— Вы хотите есть, мистер Найду?

Найду, казалось, угадал ее мысли и улыбнулся:

— Ты заменила доктора, Кисеи.

— Доктор говорит, что вы очень ценный для нас человек, мистер Найду, поэтому мы должны о вас хорошенько заботиться.

— Все люди ценные, Кисеи.

Кисеи, казалось, хотела возразить, но передумала.

— Садитесь, мистер Найду, я что-нибудь разогрею для вас.

— Попозже, — сказал Найду. Затем его лицо расплылось в доброй, благодарной улыбке. — Я скоро вернусь, а ты пока подогрей, хорошо?

Кисеи так и засветилась:

— Вас будет ждать горячая и вкусная еда, мистер Найду.

Так вот какие чувства пробудил он в Ди, думал Найду, уходя из кухни; но Ди не из простых доверчивых индийских женщин, чтобы смотреть на него так, как смотрит на меня Кисеи. Что же случилось? Может быть, Дики Наяккар просто дал золю фантазии? Но Дики — серьезный и надежный человек.

На этот раз Сэмми Найду сделал так, чтобы они заметили его приближение. Он хлопнул стеклянной дверью и кашлянул. Оба они тотчас поднялись со своих мест. Царившая здесь ранее атмосфера рассеялась. Но Ди казалась несколько смущенной, будто ее застали за каким-то неподобающим занятием.

— Извините, что я так поздно, — сказал Найду, обращаясь к Ди. Затем подошел к Нкози и протянул ему руку: — Как чувствуете себя?

— Отлично, — ответил Нкози.

Да, подумал Найду, это видно по тебе.

— Есть какие-нибудь вести от доктора?

— Он звонил сегодня вечером, — сказала Ди.

— Все в порядке?

— Да, но нам не удалось поговорить, послышался щелчок.

— Они подслушивают наши разговоры, — пояснил Найду. — Это теперь в порядке вещей. Только они еще не знают, что, когда подключаются, раздается слабый щелчок. — И он снова обратился к Ди: — Когда доктор возвращается?

— Завтра вечером.

— А как насчет меня? — поинтересовался Нкози. — Когда я смогу уехать?

— Вы что-нибудь ему говорили? — осведомился Найду.

— Нет, — ответила Ди.

Она взглянула в лицо Нкози, и Найду стало ясно, что они понимают друг друга без слов.

— Пойдемте-ка лучше в дом, — предложил Найду.

Ди молча пошла вперед.

Глядя, как она идет, припадая на больную ногу, Найду усомнился было в своих предположениях. Африканцы, все без исключения, даже такие рафинированные и образованные, как этот парень, питают инстинктивное, глубоко укоренившееся, традиционное отвращение ко всякого рода физическим недостаткам. В былые времена они убивали калек, а сейчас, не имея на то права, просто презирают их…

Ди поднялась по лестнице, повернула направо и открыла дверь. Она включила свет, и мужчины вслед за ней вошли в просторную комнату. Все стены, за исключением оконного проема, от пола до потолка были заставлены полками. Небольшая часть книг находилась под стеклом, остальные были размещены на простых деревянных стеллажах. У окна стоял большой письменный стол красного дерева. Здесь был еще огромный диван, обитый коричневой кожей, и три массивных кресла — с такой же обивкой. В этой теплой, уютной комнате, где преобладали коричневые тона, чувствовался легкий запах пыли, который исходит от книг в жарких странах. Подставка с множеством различных трубок, едва уловимый запах трубочного табака, столь отличный от аромата сигарет, — все свидетельствовало о том, что здесь мужское царство.

Найду прикрыл за собой дверь и запер ее на ключ.

— Это любимая комната доктора, — сказал он. — Здесь всегда тихо, так что можно спокойно почитать и подумать.

— Подальше от женщин, — сухо добавила Ди.

Нкози заметил, как в глазах Найду вспыхнул огонек. Он с нетерпением, хотя и без тревоги ждал, что ему скажет Найду. Найду обошел вокруг стола и сел в кресло доктора. Ди Нанкху примостилась на диване, и Нкози заметил, что она инстинктивно поджала больную ногу. Он выбрал себе кресло поближе к письменному столу, устроился поудобнее и приготовился слушать.

