— У вас, кажется, были жена и двое детей?

Вестхьюзен вдруг споткнулся, потом упавшим голосом проговорил:

— Да.

— А что с ними теперь?

— Не твое собачье дело, кафр! — взорвался Вестхьюзен.

На сей раз слово «кафр» не показалось Нкози обидным.

— Я спросил, не подумав, простите.

Вестхьюзен остановился и пристально посмотрел на Нкози, потом резко повернулся и зашагал дальше. Минут десять они молчали. Луна стояла уже высоко в небе, и перед ее сиянием померк даже Южный Крест. Дорога то уходила вниз, то поднималась, и одна мысль о том, что ему предстоит одолеть все эти подъемы и спуски, повергала Нкози в отчаяние; он дьявольски устал, и, казалось, вот-вот сдастся, как это бывает с людьми на поле боя, когда их вдруг покидает самообладание. Но в это мгновение прямо перед ним, возле кустарника, вырос силуэт автомобиля.

Словно во сне послышался голос Вестхьюзена:

— Садись сзади. Деньги положи под ноги. Если остановят, помни, где ты находишься. Это тебе не Европа, и как бы высоко ты себя ни ставил, здесь ты всего-навсего кафр. Помни это. Ну, залезай!

Нкози сел на заднее сиденье, бросил мешок под ноги, откинулся на спинку и закрыл глаза. По телу разлилась приятная истома. Так хотелось закрыть глаза и погрузиться в забытье. Но он превозмог себя и, едва ворочая языком, спросил:

— Значит, в душе вы по-прежнему считаете себя одним из них? — А про себя устало добавил: как побитая собака, которая продолжает лизать сапог, которым ее так безжалостно колотили.

— Что тебе сказать? — ответил Вестхьюзен уже более дружелюбным тоном. — Ты же сам сказал, что я разговариваю точь-в-точь, как они. Это потому, что я действительно один из них, и внешне ничем от них не отличаюсь; я говорю, как они, думаю, как они, чувствую, как они. И этого не может изменить никто и ничто!

— И даже то, что они изгнали вас из своего общества?

Вестхьюзен сел за руль, завел мотор, но тут же его выключил. Потом обернулся и посмотрел на Нкози.

— Они еще заплатят за свою глупость. И дорого заплатят! Я лишь один из многих. И если все мы начнем мстить, как я сейчас, им придется худо! Скажите пожалуйста, взялись решать, кто белый, а кто нет! Ведь это нечто зримое, укоренившееся в сознании, осязаемое! Они еще пожалеют о случившемся.

Он снова завел мотор. Машина рванулась с места и запрыгала по ухабам. Нкози швыряло из стороны в сторону, пока наконец они не выехали на ровную дорогу. Нкози изо всех сил боролся со сном, однако усталость взяла верх. Но даже и в полузабытьи Нкози продолжал спрашивать Вестхьюзена:

— А чем они поплатятся? Как ты им отомстишь?

Вестхьюзен же ничего не отвечал, а все отодвигался и отодвигался, пока его лицо не превратилось в крохотную темную точку над горизонтом. Нкози хотелось остановить его, и он крикнул:

— Как ты им отомстишь?

И проснулся. Сердце в груди отчаянно стучало, он весь дрожал. Машина стояла на месте. Рядом кто-то разговаривал. В лицо ему ударил яркий свет.

— Стало быть, ты жив. Пропуск! — рявкнул сержант Лоув.

От неожиданности и страха Нкози не мог вымолвить ни слова.

— Ну-ка, вылезай!

Затем он услышал голос Вестхьюзена:

— Это новенький. Я подобрал его сегодня утром на границе с Протекторатом. Пропуск он получит завтра. Ладно?

Нкози вылез из машины, оступился и упал. Чьи-то грубые руки подняли его и прислонили к машине.

— Нежный какой, — в хриплом голосе Лоува звучала издевка. Чуть подальше, в тени, Нкози заметил еще одного человека и с ним рядом патрульную машину. Его обуял страх и неодолимое желание бежать, бежать прочь от этих людей.

— Ну, ладно, можно и завтра, — согласился Лоув.

— Это будет некоторым нарушением, — ехидно заметил тот, что стоял поодаль. — Вы же знаете закон, мистер… мистер, — он сделал многозначительную паузу.

— Кэтце, Ханс Кэтце, — подсказал Вестхьюзен. — Чтобы попасть ко мне, надо проехать еще пять миль по главной дороге, а потом повернуть в сторону.

