Как бы там ни было, кабинет врача Семен покинул в хорошем настроении и с клочком бумаги с рекомендациями. То ли из-за выписанных таблеток, то ли по какой-то другой причине обеспокоенность по поводу случившегося на некоторое время полностью покинула Семена, ему даже показалось, что чувствует он себя лучше, чем до приступа.
Сидя у монитора своего рабочего компьютера, Шумский проделывал привычные манипуляции, изредка отвлекаясь на циферблат часов, которые отсчитывали время до обеденного перерыва.
- Я говорю тебе, все ты правильно сделала. И не беспокойся, твоя реакция это просто ответ на его действия.
Анжела Семенова, соседствующая с Шумским на рабочем месте, громко обсуждала по телефону подробности личной жизни своей подруги.
- Ведь это он первый поступил так, как поступил, а ты в этой ситуации по-другому и не могла. Я тебя прошу! И корить себя однозначно не стоит! - Акцентируя на каждом слове, говорила Анжела.
Насколько Шумский мог понять из фрагментов диалога, до него доносившегося - подруга Семеновой рассорилась со своим молодым человеком и теперь выслушивала всяческие полезные рекомендации.
- Нет и нет! Ну что значит чересчур. И пускай, пускай теперь имеет ввиду! - Анжела, видимо, сильно прониклась ситуацией подруги и все повышала тон, на чем-то настаивая.
- Я тебе так скажу, для них не может быть "немного неправ". Если неправ, то неправ и тут оттенков быть не должно. Ну и пускай, пускай, как хочет, так и справляется с последствиями, а ты стой на своем.
- И бывают же такие стервы, представляешь. Короче, подкатывает он тележку, и она за ним семенит, такая все "невинность" и "непринужденность". И тележка, ну знаешь, самая огромная, доверху забитая, и он ее катит. - Шумский не сразу понял, что женский голос, который он слышал, уже принадлежал не его соседке по кабинету.
С момента визита к доктору, это был уже не первый приступ. Не смотря на уверения врача, через несколько дней вспышки чужих жизней замелькали перед Семеном снова. Все это время он, сохраняя внешнее спокойствие, пытался бороться, как он считал, сам с собой и со своим воспаленным сознанием.
-Ведь это всего лишь мои собственные мысли, проступившие по причине временного недуга. Проекция скрытого подсознательного на что-то там. - Вспоминал он слова доктора.
И борьба Семена была не такой уж безуспешной. Силой воли он научился вытеснять досаждавшие ему образы как будто за черту своей головы. Шумский отыскал слабые стороны характеров Датаева и Люфочкиной, и во время приступов давил именно на них. Образы ослабевали и отпускали его, но в этот раз заставить их исчезнуть у него не получалось.
- А он-то сам какой?
- Да обычный себе кошелек. По нашему почти не бельмес, только и знал, видимо, что "бабушка", "таранка", "перестройка". И такой недовольный немного, сказал ей, мол, бери что хочешь, а сам и не ждал, что она полмагазина скупит. Ну а дальше что произошло, ты просто не поверишь, и бывают же такие шалавы. - Произнесла Ксюша с досадой.
- Ну и что, что дальше? - Заинтересовано торопила подругу Мария.
- В общем, я начинаю пробивать ей все это. Рыбку красную десяти сортов, гору сладостей самых дорогих, бутылок, наверное, 5 французского вина и так далее.
- Наверное, бутылку ему для храбрости, а остальное ей, чтоб не так противно было.
- Наверное. И главное, решила из себя фифу изобразить, по физиономии-то видно было, что вчера еще где-то в подворотне шмурдяк лакала, а тут французским вином ей отшлифоваться захотелось.
-Да, та еще дрянь.
-А дальше что было. Берет она в общем, будто невзначай, пачку презервативов и кладет посреди всего этого барахла. Этот лопух прям просиял.
-Да ты что! - воскликнула Мария. - Бывают же шалавы!
Семен, наблюдавший практически воочию этот диалог, снова ощутил уже знакомое ему чувство жара. В этот раз отделаться от Ксении так легко не вышло, и ему не оставалось ничего, кроме как пропускать через себя гневные переживания Люфочкиной.
