Пролог.

Оставь надежду, всяк сюда входящий.

Данте Алигьери, "Божественная комедия"

Минутная стрелка сделала ленивый рывок вперед и указала на цифру двенадцать.

Чарли облегченно выдохнула: в гробу она видела настолько беспощадный график и всю эту чертову работу в целом. Не о посредственной должности медсестры она мечтала, с интересом разглядывая пропитанные формалином внутренности, что обрели вторую жизнь в качестве анатомических экспонатов для студентов-медиков. Да и вообще... Она могла бы сейчас видеть десятый сон кряду, если бы ей не нужно было бы торчать в этом жутком месте до полуночи.

Здание нью-йоркского исправительного учреждения и при свете дня представляло собой довольно унылое зрелище: серый камень и темное железо. Светлый кафель некоторых коридоров, напоминающий белую чешую диковинного зверя, мало спасал ситуацию, являясь причиной неприятной ряби в глазах.

А уж когда ночь накрывала лечебницу черным колпаком и глушила все внешние звуки, это место становилось идеальной площадкой для съемки фильмов ужасов. Флуоресцентный свет отражался от гладких поверхностей, будто подсвечивая их изнутри; белесая дымка неспешно плыла в холодном воздухе, пронизывая тесные комнатки; изредка откуда-то долетал гулкий стук рудиментов каблуков на обуви медсестер или резко вспыхивал и гас чей-то сдавленный голос.

Словом, несложно было представить проектировщика этой конторки, говорящего нечто вроде: "Это психбольница, а не спа-курорт! Хм... Еще капельку отчаяния в тот угол, пожалуй..."

"Неплохо было бы заменить вывеску на въезде с "Психиатрическое исправительное учреждение Нью-Йорка" на "Оставь надежду всяк сюда входящий"... Точно!" - подумала Чарли, бодро шагая вдоль стерильного коридора и поправляя мешковатую сумку на плече.

Сбрасывая с себя белое облачение медсестры, эту опостылевшую вторую кожу, девушка в красках представляла себе, как небрежным жестом бросает заявление об уходе на стол заведующего отделением. Представляла его полные поддельного удивления глаза, похожие на две влажные маслины, и неумело скрываемый сарказм: "Как, и вы тоже?.. Похоже, на этой должности я переживу вас всех..."

Этот гадкий тип, доктор Лонг, наверное, уже ведет счет тем сотрудникам, что оказались менее стойки к этой неблагодарной работенке, чем он. Разве что не чертит на стенах палочки, чтобы потом зачеркивать по три сразу...

Что ж, одной палочкой больше, одной меньше - подумаешь... Во всяком случае, Чарли не видела ни единого повода и дальше оставаться здесь. "Ты ведь знала, на что идешь, когда пришла сюда работать, Черри", - как-то сказала ей эта заносчивая докторша с конопатым носом и собственной табличкой на двери собственного кабинета. Чарли тогда всего лишь хотела излить ей душу после тяжелого дня, пожаловаться на пациента, который выбил у нее поднос с едой из рук и полил такими словами, после которых она еще час рыдала в туалете... А она, эта докторша, возомнившая о себе невесть что, назвала ее "Черри"... Легко ей говорить, когда ее работа заключается лишь в том, чтобы вести душевные беседы с пациентами и участливо кивать своей рыжей головкой!..

Чарли нахмурилась и резко выдохнула через нос, когда вспомнила эту мерзавку в частности и все пренебрежение начальства в целом. Больше она не доставит им такой радости, смотреть на нее свысока и щекотать свое раздутое чувство собственной значимости!

Полная решимости завтра же подать заявление об увольнении, девушка направилась к выходу из лечебницы. Комнатка младшего персонала находилась в самом сердце здания, поэтому и путь к выходу от нее был довольно длинным и пролегал сквозь некоторые палаты пациентов в том числе. Чарли невольно оглядывалась на содержимое этих палат - железные решетки, что многофункционально служили и дверьми, и стенами, и преградой, отделяющей опасных личностей от социума, вполне позволяли это делать.

Узники этих стен в своих одноместных апартаментах коротали время по-разному: кто-то спал, кто-то шуршал страницами второсортных журнальчиков определенного содержания, а кто-то, уставившись в потолок и бормоча себе что-то под нос, общался то ли с космосом, то ли с лесными эльфами.

У многих обитателей здешних мест довольно любопытные собеседники, стоит отметить.

Проходя мимо палаты того самого типа, который опрокинул на нее поднос, Чарли чуть замедлила шаг, всеми фибрами души желая уметь убивать взглядом.

Своего обидчика девушка застала лежащим на жесткой койке и слепо рассматривающим потолок. Уловив движение - впрочем, любая обувь в этих коридорах производит эффект целого оркестра музыкальных тарелок, и не уловит движение здесь только глухой -, он оторвал от плоской подушки взъерошенную голову и уставился на Чарли из-под темных нахмуренных бровей. Еще секунда - и его лицо вдруг просияло. Словно солнце выглянуло из-за туч.

- Эй, мэм... - он резво вскочил со своего лежбища и вытянулся перед решеткой во весь свой внушительный рост. - Подождите! - он вцепился в железную сеть большими ладонями, окрикивая Чарли, которая была уже в нескольких футах от его палаты. - Что это за место?.. С кем я могу поговорить, чтобы выяснить, какого, собственно... хрена?..

Девушка оглянулась и посмотрела на узника недоумевающим взглядом, который призван был красноречиво выразить нечто вроде: "Совсем уже тронулся, раз забыл, где ты и почему?.." Молодой человек лишь развел руками и скривил лицо в выражении "ты немая или как?"

Чарли только стряхнула челку с глаз и демонстративно зашагала прочь. Каков наглец!.. Еще недавно вел себя совершенно по-скотски, а теперь отвечай на его тупые вопросы! Конечно же!

Уже подходя к стойке охраны, чтобы отдать ключ от кабинета, девушка услышала какую-то непонятную возню и шорох. Чарли не придала этому особого значения - слишком явно в ее воображении вырисовывался силуэт ее кровати, купленной в "Икее" и сейчас являвшей собой предел любых мечтаний.

- Отстрелялась на сегодня, Чарли? - с добродушной улыбкой поинтересовался старый привратник - единственный, к кому девушка испытывала симпатию во всем этом треклятом здании.

- Так точно, - расписываясь за ключ, улыбнулась в ответ Чарли. - Это у вас там Чарли Чаплин? - указала она ручкой на маленький экранчик телевизора, на котором мелькали черно-белые картинки старой комедии.

Старик только было открыл рот, чтобы что-то ответить, как вдруг чудовищный грохот, переплетенный с коротким вскриком, лавиной прокатился по опустелым коридорам лечебницы. Чарли и охранник вздрогнули почти синхронно и одновременно метнули взгляд вглубь здания, сквозь туннель идентичных ламп.

Не говоря ни слова, сторож встал и поспешил к неизвестному источнику шума - насколько ему позволяли его скованные возрастом ноги. Испуганная девушка последовала за ним.

Стоило двум людям миновать лестничный подъем и повернуть в один из самых длинных коридоров здания, как ноги их словно вросли в холодный пол.

- Господи Иисусе... - прошептала Чарли, и ее глаза раскрылись неестественно широко, стоило им зафиксировать картинку и отправить ее на обработку мозгу.

Яркие алые пятна хаотично плясали на поверхности белого кафеля, словно резкие мазки на картине воодушевленного художника-экспрессиониста.

Чарли еще со времен учебы в медицинском колледже помнила, что в человеке в среднем умещается около пяти литров крови. Но она и подумать не могла, что эти пять литров могут настолько красочно расписать стены и пол широкого коридора.