- Вот что, Стебнев, - сказал Карлин политработнику уже тоном приказа. - Отбери десятка полтора самых крепких ребят. Возглавишь сам штурмовую группу. Пойдете с разведчиком, тихо займете тот распадок, а когда мы завяжем бой, ударите по моему сигналу - на Кутас. Главное осиное гнездо, конечно, там. Офицеров - ко мне...
Оглядывая неподвижную колонну, прижимающуюся в темноте к откосу гребня, Карлин вдруг подумал, что всего обиднее, наверное, бессилие сильного. "Противника", что стоит перед ним, в поле он раздавил бы, не останавливаясь. Пусть не в поле - в холмах, лесах, даже среди болот. Там хоть как-то можно сманеврировать, развернуть машины, или прямо с дороги, из колонны, обрушить огонь из всех стволов на цель, а тут перевал закрыт злополучным хребтом и под гусеницами - ленточка дороги шириной в семь шагов - ни влево ступить, ни вправо податься. И выходит, снова вся сила его - рота спешенных мотострелков да два миномета, остальное - лишь видимость силы.
- Что, командир, трудно? - неожиданно спросил посредник.
- Трудно, товарищ майор, - признался Карлин.
- В трудах зреем, - многозначительно заметил майор, и Карлин почувствовал по его скрытой усмешке: снисхождения не будет. Цена перевала для обоих сторон, видно, возросла, а посредник на то и поставлен, чтобы с полной объективностью решить спор.
Горный холод проникал под шинель, Карлин поеживался, нетерпеливо прислушиваясь к шагам приближающихся офицеров.
- ..."Возможности", - несердитым баском на ходу передразнивал кого-то капитан Хоботов. - В обороне свои преимущества, а в наступлении - свои. Головой поработай, и, глядишь, иные невозможности станут возможностью. Ведь опыт какой за нами! Не для архивов же о войне пишется - для нас с тобой. Вспомни, какие укрепления брали ночными штурмами, как целыми танковыми армиями через Карпаты и Хинганы прорывались. Умели...
"Умели, - повторил про себя Карлин. - Да ведь чужое уменье к своему делу не пришьешь, каждый сам его набирается. И сколько ни ломай голову, у машин крылья не вырастут, через этот гребешок их не перебросишь, над падью не пронесешь". Вспомнились богатырские отражения на экране облаков, и Карлин грустно усмехнулся.
- Прошу внимания, - заговорил сухо.
Выслушали его с тревожным вниманием.
- Сколько у них орудий? - спросил Хоботов.
- Разведчики заметили два.
- Закупорить дорогу вполне хватит, - медленно произнес капитан. Да гранатометчиков могут посадить у самого поворота, да мины на дороге... - Он словно не договорил чего-то, в чем еще не был убежден.
Вернулся лейтенант Стебнев, доложил:
- Штурмовая группа собрана и готова выступить,
- Ведите, Стебнев. Надеюсь на вас. И запомните: в двадцать два часа вы должны быть в распадке и ждать сигнала. Для вас атака - по трехцветной ракете в сторону Кутаса, И не раньше, что бы там ни происходило.
- Понял. Не подведем - выбрал самых отчаянных...
Провожая политработника взглядом, Карлин подумал, что не худо бы до отправки группы посвятить офицеров в свой план, но время слишком дорого. Группе придется обойти хребет, иначе заметят. Да и не та ситуация, чтобы устраивать прения. Даже в темноте Карлин чувствовал озабоченные взгляды офицеров. От него, командира отряда, ждали слова, которое укажет выход из скверного положения. А что оно скверное, понимали, вероятно, и рядовые, не говоря уж о командирах.
Но, может быть, именно поэтому неожиданно для себя спросил:
- Как будем брать перевал, товарищи?
Зашевелились, вроде бы удивленные, но молчали. Кто-то шелестел ненужной в темноте картой. Майор, выждав, негромко сказал:
- Вы сообщите свой замысел, потом других послушаем.
Карлин почувствовал неловкость и одновременно благодарность за подсказку. Сам бы мог догадаться, с чего начать!..