Голос Ксюши звучал все громче, а эмоции и мысли девушки постепенно вытесняли его собственные. Шумский не на шутку испугался, но вовремя вспомнил о том, что он хозяин в своей голове, а все лишнее нужно выметать. Семен напрягся всем сознанием, чтобы заставить Ксению замолчать. Девушка замолчала. В этот момент он просто физически почувствовал, как выходит из нее, и новая волна жара залила лицо и уши.
- Все это просто нервное перенапряжение. - Повторил он несколько раз. - Это ведь не какие-то реальные люди, а просто особенности физиологии моего мозга, механизмы проекции, ну и что-то там еще, черт бы его побрал! Блядь! - Последние слова Шумский выкрикнул в голос. Он чувствовал, что сильно вспотел, в борьбе за территорию собственных мыслей, но все-таки брал верх. С каждым новым усилием чужая реальность растворялась, давая свободу его собственной. Инородные фрагменты постепенно блекли и отделялись пеленой тумана.
- Шумский, ты что это, горишь на работе?
От голоса Анжелы Семен резко дернулся и развернулся в ее сторону.
- Чего такой нервный, пойдем перекусим - время уже.
Шумский, приходя в себя, смотрел сквозь Семенову и прислушивался, не осталось ли в голове чего постороннего.
- Шу-умскииий, о-очни-ись. - Анжела пару раз провела ладонью перед глазами Семена. - Прииём.
-Да-да, я догоню тебя, сейчас только минутку, допишу и иду.
-Ну как знаешь, работяга, трудишься прям до седьмого пота. - Семенова, со скрываемым удивлением, бросила провожающий взгляд на напрягшиеся на лбу Шумского вены.
Вставая из-за стола, Семен оглянулся по сторонам, как будто ожидая что-то увидеть, еще раз сделал глубокий выдох и пошел вслед за Анжелой в столовую.
Ксения Люфочкина в момент выхода Семена из ее сознания резко прекратила телефонный разговор с подругой. Все ее мысли оборвались. Какое-то время она слушала поток речи Марии из трубки, но ничего не могла понять. Слова сливались в хаотичное сплетение звуков, прерываемых высоким смехом. Люфочкина несколько минут пыталась вникнуть, о чем говорит Мария, но когда усилия не дали результата, просто без прощания положила трубку телефона и принялась за работу, все еще пребывая в состоянии отрешенности от реального мира.
В отличие от Эдуарда и Семена, Ксения остро не переживала те случаи, когда всех троих по необъяснимой причине скручивало в одну воронку. Будто кадрами из фильмов, перед ней внезапно возникали и так же внезапно исчезали сцены чужих жизней. Наверное, поэтому Ксюше казалось, что в ее памяти просто всплывают фрагменты сериалов, занимавших большую часть ее информационной пищи. Иногда она даже описывала кому-то из знакомых происшествия жизни Семена или Эдуарда, и интересовалась из какого это фильма и не вместе ли они его смотрели.
Правда, Ксюша заметила за собой, что в последнее время стало труднее подсчитывать сдачу, цифры путались, становились похожими друг на друга, а то и вовсе теряли для нее значение. Порой Люфочкину обсчитывали и приходилось платить из своего кармана. А иногда в разговоре с подругами она не могла понять, о чем идет речь. В такие моменты, одним из которых был недавний телефонный разговор с Марией, Ксюша напрягала все свои мысли для того, чтобы вникнуть в диалог, но будто какая-то перегородка не позволяла ей понять, о чем говорит собеседник.
Много кому подобные вещи доставляли бы массу волнения, но Ксения по этому поводу переживала не больше, чем по поводу незначительной головной боли - через часик переболит, и вроде ничего не было. Тем более, что обычно после приступов она чувствовала вспышки необъяснимого сильного счастья и какого-то неописуемого вдохновения. За что бы она ни бралась в таком состоянии, все казалось интересным и даже каким-то новым. Сейчас, поочередно подставляя полосатые штрихкоды под синий лучик, помигивавший у кассового аппарата, она с неописуемым волнением от происходящего перекладывала один за одним товары, подаваемые движущейся черной полосой. Все в этот момент было ей в радость. Когда-то, еще в первые месяцы своей работы в магазине, Ксюша заметила, что лица всех людей, проходивших через ее кассу, сливались к концу дня в один обобщенный портрет покупателя. Если настроение у нее было хорошее и дела шли как надо, то образ получался довольно дружелюбным, а в дни, когда все с самого утра шло наперекосяк, жуткая рожа отпечатывалась в памяти и провожала ее с работы домой.