Найду положил на стол свои огромные руки и уставился на них.

— Я очень сожалею, но заключительная часть нашего плана сорвалась.

— Из-за Вестхьюзена? — спросил Нкози.

Найду кивнул.

— Он все рассказал?

— Нет. Он ничего не рассказывал, но им в руки попал пропуск, который Вестхьюзен должен был передать вам. И они моментально установили, кто он такой.

— Патрульные знали, что его фамилия Кэтце.

— Сейчас не только патрульные, вся страна знает, что Кэтце и Вестхьюзен — одно и то же лицо. Об этом сообщали по радио, писали в газетах, все знают, как год назад его объявили цветным.

— Бедняга, — сказал Нкози. — Но я боюсь, что он обо всем расскажет!

Найду вскинул голову и в упор посмотрел на Нкози.

— Он ничего не расскажет. Он мертв.

Нкози взглянул на Ди и понял, что это ей давным-давно известно. Она ответила ему пристальным холодным взглядом, словно говорившим: я ведь предупреждала, что за стенами этого дома царит зло.

— Кто это сделал? Полиция или…

А ты догадлив! — подумал Найду. Чертовски догадлив!

— Он мог навести их на ваш след и на след Сэмми, — суровым спокойным тоном сказала Ди.

— Таким образом, его пришлось…

— А что было делать? — ответила она вопросом.

Так вот что имел в виду Дики Наяккар, когда говорил про тарабарщину, подумал Найду.

— По какому праву мы…

Найду не дал ему договорить:

— По праву, которое диктуется необходимостью, историей, желанием выжить. Мы стояли перед дилеммой: либо пойти на это, либо принести в жертву себя и наше общее дело.

Нкози решительно тряхнул головой.

— Я говорю не о восстании, диверсии или революции, — сказал он очень спокойно. — Речь идет об убийстве одного человека, который, к тому же, оказал нам услугу.

— Нравится вам или не нравится, но мы сделали то, что необходимо, — Найду закрыл глаза и вытянул губы. Он едва удержался от резких слов, которые так и напрашивались на язык. Найду не сумел скрыть своего раздражения, и именно потому, что он сдерживал себя, Нкози почувствовал его раздражение особенно остро. — Я в ответе за то, что произошло. Всю ответственность я беру на себя.

Волна гнева поднялась в сердце Нкози.

— Так оно и есть.

— Но что было делать? — настойчиво, с тревогой повторила Ди.

Оказывается, для нее важно его мнение, подумал Найду, и испугался этой мысли. Он перевел взгляд с Нкози на Ди, потом снова на Нкози.

— Простите, но я не собираюсь сейчас дискутировать по поводу моральной и этической стороны этого дела. Может быть, в другом месте и при иных обстоятельствах, но не здесь и не сейчас. Думайте что угодно, в настоящий момент для нас это не имеет никакого значения. И мы не можем позволить себе раздумывать над такими вещами.

Нет, нет! — вопреки всякой логике мысленно запротестовала Ди, хотя не могла бы объяснить почему.

— Непосредственно вас касается лишь то, — продолжал Найду, — что предназначавшийся для вас пропуск попал к ним. По причинам, известным им одним, они не обнародовали этот факт. Сообщили только, что Вестхьюзен убит поко. Но фотографию с пропуска размножили и сотни экземпляров разослали по всем полицейским участкам страны.

— Они думают, что убил его я…

— В неопубликованном докладе полиции говорится, что последний раз Вестхьюзена видели на рассвете в понедельник с «туземцем», которого, как он заявил полицейскому патрулю, он подобрал на границе Протектората. Приказ гласит: любой ценой изловить «туземца» и доставить его живым. Однако в газетных сообщениях о смерти Вестхьюзена ничего подобного не говорится.

Найду остановился, ему показалось, будто Нкози хочет что-то сказать. У него был усталый вид. Потом он заговорил снова:

— Кто убил Вестхьюзена — для них вопрос второстепенный. Прежде всего, их интересует, чем занимался Вестхьюзен, и они полагают, что «туземец», находившийся с ним, поможет это выяснить.

— Откуда вы все это знаете?

Найду казалось, что Нкози абсолютно спокоен, и только Ди понимала, в каком он напряжении. Лицо Найду странно изменилось.