— Мы будем звать ментов?

— Как хотите, — растерялся тот. — Лучше не надо.

— Тогда едем. Пусть с ними трудится врач или тот, кто в России лечит животных. Я забыла. А, Айболит!

— Да-да, им нужен Айболит, — Сергей Иванович послушно повернул ключ зажигания.

— Не огорчайтесь. Во Франции тоже есть «отморозки», — успокоила Женевьева.

Ближайшие три минуты их спасало только отсутствие постов ГАИ. Сергей Иванович продолжал дрожать и вел машину как пьяный. Потом, правда, взял себя в руки и старался наметить маршрут, чтобы прибыть на Петроградскую сторону как можно скорее. Пассажирка продолжала болтать про французских правонарушителей, однако Сергей Иванович слушал невнимательно. Ему все еще было непонятно, сон это или явь.

— У меня есть предчувствие, что сейчас произойдет еще какая-нибудь неприятность, — констатировал Нертов.

— Почему? — зевнул Арчи.

— Я целое утро промучился с этим Банановым. Никаких результатов. Судя по всему, у этого кретина навсегда отбиты мозги. Говорит только как «наезжают» на него. «Наезжают» на него все. И ничего больше.

Больше о Бананове поговорить им не удалось. На пороге кабинета Иванова появился растерянный дежурный:

— Александр Иванович, к вам дама. Из Франции.

Арчи профессионально подавил чуть было не вырвавшееся некрасивое ругательство. Женевьева вошла в кабинет и кинулась ему на шею. Нертов отвернулся. Он никогда не любил подобных сцен, к том же недавно у него появились некоторые личные причины их не любить. Правда, Женевьева все прекрасно понимала. Она прервала серию коротких, но интенсивных поцелуев, освободилась из объятий Арчи и подошла к Нертову.

— Алекс. Я все знаю, — печально сказала она, и Нертов так и не понял, идет ли речь о прекрасной игре, или она и вправду думала всю дорогу о судьбе несчастной Нины.

Женевьева элегантно уселась в конторское кожаное кресло и заявила, что хочет кофе. Алексей, осознав, что рабочий день на сегодня закончился, направился в туалет с колбой из-под кофеварки.

— Женька, — осторожно начал Арчи, когда кофе был выпит, — тебе, наверное, надо отдохнуть после дороги, душ принять. А я сегодня постараюсь пораньше освободиться.

— Коля, ты думаешь, что я ехала в грязном вагоне? Я брала душ утром в Париже. Я не хочу сидеть в твоей квартире. Я приехала, чтобы работать.

Алексей сделал вид, будто пытается вытряхнуть в свою чашку из колбы несколько последних капель, и задумался. Да, француженка не раз помогла им в прошлом и позапрошлом году. Однако, вспоминая те времена, он был вынужден признать: Женевьева появлялась в тот момент, когда наступала пора действовать: уходить от преследования, брать противника или бросать свое тело под нож, предназначенный для другой женщины. Грубее говоря, она была не ищейкой, а боевой собакой. Здесь же игра только начиналась. Интересно, сколько часов и дней уйдет на то, чтобы объяснить ей нюансы избирательной кампании в Питере? Ведь, судя по всему, все повязано именно на выборах.

Арчи тоже промедлил с ответом, и тут произошло то, что всегда выручает в подобной ситуации: телефонный звонок.

Нертов снял трубку. Звонила Юля. Лишь только журналистка узнала о приезде Женевьевы, она тотчас попросила ее к аппарату. Пока гостья тянулась к трубке, Алексей съехидничать звонившей:

— Возьми у нее интервью заодно. Расспроси про трудовые будни простой французской сыщицы. Я уже название придумал: «Шерше ля фам».

К удивлению и Нертова, и Арчи, шутка через несколько минут перешла в реальное дело. Положив трубку на стол, Женевьева повернулась к своему жениху:

— Коля, я вижу, у вас есть много дел. Я не буду вам мешать. Юля хочет видеть меня. Я — Юлю. Пусть кто-нибудь из вас привезет меня к ней на работу, и я исчезну до вечера.

Арчи начал мямлить, что он несказанно рад ее визиту, однако Алексей поторопился заметить, что у него есть дело неподалеку от Дома прессы, поэтому он готов отвезти Женевьеву хоть сейчас. Она не возражала, тем более, весь ее багаж составляли небольшая сумка и чемодан. Сумку француженка оставила при себе, а чемодан Арчи пообещал отвезти домой.

