- ...а преодоление, после которого каждый сам поймет смысл и цену личного счастья, чтобы оно никогда уже и никем не могло быть разрушено, - Тихо окончила знакомую фразу Вика, вспоминая мамину любимую присказку, которую сейчас почти дословно процитировал Игорь Сергеевич. Работники редакции замерли, не зная, что делать и куда спрятать свои уши. Сейчас, здесь, в реальной жизни, услышать подобный разговор посреди обычного офиса - казалось делом немыслимым. Еще чуть-чуть, и кто-нибудь не выдержит - наберет "03"... А потом, подумав, сам и уедет вместе с санитарами, так не разобравшись, кто же на самом деле сошел с ума, и решив, что надежнее посчитать психом себя, раз уж "эти двое" так легко нашли общий язык. Видимо, прав был незнакомец, сказав, что времена особенные и грань все тоньше с каждым днем. А самое странное: Вика ведь и сама, чем дальше, тем лучше понимала смысл сказанного Игорем Сергеевичем. Этот смысл или, как выразился бы все тот же незнакомец, Суть была ей знакома. Кое в чем даже близка. Игорь Сергеевич удовлетворенно кивнул и добавил, кажется, уже отделавшись от "принуждения" тени незнакомца, - полностью от себя:
- Что бы там когда ни случилось с нашим племенем, надеюсь, вы не более "среди нас", чем по линии крови - было бы очень обидно сгубить такую красоту волчьим оскалом. А на визитке телефон одной любопытной конторы моего друга детства. Мы начинали бизнес вместе, обоим сейчас уже под пятьдесят, а это было еще в середине восьмидесятых. Нам едва стукнуло по двадцать, этих "украшений" на пальцах у меня еще не было - заработал в мерзкие, простите, юная леди, за это выражение, девяностые. Кажется, каждая жизнь с того и начинается - что повторяем все предыдущие в сокращенной версии, но имеем шанс на "развилках" делать иной выбор. Но в 90-ые иначе не выходило - кто-то расшатывал почву под ногами, и чтобы установить свой порядок - каждый поступал, как умел. Кто-то - скатывался, кто-то - поднимался. Хотя, глядя на вас, я начинаю понимать, что мы все просто возились в одной песочнице, как свора разношерстных собак. Возможно, правильнее сказать, что кто-то смог стать после этой дележки породистой собакой... Но большинство - стали шакалами и гиенами.
- А ваш друг? - Вика спросила это с замиранием сердца. Ей сильно не хотелось продолжать переживать подобные "черные" ситуации в дальнейшем, но, с другой стороны, она готова была к любому ответу. Однако Игорь Сергеевич просто покачал головой:
- Он предпочел не пачкаться в той грязи, в которую, как я и сам теперь понимаю, не стоит вообще лезть, если у тебя нет столько силы, воли и ума, чтобы превратить ее обратно - в песок, воду и камни. У него - иная душа, не такая, как у меня. Совсем иная. Он скорее бы открыл цирк Шапито, чем полез в борьбу за территории. Впрочем, вместо цирка от завел себе строительную компанию. Как сейчас помню, последний раз шутил: "Не все масонам на Земле строительством муравейников промышлять, можно и коренным жителям хоть что-нибудь приличное соорудить". Забавный человек, смешной, добрый очень, хотя и не без стали в душе. Сейчас иначе - никак, особенно в бизнесе, - И Игорь Сергеевич умолк, почти склонив голову перед Викой. Девушка почувствовала себя неуютно, особенно памятуя об аналогии с Маргаритой, но говорить ничего не стала. Только одно слово:
- Благодарю, - "Спасибо", она это поняла сразу, стало бы в этом случае грубой насмешкой. Редактор как-то даже совсем радостно улыбнулся, уловив понимание девушки, и в ответ тихо и уже совершенно искренне сказал:
- И вам удачи, королевна.
- Я не...
- Значит, когда-нибудь ею станете. Под новым небом, когда его откроют для всех людей, - Тоскливо улыбнулся Игорь Сергеевич. А потом отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Вика уже собралась уходить, но редактор, словно опомнившись от какого-то глубоко романтического забытья, деловито глянул на отползшего к стенке сына, трясущегося сейчас, совсем как побитая дворняга. Улыбнулся, фыркнул что-то в духе "поглядим, что теперь вырастет" и кивнул бухгалтеру Юле со словами:
- Рассчитайте, пожалуйста, Вику Александровну. И не забудьте выдать ей хорошую премию.