— Я слыхал о вас, мистер Кэтце, — снова заговорил Лоув. — Вы принимаете активное участие в партийной работе. Уверен, что вам не составит труда зарегистрировать его утром.

Вестхьюзен обратился к патрульному, тому, что стоял поодаль:

— Весьма сожалею, что так получилось, но я не предполагал, что буду возвращаться с кафром; иначе заранее оформил бы документы.

— Понятно, — ответил патрульный и все тем же многозначительным тоном добавил — Вы здесь недавно, мистер Кэтце, и все вам рады! Даже я слышал, как вы преданы делу партии. Поэтому, пожалуйста, поймите меня правильно. В этом районе у нас недавно были неприятности, и нам приказало строго следить за кафрами.

Ну, Вестхьюзен, ты влип, подумал Нкози, этот тип взял тебя на заметку.

Патрульный, стоявший все время поодаль, быстро подошел к ним. Нкози скорее почувствовал, нежели увидел это. И тотчас же яркий свет ударил ему в лицо.

Успокойся, сделай вид, что испугался, прищурь глаза. Ты всего-навсего запуганный кафр.

Прошло несколько секунд, которые показались ему вечностью, потом луч фонаря медленно пополз вниз, ощупал грудь и снова остановился на лице. Нкози был готов к этому, и ни один мускул на его лице не дрогнул. Совершенно неожиданно яркий свет фонаря выхватил из темноты лицо Вестхьюзена и тотчас же погас.

— Простите, мистер Кэтце, — пробормотал патрульный. — Это получилось нечаянно.

— Ну, ладно, увидимся завтра, — сказал Лоув. — Или, вернее, сегодня утром. Сейчас уже около трех.

— Садись, кафр! — скомандовал Вестхьюзен. — Живо!

Машина тронулась. Патрульные попрощались с Вестхьюзеном, но он не ответил.

Направляясь к патрульному автомобилю, Лоув заметил:

— Напрасно ты это сделал. Кэтце был взбешен. Не забудь, он пользуется большим влиянием в партии. Он может устроить нам какую-нибудь пакость.

— Взбешен или напуган? — вкрадчиво спросил его напарник.

Лоув насторожился.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Мне показалось, будто наш мистер Кэтце растерялся, при вспышке света я заметил у него в глазах испуг.

— Ты сошел с ума. Кэтце…

— Знаю. Кэтце широко известен, как один из активных деятелей партии. Но что мы о нем знаем? Скажи, что мы знаем о нем?

— У тебя разыгралась фантазия.

— Возможно. А ну-ка вспомни несколько фактов. За последние полгода исчезло семь человек, которые сидели под домашним арестом, вместе с семьями они точно сквозь землю провалились. Это раз. И еще: два месяца назад отряды внутренней безопасности разыскивали террориста Махланги и уже напали на его след в этом районе, но он исчез, словно испарился.

— Улизнул в Протекторат, — сказал Лоув.

— Да? Так почему даже англичане не знают, когда он уехал из Протектората? Если бы он летел самолетом, то непременно прошел бы регистрацию в порту и наши агенты легко установили бы этот факт. Но его имя нигде не значилось. Как же могло случиться, что спустя неделю он очутился в одной из коммунистических стран?

— Это ты мне скажи, — парировал Лоув.

— Берег находится в часе езды отсюда, берег пустынный, охраны нет.

— Ты просто спятил, — настороженность Лоува сменилась весельем.

— Спятил? Это насчет Махланги, что ли?

— Нет… насчет Махланги ты, может, и прав… Я говорю о Кэтце.

— А что особенного я сказал — что он испугался и что нам о нем ничего не известно?

— Ты связываешь это с Махланги и всеми, кто исчез?

— Да. Ведь мы ничего не знаем об этом человеке.

— К тому же мы встретили его с кафром на дороге в три часа утра.

— Не знаю, как насчет кафра. Он не вызвал у меня подозрений. А вот о Кэтце, я думаю, следует навести кое-какие справки. Он давно здесь живет?

Лоув чиркнул спичкой, прикрыл пламя ладонью правой руки, а левой вынул изо рта сигарету и сказал:

— Ровно год… — Он стоял, уставившись в одну точку до тех пор, пока спичка не обожгла ему пальцы. Тогда он тихо выругался, бросил обгоревшую спичку на землю и покачал головой: