- Это электричество? - спросила она. - Природное?

Валиулла понял и кивнул:

- Конечно. Откуда же ещё? Весь ближний мир, дуньату, - настоящий океан энергий, которые пропадают зазря, но обычно не даются в руки человеку. Обуздать буйство и напор воды трудно. Накопить солнечную щедрость кажется невозможным. Стать на пути воздушных потоков, обуздать ветер - рискованная затея: у воздуха, как и у воды и солнечных лучей, имеются свои пути. Но если заручишься согласием мира - в Динане считают его неразумным, - многое становится лёгким для совершения.

...Зеркала размером в крыло тропической бабочки и сходного вида, которые понатыканы везде, но так, чтобы отражённое солнце не слепило глаза прохожим. Джен показывал ей сходные, напоказ удивлялся мощи накопителей. Уж далеко не дачный фонарик из тех, какими провешивают тропинки к туалету.

... Отхожие места в виде неглубоких открытых канав, почти доверху набитых соломой: она немного стеснялась таким пользоваться, пока ей не показали готовые брикеты. Кизяки - отличное топливо, в известной мере даже строительный материал, а когда заровняешь траншею, на месте её вырастает густейшее многотравье.

...Колодцы, вода в которых дышит в унисон с невидимыми приливами - оттуда слышен гул подземной реки или ей показалось?

- Удивительно: мы здесь не испытываем нужды в воде, а святим её, словно древние монголы.

- Ты верно подметила, моя Таригат: святим. Не льём понапрасну. В ней записано скрытое знание - ты же не станешь топить очаг рукописями. А маслом и скребком чистились ещё древние греки.

...Состязания на грани погибельного риска и оттого невероятно красивые. Зима - время не для труда, а для потехи, часто говорилось в присутствии Таригат.

Взрослые юноши и девицы на выданье уходили за пределы жилого круга, становились один против другого, одна против другой, реже - наперекрест. Затевали рискованную игру, схватывались в рукопашном или сабельном бою. Кархи у них были преострые и непривычно тяжелы для Таригат: на своей свадьбе она получила иное оружие, парадное, так с ней и осталось потом: карха-мэл от прославленного мастера и револьвер совершенно прадедовского вида, с резными накладками из кости. C ним на поясе она приходила любоваться: исподволь выбирала приданое. Валиулла уже начал слегка её понуждать: без зримого воплощения и никах не никах, а незаконное сожительство. Почти прелюбодеяние. Может быть, оттого и не настаивал на своём мужском праве.

Кое-кто из бойцов изнемогал и отходил в сторону - вовсе не обязательно девушка. Некоторые дрались все израненные. Раз-другой пришлось уносить неудачника, который "неверно стал" - Таригат было возмутилась, и даже не тем, что обучение принесло смерть. (Пешие марши рутенских новобранцев в полной выкладке почти всегда кончались гибелью одного или двух: она читала кое-какие воспоминания очевидцев. Но тем лишь, что хоронили в тот же день и не особо причитали над могилой. Да и сама могила, поскольку время стояло зимнее, суровое, не отличалась особой затейливостью: снимали дёрн, накрывали им тело, завёрнутое в ряднину, и возводили небольшой курган из скальных обломков. Земля Степи была жестка и камениста, нехитрое ритуальное действо не однажды смягчало её характер - невидимые черви рыхлили почву и пропускали сквозь себя чужую плоть, весенние злаки пробивались наружу с невиданной по меркам Динана щедростью.

- Я понимаю, вы соблюдаете ислам, который не любит трупы на лице земли и велит сразу их прятать, - сказала она. - Но не выказывать скорби и малодушия - это скорей по-японски. Будто вы из гранита, право.

Простая мысль - но и в более сложном ей было неловко делать скидку на необразованность слушателя.

- Все состязатели знают, что так Великая Степь берёт плату, - пояснил муж. - C тем и выходят на поле. Когда в Динане садишься в авто или поднимаешься на борт самолёта, ты знаешь, что риск покалечиться или погибнуть не меньше, но не думаешь о значении такого. Мы в Эро думаем и бросаем жребий, состязаясь. Это наша щедрость и наша добрая воля.

- Техника мёртвая и воли не имеет, - возразила она. - Оружие тоже, мы ведь не в сказке существуем.

- Земля, которая всех нас держит, - живая и мыслит знойное марево. Мыслит дождь. Мыслит мираж, который завладевает чувствами и разумом. . Играет в собственную тяжесть и лёгкость, - сказал Валиулла. - Она может легко помочь, если захочет.

Да уж. Надо было суметь изловчиться, чтобы закрыть небо надо всей Степью. Но каковы аллюзии! Здесь тоже перевели рутенских культовых фантастов, как в Эдинере? Братьев Стругацки? Отчего же нет...

- В такую землю грех забивать межевые столбы, - громко подумала наугад.

- Да, - он кивнул. - Есть обширные территории для кочевья, как у американских индианос, но размечают их яркой кровью. Так достойней. Пастыри стад у нас раньше круглый год носили тяжёлый посох и копьё, латный доспех и шапку со стальным подбоем, едва ли не всякий день ввязывались в пограничные стычки. Убитые с честью поят и кормят собой землю, и она продолжит благоволить своему народу. А в ваших землях, похоже, думают - это задаром? Или им безразлично?

- Они не знают, - ответила Таригат. - И, похоже, не догадываются.

("Кроме, полагаю, Зеркального Братства, - сказала она себе тогда. - Но упоминать об этом здесь - рано".)

- То, что ты сказал, касается страны и народа, - говорила она тем временем. - А как насчёт отдельного человека? Каждого из тех, кто погиб?

- Есть неизбежные вещи: со смертью борются не ради победы - но ради той же борьбы и радости, которую она приносит. Любые споры лучше решать так, чтобы сохранить достоинство... и уж никак не в Министерстве Волокиты.

Он знал по крайней мере один роман Диккенса? Да Терги со всеми нами! Помни, что прежние мерки здесь неприменимы. Мало того - иная вся система социальных знаков. Сплошной когнитивный диссонанс: архаический быт и высокие технологии. Или лучше сказать - биотехнологии, подсмотренные у природы?

Поначалу Таригат смущалась тем, что юные бойцы перед ней выхваляются. И добрая половина тяжких ран получалась именно с того, что она была рядом, наблюдала и восхищалась. Соревнователи вольно или невольно заманивали её к себе в ряды - а она почти робела этого: искусность молодёжи была много выше её разумения, где только все обучались!

Где? Иногда ей казалось, что не "где", а "когда": с момента своего рождения. Таригат не раз доводилось присутствовать на родах - ритуал, их сопровождавший, был несколько более торжествен, чем похоронный. Роженицы трудились гораздо тяжелей её самой, этапы процесса были вполне рутинными - эти схватки, потуги, прорезывание головки и плечиков, - однако сильной боли и родового шока явно никто не испытывал: ни мать, ни дитя. Ни криков, ни стонов, ни слёз. И не было никого желающего полакомиться свежей плацентой и кровяными сгустками: правда, этот момент её собственной жизни и кое-какие последующие так и оставались до сих пор загадочными. Делала это её Сидна или внезапно возникшая наряду с ней новая сущность? Та-Циан поспешно перебила сама себя. Вот уж это - на корм воронам. И пелеситам.

Подтверждения своим тогдашним догадкам неловко было искать у Валиуллы - хотя Дзерен забеременела своим первенцем. Но старшие жёны по этому поводу развязали языки, а Таригат выглядела натуральной соучастницей.

- В Динане и вообще в большом мире родовая боль считается данной от Бога, - задала она риторический вопрос. - Но если верить старым акушерским пособиям, при нормальном течении родов ей неоткуда взяться. Там же не рвётся - только изгибаются хрящи, сокращаются и расслабляются мышцы.

- У ваших женщин узко внутри, - пояснила Хулан. - Раньше такие гибли, отдавая себя в жертву земле, и негодное потомство не появлялось. А те, кто уцелел или с самого начала знал за собой неладное, - те принимали меры, чтобы не тяжелеть более или хотя бы скинуть до срока.

- У нас в малом Динане, а ещё более в таинственной Европе таких рисковых рожениц числят в героинях, - усмехнулась Таригат.