Всю дорогу Женевьева болтала про Францию. Алексей слушал вяло, а временами обрывал собеседницу. Каждый из этих рассказов напоминал ему про Нину.

Наконец они остановились возле огромного здания на Фонтанке. Проникнуть внутрь труда не составило: весь первый этаж Дома прессы заполняли граждане, пришедшие дать объявления в рекламную газету. Однако Алексею с его спутницей требовалось подняться наверх, в редакцию «Городских новостей», а это было не так-то легко — перед лестницей находился пост вневедомственной охраны. Нертов процедил сквозь зубы некрасивое французское ругательство, попутно лишний раз отметив, какую роль играют в жизни непредусмотренные мелочи.

Его наихудшие опасения сбылись тотчас же. Ни продемонстрированная куча корочек, ни изящное грассирующее воркование Женевьевы не произвели на милицию впечатления. Усатый толстяк, почему-то дежуривший в бронежителе (хотя Алексей не представлял, кто отважится в Питере покуситься на скромные конторы местных газет), заявил, что из всех документов он признает один — пропуск утвержденной формы. Правда, потом смилостивился и добавил, что пропуск заказывают в соответствующем бюро после звонка из редакции.

Нертов попытался вспомнить телефон Юли Громовой, но тут его осенила более простая мысль. Юрист нашел в настенном справочнике телефон бюро пропусков, после чего подошел к местному аппарату, видно, еще хрущевских времен. Аппарат висел на расстоянии четырех шагов от бюро.

— Алло. С вами говорят из криминального отдела «Городских новостей». Будьте добры, выпишите два пропуска на следующие фамилии…

Здесь Алексея настигло разочарование. Он был уверен, что бабушка-дежурная обязательно спросит, кто он такой, и уже успел сочинить убедительную легенду о юном стажере, назначившем встречу с важными сотрудниками из органов и французским полицейским, находящимся в Питере по обмену. Легенда не понадобилась. Бабушка спокойно записала имена визитеров, лишь переспросив фамилию Женевьевы.

Выждав из приличия три минуты, юрист подошел к окошечку и сунул туда паспорта. Почти сразу же они вернулись с вложенными в них листочками бумаги. Алексей показал их равнодушному постовому и поднялся с Женевьевой по лестнице…

Нертов, небезосновательно предполагая, что разговор затянется, поспешил распрощаться. Как-никак, Женька в России уже в третий раз и в Питере не заблудится. А дел сегодня и вправду хватало.

После его ухода подруги проболтали полчаса. Потом Юля поинтересовалась, какие у гостьи планы на вечер.

— Они появятся, когда Коля и Алексей закончат работать. Или захотят предложить какую-нибудь работу мне. Но пока они не хотят.

— А что, если я попрошу тебя оказать мне одну серьезную услугу? Она не имеет прямого отношения к тому, что сейчас ищет Алексей, но результаты могут пригодиться.

— Что я должна делать?

— Войти в роль журналистки. Сейчас я занимаюсь предвыборной кампанией в городской парламент. В отличие от ряда коллег стараюсь предложить читателям те эпизоды из биографий, которые кандидаты стараются скрыть. А просьба такая: есть избирательное объединение «Братцы-ленинградцы». Лидер Александр Чекулаев. Он называет себя настоящим промышленником, который научился работать при коммунистах и готов научить весь город, как хозяйствовать теперь. Во всех интервью охотно рассказывает о своей биографии до 1991 года и начиная с 1993-го. Между этими годами туман. Все, что можно понять из его слов, он имел отношение к Речному порту. Но, подозреваю, нынешняя кампания проходит именно на деньги, которые Чекулаев заработал в тот промежуток. Четыре судна типа «река-море» были зафрахтованы какой-то фирмой, пришли в Таллин, тут договор был расторгнут, и они вернулись. По моим сведениям, они были заполнены цветными металлами. От тебя требуется одно: немного поговорить с ним. Он очень болтлив, и если ты его спросишь, чем он занимался в 1992 году, уверяя, что интервью выйдет в газете «Монд», скажет то, что от него никогда бы не узнали наши репортеры.