- Это еще за что? - Нашел-таки силы прошипеть Стас. "Видимо, следующим его животным станет змея - ползает себе тихонько по полу и набирается мудрости пополам с коварством" - иронично подумала Вика, глядя на эту забавную картину. Его отец усмехнулся:
- За самый важный в твоей пока что никчемной жизни урок - истинной воли.
Потом дверь за ним захлопнулась, а ехидно улыбающаяся Юлия Валерьевна (к ней Стас тоже нередко приставал со своими придирками и "мужскими" инстинктами) быстро и без проволочек отсчитала Вике зарплату и накинула сверху аж пять тысяч. На Викин немой вопрос "Чего так много?" она скосила глаза на дверь начальника и пожала плечами, будто отвечая: "Ну он же не уточнил, сколько именно". Обе при этом рассмеялись, а Стас насупился еще больше, тем не менее, не осмеливаясь выползти из угла, в который забился после этой сцены...
В общем, из редакции Вика вышла не в таком уж и плохом настроении, какое могло сложиться после сумасшедшего дня. Просто - в непонятном. Слишком много странностей враз, будто не дающих передохнуть, сбавить темп. Интуиция вновь обострилась - и она поняла, что и на этом день не завершится. Что-то еще ждало ее впереди, но что именно - очередная неприятность или, напротив, какой-то радостный сюрприз - девушка понять не могла. Просто внутри поселилось стойкое чувство, что этот день не может завершиться на "черной" ноте. Так как ощущение было больно уж непонятным, девушка решила не пытаться анализировать его, а просто пошла по аллее вдоль парка, разбитого неподалеку от редакции. Скрипели качели и карусели, дико кричали от восторга маленькие дети, катающиеся на "вертушке". Вика улыбнулась: раз уж появились хоть какие-то деньги, можно раз в году позволить себе удовольствие и вспомнить как будто улетевшее в никуда детство. Тем более, она очень любила карусели и давно на них не каталась.
Окончательно приняв решение и успокоив себя мыслью, что лето кончается, возможности такой больше не представиться, а деньги так или иначе уйдут - она направилась к воротам парка. В конце концов, остальное просто отдаст маме - на лекарства. Может, и бесполезные, а может, и помогут. Мысли о маминой болезни опечалили ее вновь, и желание прокатиться на карусели мгновенно потухло. В надежде, что оно хотя бы на двадцать минут вернется к ней, Вика быстрым шагом прямо-таки рванула к воротам парка. На мгновение ей показалось, что прямо перед глазами вспыхнули две серебристые - не то ледяные, не то хрустальные - нити, завязавшиеся в узелок. Засмотревшись на этот образ, от которого повеяло чем-то родным, знакомым и в то же время давным-давно позабытым, Вика едва не налетела на такого же, спешащего в парк, юношу. Высокий, со светло-русыми волосами до плеч, имеющими почти платиновый оттенок, редко встречающийся у мужчин, яркими, чуть раскосыми голубыми глазами и длинными пальцами музыканта. Только эти черты Вика и успела разглядеть, пока оба поднимались с тротуара после столкновения лбами у ворот парка.
Юноша встал, отряхнув темно-зеленые брюки и застегнув выскочившую из петельки пуговицу на темно-коричневой рубахе. И только потом посмотрел на нее. Казалось, глаза у него ощутимо расширились от удивления. Запинаясь, он растерянно произнес, причем скорее слова адресовались самому себе, чем Вике:
- Темно-синяя с белым, да еще и внутри - под самой аурой? Да кто же ты такая, переливающаяся аки лазурный водопад?!
- Вика, - Неуверенно произнесла девушка. Ей показалось, что вот теперь день, на самом деле, преподнес тот самый сюрприз, ради которого и был "организован". Юноша покачал головой, будто растеряв все слова, какие у него были, но потом как бы опомнился и все-таки подал ей руку:
- Виктор... Вообще, Мэльхинор, конечно, но теперь уже - просто Виктор. Двадцать один год, как Виктор, а все никак не привыкну.
