И хирург, бросив в урну окурок, скрылся за дверью, оставив растерянного Арчи на улице.
Юля, стоя спиной к клинике, не видела хирурга и, в отличие от других, не слышала, что говорил врач, так ее душила ненависть к мужчине, посмевшему пренебрежительно отозваться об очень хорошем человеке — Диме Касьяненко!
Александрыч не понял, чем ему может грозить недовольство журналистки. Он, то ли коротко засмеявшись, то ли закашлявшись, подлив масла в огонь проворчал, что все проблемы у этого милого оперативника (то есть, у «вашего Димы») еще только начинаются…
Сжав кулачки, девушка шагнула к Александрычу, тот отступил назад и, запнувшись о брошенную Николаем спортивную сумку, плюхнулся на свою пятую точку.
Такого развлечения Мэй упустить не могла. Она радостно запрыгала грязными лапами по растянувшемуся на песке сыщику, изображая грозное рычание с клацаньем зубами, прерываемое обслюнявливанием его физиономии.
Александрыч был не в силах подняться и только безуспешно вопил:
— Чудовище!.. Не смей наступать на меня… Ой!.. Своими грязными лапами!.. Уберите эту животную!.. Арчи, что за женщин ты себе выбираешь!.. Прекрати жрать мой плащ!..
Подбежавшему Арчи пришлось переключать собачью радость на себя, и вскоре Маша уже прыгала, как зайцеобразный бегемотик, вокруг хозяина.
Снова где-то вдалеке прозвякал трамвай. Дунул легкий ветерок. Случайная капля воды, скатившись с ветки, плюхнулась на нос Мити, пытающегося подержаться ручкой за лучик вечернего солнца, пробившийся сквозь деревья…
* * *
Как бы издалека до Алексея снова донесся противный голос, оторвав от воспоминаний:
— Так ты будешь говорить, или нет? Неужели не понимаешь: тебе же лет двадцать светит только при полной «признанке». А иначе — звездец — вышка!.. Впрочем, как знаешь. Я любую твою фигню запишу. Все равно дело не мне вести. Я сейчас поручение прокурорского «следака» выполню и спать пойду. Только потом не проси явки с повинной…
Говоривший уселся за обшарпанный стол и начал рыться в одном из его ящиков, очевидно, разыскивая бланк протокола допроса. Алексей, устав от предыдущих безуспешных попыток, все же попытался еще раз как можно миролюбивее убедить оперативника, что оказался в квартире совсем не для того, чтобы поджаривать утюгом ее хозяина.
— То, что Юрий Александрович мой друг, можно легко проверить. Я думаю, потерпевший скоро придет в себя и все подтвердит. А мужик тот не свидетель, случайно проходивший по лестнице, и тем более, не потерпевший, а один из бандитов…
— Из бандитов, говоришь? — опер, оторвавшись от поисков бланка, недобро прищурился. — Так, может, это он, едва очухавшись от твоих побоев, «замочил» одного из гостей хозяина квартиры и покалечил еще троих? Может, это он пытал раскаленным утюгом твоего, как ты говоришь, «друга»?.. Не звезди. На тебе ни царапины, а с остальными врачам да патологоанатомам разбираться… Будешь говорить правду, или сразу тебя в «клетку» отправить? Постановление о применении меры пресечения, наверное, уже везут…
Алексей понял, что влип сегодня достаточно крепко и пока Александрыча не допросят, да толком не проверят личности «потерпевших», выйти на свободу вряд ли удастся. «Хорошо еще, Нина пока думает, что я занимаюсь делами. Ей бы волнений еще недоставало»!
— А при осмотре хоть отпечатки пальцев с пистолета сняли? — безнадежно, скорее на всякий случай, переспросил он опера.
— Снимут, не беспокойся, все твои будут, — оживленно согласился тот. — Поэтому, лучше «колись» сейчас, пока не поздно.
«Все бесполезно, — с горечью подумал Нертов. — Именно сейчас-то ничего и не докажешь».
Глубоко вздохнув, как бы раздумывая, он сказал:
— Я правильно понимаю, что присутствие адвоката сейчас мне никто не обеспечит?
