- Иллеана... Эванс, - низким, с хрипотцой голосом повторил Иствуд, приподняв темные брови - две скептичные складочки пролегли вдоль его лба. - Врач, - из его уст это звучало почти как обвинение.
- Что-то не так, Маркус? - я все еще старалась держать приклеенную улыбку на своем лице.
- Нет, все отлично, - мужчина по другую сторону стола коснулся языком нижней губы и, потерев украшенную несколькими проколами мочку, наконец-то отвел глаза - я сразу облегченно выдохнула. - Мы, психи, - веселые, неординарные ребята... Можем иногда позволить себе странное поведение, - он вновь бросил на меня короткий, тяжелый взгляд и слегка приподнял уголок рта.
"Да, а те психи, которые в действительности ими не являются, в особенности".
- Что ж, - я кивнула парочке охранников - этакие Чип и Дейл - намекая свалить уже куда-нибудь в сторонку, - нам с вами предстоит как минимум два месяца встреч, поэтому мне бы хотелось познакомиться с вами поближе, - я чуть задрала голову - чертовы очки все сползали с носа, а снять их и избавить себя от неудобств почему-то мысли мне и не приходило. - Может, вы сами хотите сказать мне что-нибудь? Напоминаю, наша цель - говорить о том, что беспокоит вас, о том, чем бы вы хотели поделиться.
"Тем, как славно нанизывать живую плоть на сталь и изображать потом из себя жертву обстоятельств", - пронеслась глупая мысль в голове, и я поспешила отогнать ее.
- Да нет, ничего не хочу сказать, - тоном "отвали от меня" произнес Иствуд так, словно захлопнул какую-то невидимую дверь перед моим лицом.
"Мудила".
- А что насчет вас... доктор Эванс? - вздернул человек одну бровь заискивающе и потер ладонью черные розы, вбитые под кожу его плеча - мускул руки чуть сократился, и выпуклая вена на нем обозначилась резче. - Расскажите что-нибудь... о себе. Я, знаете ли, хочу знать человека, который будет копаться в моих мозгах, - нахальная усмешка затронула его рот.
"Мудила дважды".
- Что вы хотите знать, Маркус? - я - само доброжелательство, и тон моего голоса - сладкая патока.
- Вы получаете какой-то особый кайф, произнося мое чертово полное имя? - усмешка Иствуда стала еще нахальнее, обнажая правую часть белых зубов - однако глаза его улыбались, что странно, по-доброму.
- А вы, видимо, не очень его любите? - ручка в мои пальцах словно барабанная палочка - качается вправо-влево.
- Смотря, кто его произносит, - пациент потер кожу под яремной впадинкой, тем самым чуть смещая ворот форменной футболки бледно-голубого цвета. Кусочек еще одной картинки, выбитой на груди, открылся моему взору. Кажется, нечто вроде перьев - часть больших крыльев размером с широкую грудную клетку.
- Так и как же мне вас называть? - обратилась я к молодому человеку.
Но он не ответил - вместо этого надел сосредоточенное лицо и чуть подался вперед, внимательно вглядываясь в мои глаза.
Ну... черт.
Охранники напряглись, готовясь в любой момент спасать меня от буйства свихнувшегося маньяка. Я замерла и приготовилась отскакивать назад, опрокидывая стул.
Подобные жесты - многозначительные взгляды, говорящие о том, что пациент внезапно увидел нечто большее, недоступное взору простых смертных - меня уже не удивляют. Но у Маркуса Иствуда, как оказалось, они выходят особенно завораживающими.
Когда лицо Иствуда оказалось к моему еще ближе, отодвигая все остальное на задний план, его внимательный взгляд из-под нахмуренных бровей скользнул от моего рта к глазам и замер на них.
Его светлые радужки - словно два кусочка льда, пронизанного сетью белых паутинок.
- Это... это что, простые стекляшки? - вдруг широко улыбнулся молодой человек - ямки украсили его щеки, делая все лицо каким-то совсем юным и мгновенно сбрасывая со своего обладателя несколько лет. Его зубы не были идеальной формы - передние были чуть длинноваты относительно остальных - но вкупе с их здоровой белизной это только придавало улыбке Иствуда какую-то детскую небрежность.
Я не нашлась, что ответить - просто молча стянула с себя свои ужасные очки (сжечь их! Растоптать и сжечь!) и почувствовала, как по щекам пополз пятнистый румянец.
***
В конце рабочего дня я ощутила острую нехватку сигаретного дыма в моих легких. Уютно устроившись в своем автомобиле, я нашарила в бардачке припрятанную от Джеймса пачку сигарет и затянулась одной, закрыв глаза и откинув голову назад. Полная релаксация: капли дождя скребутся о стекла Форда, пока чернильная тьма расползается в воздухе, а белесая дымка наполняет салон авто. Я позволила себе еще несколько минут абсолютной пустоты в голове, пока мимо моей машины не прошуршала гравием карета добропорядочной полиции - без мигалок и прочей показухи. Лишь желтый свет фар скользнул по моей отвыкшей от освещения сетчатке.
Любопытно, нашли уже что-нибудь занимательное? Мне, между прочим, почти интересно, что за одержимый псих мог такое сотворить с Лонгом.
На волне размышлений о чокнутых психопатах я вспоминаю о личном деле Иствуда, что мирно покоится в паре футов от меня - и все-таки решаю дождаться прибытия домой, чтобы окунуться в перипетии жизни нового пациента в компании кружечки чая.
"Я хочу знать человека, который будет копаться в моих мозгах".
Пока я неспешно мотала мили пути домой, мой мозг окутало состояние некой прострации, заключающееся в зацикленной перемотке моего единственного на сегодня приема.
Наша беседа с Иствудом не задалась сразу же после следующих его слов:
"Очки не спасут ситуацию, если в целом вы выглядите как... Знаете эти пин-ап картинки? - в глазах Иствуда сверкнул игривый огонек. - На Второй Мировой... Ну, понимаете, на фронте ведь нет женщин в чулках и вообще каких-либо красивых вещей... Эти рисунки тысячам мужиков поднимали боевой дух и другие части тела, - он многозначительно приподнял бровь. - Вас здесь тоже для подобных целей держат?" - уголок рта заключенного дернулся в бесстыдной ухмылке, а меня словно ввысь вытянуло от подобной дерзости.
Впрочем, Иствуд не показался мне человеком, способным на убийство, честно скажу. Да, он засранец с неоправданно завышенным самомнением, но серьезных сдвигов в его мозгах я не заметила. Конечно, вполне возможно, что он просто хорошо вжился в роль раскаявшегося в своих грехах персонажа, хорошего парня, оступившегося лишь единожды... Стереть с его кожи все эти жуткие татуировки жесткой мочалкой, и...
Когда я оказалась дома, слегка намокшая под дождем, я даже не подумала о том, во сколько же заработавшийся архитектор почтит наш дом своим присутствием, а тут же разожгла камин и плюхнулась на диван с папкой, должной раскрыть мне личность Маркуса Иствуда.
Пламя в огненном чреве камина слабо пульсировало, лишь иногда выбрасывая яркие всполохи искр; мягкие волны тепла медленно плыли в воздухе, а желтые и оранжевые блики лениво скользили по отражающим поверхностям интерьера. Звук тонких пальцев дождя, царапающих окна, действовал лучше любой умиротворяющей музыки.
Чтобы этот октябрь стал идеальным, не хватает только моего толстого рыжего кота под боком - Маффина, ныне коротающего свои девять жизней в доме моей матери в Кингстоне.
Именно в этой уютной обстановке я открыла первую страницу дела Иствуда.
И после этого мое чувство комфорта вдруг куда-то убежало.
Черно-белая фотография, притягивающая к себе первый взгляд, имела мало общего с тем человеком, с которым я познакомилась сегодня. Нет, это, конечно, был Иствуд, однако выглядел он несколько иначе.
Четко очерченная линия челюсти выглядела напряженной, а высокие скулы словно свело от злости. Вертикальная полоска пролегла меж бровями, будто говоря о том, что обладатель этих бровей слишком часто хмурится. Бледные даже по меркам черно-белого фото губы были плотно сжаты.
Впрочем, я вообще слабо представляю себе человека, который будет веселиться, когда его фотографируют для личного дела в психушке, так что...
