюдений.

Владислав Владимирович помолчал, ни за что упругое ему собеседника ухватить не удалось. Еще один вопрос и он втянет под панцырь свой последний щупалец.

—<R>Могу я хотя бы быть уверенным в том, что девочки нет в стране? Что вы не обманули мистера Локея и переправили ее туда, куда он просил.

—<R>Я не знаю, генерал, что вы имеете в виду, упоминая о некоем мистере.

—<R>Хорошо, могу я быть…

—<R>На эту часть вопроса я отвечу так: можете. Я сделал это, я сделал это почти в убыток себе, чтобы развязаться с этим делом, потому что мне перестал нравиться исходящий от него запах. В конце концов, в моих интересах, чтобы девочка была там, а не здесь.

—<R>Почему?

—<R>Потому, генерал, что только в этом случае у меня есть надежда быть оставленным в покое. Хотя бы относительном. Надежда, что вы, и подобные вам, будете действовать против меня законными методами.

Владислав Владимирович помассировал лицо, это у него означало, что интерес к разговору идет на убыль. Давила не знал, чему соответствует этот жест и оставался в напряжении.

—<R>Вы лжете, любезный переправитель девочек в Бог знает какие страны.

—<R>Не понимаю вас.

—<R>Когда бы вы искали тишины и покоя, то не пытались бы похитить у нас мальчика. Зачем он вам был нужен, а? Мы так удачно запаковали его в мясо. Вы хотели выпустить парня на свободу и посмотреть, как он станет резвиться.

—<R>Теперь он мне не нужен, — твердо сказал Давила, — к черту, к дьяволу, пусть сдохнет, пусть возвращается к своему крестному батюшке. Я за скобками, или, как это принято говорить, вышел из игры. Был в ней, а вот теперь вышел!

Владислав Владимирович улыбнулся.

—<R>Надеетесь отсидеться за этими стенами?

—<R>Надеюсь. У меня тут два десятка ребят, пяток бультерьеров, бетонный бункер со шлюзокамерой и продуктов, месяца на два.

—<R>Вы уверены, что все кончится раньше, чем через два месяца?

Хозяин злобно дернул головой — опять проговорился, хорошо путает генералишко, да и пусть! Теперь уже все равно! Кроме того, вдруг пришла хозяину мысль, он знает значительно больше, чем может показаться. Может быть, даже больше того, кого расспрашивает. Такое специфическое следовательское удовольствие. Улыбается вон, ехидно. Давила, несмотря на всю свою осторожность, не мог снести такого к себе отношения. Он должен был доказать этому удаву, что тоже шит не лыком, и не пальцем делан. И он сказал загадочную, при взгляде со стороны, фразу:

—<R>Значительно раньше, чем через два месяца, потому что идет девятый. По моим расчетам.

Владислав Владимирович лениво покивал, чтобы скрыть вспышку радости. Он просил выдать ему девочку, не рассчитывая ее получить, и получил то, на что никак не рассчитывал. На секунду он замер, прикидывая, стоит ли ему теперь делать то, ради чего он приехал? Пожалуй, все же стоит. Он полез в карман пиджака и достал стопку фотографий.

Давила молчал, ожидая, что будет дальше происходить с фотографиями. Получив их в руки, он не поспешил рассматривать.

—<R>Что это?

—<R>Мальчик. Или как мы его у себя величаем — толстяк.

Фотографии замелькали в пальцах хозяина.

—<R>Здесь его нет.

—<R>Правильно. Он ушел от нас, запечатлена обстановка после его ухода.

Давила еще раз просмотрел снимки, сделанные на даче.

—<R>Он знает, кто переправил его сестру за границу, — сказал Владислав Владимирович.

—<R>Кто ему сказал?

—<R>Это не важно.

—<R>Нет это важно, генерал, кто?!

Владислав Владимирович отрицательно покачал головой.

—<R>Скажите хотя бы — дымок тянется из замка?

—<R>Я и так сказал слишком много. И потом, чего вам бояться? Два десятка ребят, бультерьеры. Кстати, посоветуйте вашим ребятам надеть черные маски.

—<R>Зачем? Ах, да! — Давила потер глаза. — Ребятам, значит маски, а мне? А мне вы значит не советуете?

—<R>Вас это не спасет, вы слишком известный человек, он мог видеть вас по телевизору.

—<R>Он что и по телевизору способен?! Как Кашпировский? Это бред, дешевая фантастика.

—<R>Вы же не хуже меня знаете — ему главное, составить образное представление о человеке. А слышите ли вы его команды, или, правильнее сказать, формулировки, совершенно неважно. Он скрывается где–то уже более двух суток. Скорей всего, в обычной городской квартире. И поскольку делать ему нечего, наверняка он смотрит телевизор. Может быть, даже целенаправленно. Сколько раз вас за это время показывали?

—<R>Раза… три, да еще утренние повторы.

—<R>Вы говорили что–нибудь?

—<R>Говорили? Да, говорил. Потом еще… послушайте, товарищ генерал, что вы со мной возитесь, как–будто… — лицо хозяина озлобленно прояснилось, — будете ловить на живца? А откуда он знает, что девчонку переправил я?!

Генерал встал.

—<R>Если угодно, да. Наши люди. Не специально, правда. Сбежав от нас, мальчик прихватил с собой одного информированного парня. Остальное додумывайте сами. Честно говоря, я был бы не прочь, чтобы кто–нибудь из ваших ребят всадил в него хорошую очередь. Мишень большая и малоподвижная. Да и собачки могли бы себя показать.

Давила сидел, держась руками за металлическую скамью, широко расставив белые кроссовки. Он чувствовал себя скверно.

—<R>А вы не боитесь, что мне удастся не убить вашего мальчика, а приручить?

—<R>Нет, не боюсь. Да и вообще, — Владислав Владимирович неопределенно повел в воздухе длинной тонкой рукой.

—<R>Что вообще? — почти крикнул Давила.

—<R>Идет девятый месяц.

18

Доклад Колпакова не содержал никаких новостей. Девятьсот сотрудников, переодетых геологами, охотниками, егерями, староверами, беглыми зэками, рыщут в районе указанного квадрата, ощупывая каждую подозрительную расщелину, подковыривая неубедительно лежащие валуны, сдирая полосы мха и спускаясь в заброшенные колодцы — «только что в болота не ныряют и омута». Пока что дела выглядели так, будто один чистоплотный старичок водит за нос крупную, тайную, государственную структуру. Огромным бреднем была вытащена на поверхность мелкая и дрянная добыча, как всегда, при таких операциях в малонаселенной местности: две семьи натуралов, «не городских голожопых», уточнил Колпаков, а настоящих, решивших полностью слиться с природой. Они ставят на себе (который уж раз, надоело) эксперимент, может ли выжить человек вдали от цивилизации и всех, без исключения, ее благ. Огонь — трением, пища только с собственного огорода и из ближайшей речки. Никаких радиостанций и средств связи. «Доведется умереть — умрет» — так они говорят, значит так велено природным замыслом. Это лучше, чем бултыхаться в помойной яме современной городской жизни. Через год–два они одичают и перемрут, надо бы им отправить парочку врачей. Прежде всего, стоматологов.