— Адвоката тебе? Думаешь, не найду, а ты потом на суде скажешь, что тебя, родимого, пытали тут, выколачивая показания? Не дождешься! Все равно деваться тебе некуда — взяли-то, считай, с поличным, свидетелей куча, да и потерпевшие не все перемерли. Ладно, будет тебе адвокат. А ты тогда иди-ка посиди в «аквариуме» да подумай над своей судьбой…
И действительно, едва прошел час, который Нертов провел в ИВС, ожидая своей участи, как задержанного снова «подняли» в кабинет.
На этот раз там, кроме оперативника, находился тщедушный мужчина, которому на вид было лет под пятьдесят.
— Это адвокат, — опер ткнул пальцем в его сторону, и мужчина закивал головой:
— Я Яков Львович Бернштейн. Невская коллегия адвокатов. Мне поручено защищать ваши интересы в соответствии со статьей 49 УПК. Но вы можете заключить со мной договор на защиту… У вас есть деньги?
— Я хотел бы поговорить с адвокатом наедине, — попросил Нертов оперативника. Тот сразу же, как-то чересчур легко, согласился:
— Только, дружище, не обессудь, придется тебя пристегнуть наручником к чему-нибудь, чтобы не сбежал. Минут через пятнадцать вернусь. Не возражаешь?
Алексей, естественно, не возражал. Спасибо, что хоть какого-то адвоката нашли. В былые времена, он знал это еще со времен стажировки в милиции у Раскова на пятом курсе юрфака, фиг бы кто стал бегать за адвокатом! Но сейчас времена изменились. Дело развалится в суде, если выяснится, что было нарушено право на защиту…
Оперативник, прищелкнув один из браслетов наручников к батарейной трубе, вышел из кабинета, оставив адвоката наедине с подзащитным.
Правовед сразу же заговорил. Причем, как и ожидал Нертов, главным в этом монологе был вопрос, сможет ли клиент оплатить услуги адвоката, а если да, то как быстро и в каком размере?
Нертов не очень-то рассчитывал на помощь приглашенного опером юриста, подозревая, что скорее всего это неудачник, не имеющий нормальной клиентуры, а потому не сумевший открутиться у себя в коллегии от «сорок девятой». Не исключался и другой вариант: адвокат был в приятельских отношениях с оперативником, а потому притащился на ночь глядя в отделение. В любом случае до конца рассчитывать на него не приходилось. Но о возникших проблемах следовало уведомить друзей. Те, по крайней мере, могли бы «вызвонить» нормального защитника, да и, глядишь, посодействовать, чтобы следствие поскорее отработало «потерпевших». Тогда бы все встало на свои места.
Нертов почти угадал. Хотя вызванный адвокат и не был в близких отношениях с местными операми, но по крайней мере не вредил им дурацкими ходатайствами, защиту вел, исходя из принципа «Чистосердечное признание позволяет быстрее получить деньги и следующего клиента». Что же касается клиентуры, то солидные люди почему-то предпочитали других поверенных и адвокату приходилось довольствоваться малым — нередко, теми, кого ему предлагали в отделении.
Алексей сказал адвокату, что у него есть счет в банке, услуги будут оплачены хорошо, а задаток можно получить практически сразу, если деньги, конечно, отдадут в «дежурке» (всю наличность, которая была у Нертова, изъяли при задержании вместе с бумажником и документами).
Ободренный адвокат залопотал, что постарается договориться с оперативниками.
— А пока, давайте, подпишем договор. Только вам следует вести себя разумно. Мне рассказали суть дела, и думаю, что в нашей ситуации лучше сейчас чистосердечно рассказать о случившемся…
Подзащитный попытался вкратце поведать адвокату о происшествии, в том числе и о его окончании. После того, как Алексей обезвредил бандитов, в квартиру Юрия Александровича ворвалась группа захвата, все-таки вызванная обеспокоенными соседями. Ткнув лицом в стену очнувшегося в прихожей бандита, «захватчики» направили свои «стволы» на Нертова, склонившегося с бритвой над бесчувственным окровавленным телом.
Алексею хватило ума не вставать, а самому поднять руки и плюхнуться лицом в пол. Он знал, что в подобной ситуации начинать беседу рискованно (попросят — говори, а так и сапогом по печени лишний раз заработать можно). Но ему все равно не повезло. Оценив обстановку, старший группы сначала обратился к бандиту в коридоре. Тот пролепетал: дескать, зашел в гости к хозяину, а «тут, который сейчас в комнате, вломился в дверь, долбанул меня по голове. Я потерял сознание. Очнулся, слышу, он хозяина пытает. В этот момент, слава Богу, вы приехали…».
