- Ну и ну. Не меньше двадцати. И не заштатные - из "серединок" обеих пирамид.
Мама грустно улыбнулась:
- И ни одного имени ведь не выцепишь. Давят и давят, а без имен - что с ними сделаешь? Фантомов только распылять, так ведь новых создают тут же. Воевать с иллюзиями - бесконечно можно. Пыталась уже, и не раз, а на большее моих нынешних сил не хватает. Связь с гладью только сегодня восстановилась, когда она дрогнула, - уже чудо. А вообще странно - когда мы "уходили", Ад "затухал", механизм его рассыпался на запчасти, высвобождая только и ждущие этого заветного мига тени. Мир при этом должны были преступления и войны захлестнуть в считанные дни! Должен ведь был наш прежний оплот совсем растаять к нынешнему времени, перестать объективно существовать. И вдруг - словно воскрес, как если бы кто-то занял это проклятое место - в сердце ледяной глади, да и дрожание ее сей факт подтверждает. И при этом стал иным, таким, каким со времен Сато не был. Сущность места изменилась до первоначальной. Теперь - будто кристаллический, изо льда, минералов, камня, ветра и обсидиана - я о такой его форме только по рассказам Астерота знаю, сама тогда еще до него не добралась. И гладь стала прежней - а от извращенных "пером" Иуды огня и теней следа не осталось. Видимо, и впрямь, Сато каким-то невероятным чудом из густых теней вернулся - хотя в это очень сложно поверить: из-за Искариота он к 1054-у в дельте теней окончательно сгинул - и малейших следов его сущности и сознания не осталось, а суть еще раньше затерялась. Примерно 0,005%-ный шанс родиться вновь у него и был, по самым оптимистичным оценкам. Разве что если его очень сильное желание или чувство вело - Сато ведь этим и отличался от прочих герцогов: при всей циничной рациональности влекло его вперед одно чувство и чистое желание одновременно - сохранить Мир живым. Рождался ли он, бродя среди людей тенью, а сущностью пребывая в проклятом месте, или оставался там чистым духом - это желание всегда его сопровождало, и невесть когда и почему оно появилось - об этом знаю даже я. Он потому так яростно душу Иуды в дельте теней похоронить и хотел раз и навсегда - уже навек устранить самую страшную угрозу, - но в итоге похоронил только самого себя, Искариот же ускользнул куда-то в неизвестность, - Виктор вздрогнул, пробормотав что-то вроде: "Живучий уродец, однако, это он к нам прямо из теней рванул, значит". Вика поморщилась, но возмущаться не стала - и правда, эпитет заслуженный, - Хорошо, если каким-то чудом сумел вернуться... Но сил у меня все равно мало - связь с гладью мгновенно не восстановится, а время у нас теперь на вес уже даже и не золото. Потому буду благодарна за любую помощь, но вряд ли что-то выйдет - маскироваться за иллюзиями эти маги из черных да золотых пирамид мастерски выучились, близко к личным сущностям не подберешься, а по-иному угрозу не устранить. Массой берут, а не качеством - пошло, но работает же.
Виктор улыбнулся в ответ и заговорщически поднес палец к губам. Потом сосредоточился... И начал "что-то делать". Иначе Вика описать это ощущение не могла. Просто чувство, что новый знакомый совершает некие действия одним лишь умом и при этом сильно "шумит". Не удовлетворившись столь абстрактным определением, девушка попыталась представить эти его действия - как ни странно, вышло на удивление легко. Она "увидела" какую-то комнату, в которой собралось около двадцати колеблющихся в воздухе полупрозрачных теней: примерно поровну черно-серебристых и бело-золотистых, причем все - с явственным серо-радужным налетом поверх чистых цветов. Виктор при этом стоял рядом и с презрением их рассматривал. В воздухе пронеслась мысль:
- Всего лишь образ. В духе. Куча иллюзий между ними и нами. Маршрут сильно запутан. И правда, имен так просто не определить - идти от образа к образу можно веками, как от правды к истине.
Вика хотела было открыть глаза, "отключаясь" от процесса, но потом остановилась и присмотрелась к теням внимательнее. Ощущение. Протянутая рука. Она потянула вперед ладонь, касаясь одной из теней. Та как будто завопила от боли, пытаясь исчезнуть... Но не смогла. Что-то "щелкнуло" в голове. Вика просунула руку глубже и словно бы выхватила какую-то ниточку. Тень рассыпалась на пылинки, но ниточка осталась у нее в руках. Девушка действовала чисто интуитивно, даже не задумываясь о том, что следует делать. Ее вело странное ощущение: то ли неизвестно откуда взявшаяся память, то ли чья-то подсказка. Удерживая одной рукой нить, она стала "подтаскивать" к ней такие же из других, тут же рассыпающихся после извлечения основы, теней, пока все ниточки не оказались в одной руке. Получившийся "канат" она передала Виктору, также как и он "бросив" в воздух мысль:
- Действуй.
