она задрожала, представив, что почувствовала бы, если этот палец скользнул по

ее спине.

– Знаю, Дэлайла, – ответил он, но не поднял взгляд.

И это все? Это так и останется неизменным: она битый час смотрела на

него в первый день в школе, следовала за ним до дома, а теперь и унизилась

сегодня. Она оттолкнулась от земли, чтобы встать.

Гэвин схватился длинными пальцами за ее предплечье.

– Не уходи. Мне все еще хочется услышать парочку историй об ужасах

католической школы.

– Ужасах? – сев обратно, спросила она. Ничего ужасного не приходило в

голову. Только постоянные наказания в углу и скука, когда изголодавшиеся по

отношениям девочки устраивали драмы там, где в них не было нужды.

– Изгнания демонов, – предположил он, задумчиво сжимая губы. –

Жестокие монахини. Общежития с привидениями. Расскажи что-нибудь

интересное, Дэлайла.

Она вдохнула и задержала дыхание, глядя на него. Он был слишком хорош, чтобы быть реальным, и ей хотелось, чтобы он как-то показал ей, что она в нем

не ошиблась.

– Как насчет дикой лесбийской оргии?

Его глаза игриво округлились.

– Я весь внимание.

– Тогда ты будешь разочарован. Там не было ни жестоких монахинь, ни

изгнаний демонов, по крайней мере, я не видела. Но все тайком выпивали, принимали наркотики и водили мальчиков.

– Мальчиков? – его брови медленно поднялись.

Дэлайла рассмеялась: ей понравилось, что именно эта часть была самой

шокирующей. По правде говоря, у нее было мало опыта общения с парнями.

Она целовала нескольких, одного даже затащила в постель, чтобы попробовать

новые ощущения, но не более того.

Подняв руки, он заметил:

– Нет, понятно, что парни не такие запрещенные, как наркотики, но

неужели пройти так сложно?

– Не обязательно. То есть, тебе было бы сложно переодеться в девушку и

пролезть внутрь даже посреди ночи. В тебе двадцать метров роста. Но

остальным парням было не сложно притвориться девушками, чтобы пройти.

Он фыркнул.

– Вот, значит, как все устроено. Тогда тебе нужно вернуться в католическую

школу, чтобы мы проверили, смогу ли я пробраться.

– Пробраться куда? – низким голосом многозначительно спросила она. – В

мою комнату?

Но она расслабилась и забыла, как хрупка была ее новая дружба. Его

улыбка слегка увяла.

– Для начала в здание.

– Прости. Рядом с тобой я всегда веду себя странно. Обычно я не такая.

Клянусь.

– А какая ты обычно?

Она подумала над ответом.

– Скучная. И ищущая кого-то, кто спросит о приведениях или демонах.

Он отвел взгляд, рассматривая школу вдалеке.

– Даже не знаю, что с тобой делать, Дэлайла Блу. Похоже, ты пытаешься со

мной подружиться.

– Потому что ты мне нравишься, – откровенно сказала она.

– Все еще? – спросил он с вновь расцветающей улыбкой.

– Думаю, ты мне нравишься немного иначе, чем в одиннадцать лет. Хотя и

не обязательно. Может, так ты мне тоже нравишься.

Но он не давил и не спрашивал, на что она рассчитывала, а ведь мог

уточнить: «А как именно? Скажи, как я тебе нравлюсь, Дэлайла». Вместо этого

он пожал плечами, словно ему и этого было достаточно, и сказал, что всегда рад

другу.

***

– Как же я мог забыть, что тебя вечно тянет на ужастики? – простонал

Давал. Он уже практически надулся. – Мы могли сходить в Сенека-парк [зоопарк

– прим. перев.], выпить из моей фляжки, поболтать о мальчиках.

– Я не пью, – напомнила ему Дэлайла. – И когда это мы начали открыто

говорить о мальчиках?

Он пожал плечами. Дэлайла всегда знала, что Давал – гей. Они об этом не

говорили, но им и не нужно было. Позапрошлым летом Давал рассказал ей, что

в последний учебный день поцеловал Эйдена Миллера за трибунами. Дэлайлу

лишь злило, что его первый поцелуй случился раньше, чем у нее. Она

переживала, с кем целуется Давал, так же сильно, как и о том, какую обувь он

выбирает: главное, чтобы не было больно.

– Родители разрешают мне лишь один свободный вечер в месяц, – сказал

он. – Один. Так что не важно, пьешь ли ты. Пить буду я, а ты расскажешь мне о

безумных вечеринках в католической школе.

Дэлайла фыркнула.

– Почему все думают именно так?

– А разве это не правда? – он расслабленно улыбнулся. – Весь последний

семестр ты жила в комнате одна. Не разбивай мне сердце, не говори, что ни разу

не приводила туда парня.

Она решительно взглянула на Давала.

– Я хочу посмотреть фильм. И не хочу гулять по городу и пить в парке.

– Не всем повезло учиться в закрытой школе за пределами Бостона, –

сказал Давал с таким ужасным акцентом, хуже которого Дэлайла еще не

слышала. – Может, только поездки в парки в Уичито и могли скрасить время

здесь.

Она схватила Давала за руку и повела его к машине.

– Нас ждет слэшер. [жанр фильмов ужасов, обычно убийца психопат, жертвы-

подростки и много крови – прим. перев.] С меня угощение. Обещаю, тебе понравится.

Кинотеатр в Мортоне был захудалым, таким Дэлайла его и помнила. А что

вообще изменилось? Ее спальня все так же была выкрашена в ярко-лиловый

цвет, и она все так же спала на маленькой кушетке. Родители носили ту же

одежду, так же укладывали волосы. На месте осталась и трещина в дорожке

перед домом. Казалось, пока ее здесь не было, время остановилось, и рос только

Гэвин.

Дэлайла заплатила за билеты и потащила за собой упирающегося Давала.

– Попкорн?

– Нет, – дуясь, ответил он.

– Конфеты?

Упоминание о сладком приподняло его настроение. Но когда они

приблизились к стойке с едой, Дэлайла подняла взгляд и рядом с киоском

увидела Гэвина. Всякий раз, что она его видела, не могла поверить, что он

настоящий. Он не был похож ни на кого другого. Такой красивый и идеально

странный.

– Ты знала, что он здесь работает? – зашептал ей на ухо Давал. – Это

потому мы здесь – из-за твоего друга?

Гэвин поднял взгляд и слегка улыбнулся, скромно помахав рукой.

– Нет! – зашипела в ответ Дэлайла. – Это ты должен об этом знать и

рассказывать подруге, которой не было здесь целых шесть лет! – она

попыталась улыбнуться в ответ Гэвину, но понимала, что получилось криво.

Его глаза засверкали от удовольствия, когда он заметил их перешептывания.

– Я не знал, – прошептал Давал. – Я же не хожу на эти чертовы фильмы, помнишь? Не могу же я строить парням глазки в темноте!

Дэлайла расправила плечи и подошла пылесосу, на который облокотился

Гэвин. Он какое-то время разглядывал ее, двигаясь взглядом от обуви к ее рту, щекам, а потом и глазам.

– Привет, Дэлайла.

Почему-то она почувствовала себя абсолютно обнаженной.

– Не знала, что ты тут работаешь.

Он пожал плечами.

– Мы ведь все время говорили о том, как мне пробраться в твою старую

школу. И не обсуждали, чем я занимаюсь.

– Верно, – Дэлайла почувствовала, будто в груди у нее мечется стая птиц.

Почему он так ее разглядывал? Если хочет узнать ее мысли, она и сама бы ему

рассказала. – Даже и не знала, что в кинотеатрах такое еще используют, –

Дэлайла указала на пылесос. А потом улыбнулась, потому что улыбнулся он, и

это было что-то вроде неторопливого флирта.

– Да. Их еще используют, – его улыбка стала заговорщической, придав его

словам легкий укор.

– Ага. Видимо, так, – следующие слова вырвались у нее так стремительно, что она не сразу заметила: – Может, отложишь свою вакуумную метлу и

пойдешь на фильм с нами?

Его глаза потемнели, но в этом не было ничего недружелюбного.

Внутренняя борьба, видимо, или смятение.

– Прости, но мне придется остаться здесь, – он выпрямился и кивнул в