Отец. Мы будем очень жалеть, свекровушка.
Мать. Кобыла идёт хорошо… Шарль уверяет, что мы до ужина будем дома. Он доехал всего за три часа. Шарль привёз одеяло, но боюсь, Улии будет прохладно к вечеру. Я возьму ещё одно, пришлю обратно после.
Отец (по-барски). Мама, этот дом ваш!
Мать. Свадьбу сыграем в назначенный день, но Улия, как и я, она тоже думает, что лучше никого не приглашать.
Отец (с движением руки). Семья…
Мать. Улия предпочитает, чтобы вас обоих на свадьбе не было.
Отец (не позволяя себе понять). Как это — обоих?
Мать. Её брата и вас.
Отец (ошеломлённый). И, тем не менее, свёкровушка, Отец…
Мать. Дядя Фредерика поведёт её к алтарю. Теперь она хочет, чтобы у неё была только одна семья.
Отец (отрёкаясь от всякой гордости). Я себе и фрак сшил…
Мать не отвечает. Люсьен кричит, обращаясь к отцу.
Люсьен. Папа! Если я женюсь в Африке, я тебя приглашу! Будет чудесно — увидишь! Все будут поголовно голые, все до одного вонючие, чёрные, ты один — во фраке, обливаешься потом в центре процессии под руку с моей светловолосой Дульцинеей. Мы тоже будем полны благородства, тоже будем среди своих — одни негры!
Отец (с шекспировским жестом). У меня больше нету детей!
Люсьен. Куда ты?
Отец. К Просперу. Одолжи двадцать франков.
Люсьен. Я даю тебе пятьдесят, дорогой Лир! Напейся! Того стоит.
Мать Фредерика смотрит, как они выходят, пожимает плечами и поднимается к Улии. Фредерик остаётся один. Появляется Жаннетта в белом платье. Она стоит некоторое время, не двигаясь. Увидев её, Фредерик встаёт…
Жаннетта. Да, я вышла замуж в белом, чтобы всё селение было в ярости. И нужно было всё-таки платье использовать. (Пауза.) Вы всё ещё женитесь через месяц?
Фредерик. Да.
Жаннетта. Моё дело сделано. (Пауза.) Хорошо, когда вещи сделаны, когда не нужно больше задавать себе вопросов и возвращаться вспять. Вот почему я пришла попрощаться с вами.
Фредерик. Уходите.
Жаннетта (спокойно). Да. Не говорите так строго. Я уже ушла раз и навсегда. Я вам говорю теперь о конце света. Это встреча, дополнительная минута, которую судьба дарит иной раз, когда всё уже решено… наши поезда развили скорость и пересеклись теперь только для того, чтобы ещё быстрее разлететься в разные стороны. Мы посылаем друг другу последнюю улыбку. (Пауза.) Даже не улыбку. Фредерик. Нет.
Жаннетта. Как вы серьёзны! Значит, вы не умеете играть с жизнью?
Фредерик. Нет.
Жаннетта. Мне тоже тяжело, но я играю. Я очень весела, там я их пою, заставляю танцевать. Гости моего мужа не иссякают в красноречии! Только он знает всё наперёд, и ему страшно.
Фредерик. Страшно чего?
Жаннетта. Он, как человек, который выиграл кота в мешке.
Фредерик. Вы его и заставите страдать?
Жаннетта. Уже сделано.
Фредерик. Вас это развлекает?
Жаннетта. Мне это всё равно, я его не знаю.
Фредерик. А сегодня утром вы сказали перед всем миром, что вы его жена?
Жаннетта. Случилось совсем не то, что, им показалось, они услышали, я ничего такого не говорила. Сегодня утром, священнику и этому, в мэрии, с трёхцветной перевязью через плечо я не сказала, что беру мужа на горе и радость — навсегда. Я сказала, что на жизнь и на смерть отказываюсь от вас. Да, это странно. Священник прокричал в церкви: «Мадмуазель Жаннетта Моран, согласны ли вы никогда не брать в мужья мсье Фредерика Ляривьера?» И никто не повернулся, никто не нашёл эту реплику неприличной, то, что ваше имя выкрикнули на чужой свадьбе. В мэрии тоже никто не ужаснулся этому маскараду… трёхцветный толстяк, кресла для распределения достоинств, жених, запряжённый как телец, уготованный на заклание… всё только для того, чтобы я могла сказать, что никогда не буду должна вам послушания, и не обязуюсь следовать за вами повсюду!