План его был довольно прост: спешить мотострелков, соблюдая тишину, перейти гребень, под которым стояла сейчас колонна, развернуться, приблизиться к перевалу и одновременно с группой Стебнева атаковать Кутас. Если часть сил "противника" находится на самом гребне перевала, уничтожить их огнем и атакой левофлангового взвода. О танках и боевых машинах пехоты он промолчал, полагая, что с ними все ясно, Хоботов глубоко вздохнул:
- Отчаянный народ, пехота,
Раздались негромкие смешки, Карлина ожгло.
- Что вы имеете в виду?
- Голые гребни, товарищ старший лейтенант. И то, что ветер совсем упал. Каждый шаг теперь за версту слышен. Не подпустят близко. Прижмут вас к земле огнем за полкилометра от Кутаса, тогда и Стебнев ничем не поможет вам.
- Что же вы предлагаете? - спокойнее спросил Карлин.
- В общем, то же самое... Погодите смеяться, товарищи. Я хочу сказать одно: и танки, и боевые машины пехоты, и зенитки, и саперы не могут бездействовать. Просто права не имеют бездействовать, ожидая, когда им зеленый свет зажгут, положив половину роты на камни! Все работать должны, на пехоту-матушку работать. Надо прорываться по дороге к перевалу с танками а голове колонны!
- Не прорвемся, так хоть нашумим, - ядовито заметил кто-то.
Офицеры снова засмеялись.
- Именно! Ничего тут смешного нет. - Рокотливый бас Хоботова стал сердитым. - Нашуметь-то мы уж постараемся. А вы под шумок, глядишь, и подойдете к перевалу поближе.
"Черт, ведь он снова прав, - подумал Карлин. - Хорошо, что я не поторопился с приказом". Покосился на майора. Тот молчал, прислушиваясь к говору заинтересованных словами Хоботова офицеров. Из пади тянуло пронизывающей сыростью, там словно ворочалось бесформенное серое чудовище, и его ледяное дыхание Карлин ощущал на своем лице. Туман поднимался, еще час - и он затопит дорогу.
- Есть другие предложения, товарищи командиры? - спросил, прерывая говор. - Нет?.. Слушайте боевой приказ...
Расходились быстро, молча. Капитан Хоботов задержался у машины командира отряда.
- Сергей Александрович, два слова...
Необычное обращение насторожило Карлина.
- Сергей Александрович, мы не знаем, как сложится у вас бой и скоро ли блокируете Кутас. Может, все-таки разрешите мне прорываться по дороге одновременно с вашей атакой? Возьму саперов на головной танк, пусть они мне на брюхе поворот облазят. Мины снимем, большого завала там не могли устроить, а малый нас не удержит. Поставим дымовую завесу, и - вперед. Если пропихнем один танк - следом все будут.
Карлин заколебался. Очень уж рискованно прорываться колонной к перевалу, пока не блокирована господствующая над ним вершина. Если посредник сочтет головную машину подбитой на повороте, беды не оберешься. И спросят с Карлина, а не с Хоботова - майор не зря об этом напомнил. Но было в тоне капитана столько искренней озабоченности предстоящим делом, что отказать Карлин не посмел.
- Хорошо. Смотрите по обстановке. Только сразу не лезьте, пока мы их по рукам не связали. Не рискуйте напрасно.
- Эх, Сергей Александрович, кабы можно было воевать, не рискуя! Да не волнуйтесь - без нужды голову под топор не сунем. И позвольте дать вам совет. Их там все-таки два взвода, могут часть автоматчиков рассовать по гребню, аж до самой пади. Ночью их за батальон примешь, так что не дайте себя ввести в заблуждение. И ради бога, не распыляйте силы. Кутас - крепкий орешек, его можно расколоть лишь кулаком.
- Спасибо, товарищ капитан,
- Вам спасибо - за доверие. Ну, жду сигнала, чтоб пошуметь.
Капитан стиснул руку Карлина и торопливо пошел в темноту, навстречу топоту спешенных мотострелков, повзводно стягивающихся к головной машине. "Вот ведь как: искал больное самолюбие у капитана, а выходит, тешил свое, - подумалось Карлину. - Наверное, Хоботову и в голову не приходило обижаться, что подчинили старшему лейтенанту. Он тебе, дураку, подсказывал, как лучше, ты же полез в бутылку, невесть в чем его подозревая... Имя, отчество твое знает, а ты спросить не догадался... И когда это было, чтобы авторитет командира пострадал, если он разумную мысль подчиненного утвердил силой своего приказа, обратив ее в дело!.."