Потом открыла глаза. Витя еще полминуты просидел с отстраненным видом. Мама с интересом наблюдала за этим процессом. Вике показалось, что она уже может и сама вмешаться - что-то сделать. Но пока просто приглядывалась с легким интересом, позволяя юноше показать, на что он способен. Тут по лицу Виктора пробежала гримаса, он с ожесточением ударил по столу кулаком и, глубоко вздохнув, открыл глаза. Мама передернула плечами и чиркнула двумя пальцами в воздухе: указательным и средним. Вике показалось, что в этот момент где-то далеко прозвучало множество мелких взрывов. И только после этого Витя повернулся к ней и, запинаясь, сказал:
- Ну нет, я понимаю, что по ниточке мысли можно пройти до одной из иллюзий более близкого к самому магу уровня. Но кто бы мог подумать, что сразу - и к его личной сущности?! Это ж целый лабиринт мыслей, теорий, знакомых и почитателей этого труса, из чьих неосознанных личных миров он иллюзии клепал! Трус - он ведь всегда продумывает пути к отступлению и степени защиты... Разрушить все эти нагромождения одним касанием?! Да уж...
И тут раздался спокойный и даже чуточку удивленный голос мамы:
- А ведь въюношь-то прав. Даже для суть от сути моей сути дочери это многовато, Викуль. Разве что сам Сато и его самый умелый наследник Астерот в свои лучшие годы этим "промышляли". С тобой все, и правда, очень не просто.
Вика почувствовала себя в круговой осаде. Будто на крепость ее души сейчас закинули штурмовые лестницы. Покраснев, она растерянно пролепетала что-то вроде:
- Я даже сама не знаю, что сделала. Просто - вроде бы так было проще всего.
- Ценим рациональность, не тратим лишних усилий, пакуем маговские механизмы и отправляем их экспрессом в Безмолвие, - Хохотнул Виктор. Мама засмеялась точно также. Вика обратила внимание на то, что ей как будто немного полегчало. И все равно сохранялось ощущение, что исчезновение этих теней полностью проблемы не решило. Давление еще сохранялось, только теперь будто "накинуто" было на мамину душу. "Личную сущность" - поправила себя Вика. До встречи с Виктором ей и в голову не пришла бы такая мысль, но сейчас девушка вдруг осмелела. Как бы там ни было, случай в редакции и нынешние события доказали, что она что-то да может. Пусть и сама не понимала, что именно, но ведь может же! Вика вновь закрыла глаза и попыталась представить маму. Не так, как она сидела сейчас перед ней, а так - как там, внутри викторовского образа. Получилось еще легче, чем в прошлый раз. Вике показалось, что на маму накинута очень плотная паутина, не дающая дышать. Оплетающая и давящая. Сама она, черно-черно-синяя по цвету тень внутри этой ловушки, будто поглощала паутину слой за слоем, но на смену каждому следующему вырастало еще два по внешнему радиусу.
И Вика в кой это веки разъярилась. От самой этой картинки и от ощущения, что не природа, не организм, а именно "кто-то" осмелился это сделать. Справедливости в такой "атаке" не было ни на гран. И паутина выглядела до боли мерзким капканом. Вика даже не стала дотрагиваться до нее, а будто кому-то то ли приказала, то ли просто крикнула: "уничтожить!" Перед глазами пронеслась яркая волна, и девушка от неожиданности их распахнула. Виктор сидел рядом, недоверчиво на нее косясь. Мама с интересом смотрела на пальцы своих рук, отбивающие чечетку по столу. Она как будто прислушивалась к ощущениям. Это продолжалось не меньше двух минут, пока все молчали. Вика была уверена, что той паутины, которую она видела, больше не существует. И еще девушке показалось, что вспышка, обращенная против вязкой мерзости, исходила от ее собственной сути. Вернее, какой-то белой птицы, будто бы находящейся внутри груди, где-то за и чуть повыше сердца, ближе к позвоночнику, как и говорил незнакомец. Будто бы "птица" эта на мгновение взорвалась чисто-белым сиянием, которое волной накрыло и уничтожило вязкую паутину, и вновь вернулась к своему прежнему спокойствию.