Фредерик. Другие услышали одну правду, что вы связали себя навсегда с другим мужчиной.
Жаннетта. Нет. Я навсегда вас отторгла. Это торжественное таинство должно было быть предусмотрено церковью, вместе с другими: таинство отторжения. (Пауза. Стоя друг напротив друга, они смотрят друг другу в глаза.) Я тоже пришла попросить у вас прощения за ту боль, которую вам причинила.
Фредерик (с жестом). Ничего.
Жаннетта. Вы воротились в тот дом ночью?
Фредерик. Да. Как только врач сказал, что с Улией всё обошлось.
Жаннетта. И вы меня ждали?
Фредерик. До утра.
Жаннетта (после короткой паузы). Я должна была оставить письмо…
Фредерик. Может быть. (Пауза.) Когда мы с вашим братом вышли, там стоял человек, это он?
Жаннетта. Да.
Фредерик. И он вошёл, как только мы ушли?
Жаннетта. Это я его позвала.
Фредерик. Почему?
Жаннетта. Чтобы сказать ему, что если он хочет меня ещё видеть, то я стану его женой.
Фредерик. И это было устроено тут же?
Жаннетта. Да. Мы даже немного подтасовали официальное объявление в мэрии. В провинции всё устраивается. Мне хотелось, чтобы в день моей свадьбы вы ещё были здесь.
Фредерик. Всё хорошо. Вот только мы сейчас уезжаем. (Короткая пауза.) Мне осталось пожелать вам счастья.
Жаннетта (спокойно). Вы смеётесь.
Фредерик. Мне бы хотелось смеяться. Должно быть, смеяться приятно.
Жаннетта. Говорят.
Фредерик (кричит). Но я буду смеяться. Завтра или через год, через десять лет, клянусь вам, я буду смеяться. Когда дети начнут говорить и скажут что-то смешное, или я увижу собачку, которую мы купим для их развлечения, как та испугалась во дворе тени, или просто так, не из-за чего, потому только, что станет вдруг жарко, а свет солнца прольётся на море.
Жаннетта. Да, вы засмеётесь.
Фредерик. Пока мне больно, и нет ни в чём уверенности. Но настанет совершенно новое утро, утро без воспоминаний, когда я встану с рассветом, и всё встанет на свои места. Я опять обрету, проснувшись от кошмарного сна, мой наново выкрашенный дом на берегу моря, чёрный стол у окна, продолжительные часы жизни, когда тень церкви неторопливо ползёт через площадь, и улыбка Улии однажды вечером станет, как тихая вода. Будет день, когда я вновь буду сильным, как раньше. Однажды. И люди и вещи вокруг меня больше не будут вечными вопросами, они станут уверенностью и ответом.
Жаннетта. Да, мой дорогой.
Фредерик. Почему я вас не встретил, когда вернулся в тот дом? (Жаннетта делает бессильный жест, не отвечая на вопрос.) Я обернул вашу рану платком! Я вас обнял. Я сказал вам: «Я буду вам верить всегда». А вы говорили, что меня любите.
Жаннетта (слабым голосом, после паузы). Не нужно было оставлять меня одну.
Фредерик. Улия могла умереть…
Жаннетта. Да. И пойти к ней сразу — было, с вашей стороны, благоразумно и правильно. Но бывают минуты, когда благоразумные — это не то, что нужно.
Фредерик. Она из-за вас отравилась.
Жаннетта. Да. Немного до или, может быть, после я бы тоже подумала: «Бедная Улия!» И я бы терпеливо ждала всю ночь, счастливая успокоить вас под утро. Но нам не повезло, это была как раз та минута, когда нельзя было меня оставлять.
Фредерик. Почему?
Жаннетта (с грустной улыбкой). Вы всегда спрашиваете меня, почему. Думаете, что я знаю? Я была, как птица на самой высокой ветке, готовая улететь или свить гнездо. Я пробила стекло рукой… я пролила за вас кровь и гордилась этим. Сказали бы мне, выпрыгни из окна, войти в огонь — я бы и это сделала. Единственное, что для меня было совершенно невозможно, так это не чувствовать на мне вашей руки.
