Женщина невольно ахнула: Волк лишь пришёлся ему к слову, только вот и пояс и вправду был динанским, с многосложной историей. В суете переезда Та-Циан положила его "на хорошее место" - такое, про которое и забудешь, да отыщешь, когда придёт пора. К остальным невнятным сувенирам - из Чехии с Непалом (Татьяна), Гранадских Эмиратов (сама Та-Циан), Вард-ад-Дуньа...
Значит, мальчишки и впрямь не утерпели: покопались в чужом.
Слишком рано и некстати отыскали спусковой крючок того оружия, которое она упорно совала им в руки.
Хотя в свадебной истории сия часть виртуального револьвера тоже появилась внезапно и пришлась очень даже кстати.
Но ритуальный воинский пояс из обломков "отпущенных" шпаг...
- Госпожа, вы это ведь очень цените? - с некоей деловитостью спросил тем временем Рене.
- Почти забыла. Во всяком случае, то не игрушка для детей.
- Слышал, парась этакий? Я тебе что говорил: положи и забудь, что вообще видел. А ты мало того что не послушал меня - своровал, так и вздел прямо на тушку. Снимай немедленно. И кофту. И свиншот... тьфу, свитшот. И штанцы впереди расстегни.
Схватил полунагого приятеля за руку, поволок было к двери, но потом остановился:
- Там ниже и не так упруго. Иди-ка на этот матрас. Руки кверху подай.
"Ритуал домашнего воспитания в особо изощрённой форме, - промелькнуло в мозгу Та-Циан. - За что боролись, на то и напоролись".
Сама она подобрала с пола спорный предмет и машинально вертела в руках, то наматывая на запястье, то снимая.
Дезире, картинно похныкивая, подчинился товарищу. Распростёрся на толстом покрывале, плотно ухватил руками резное перильце. Тело у него оказалось цвета веленевой бумаги и такое же гладкое и вылощенное.
Рене одним движением выдернул из шлёвок чёрный ремень, сложил вдвое.
- Мне, наверное, в коридор выйти? - спросила хозяйка нежным голосом.
Парни сделали вид, что не поняли и даже не расслышали.
- Вот, - промолвил Рене сурово. - Подставляйся за все грехи сразу.
- Погодите, - сказала Та-Циан. От, так сказать, предлежащего и предстоящего вида сердце ухнуло книзу. - Наборный кушак мне, собственно, не нужен, если мальчику нравится - дарю. В награду за пролитые слёзы. Но на то, что между вами обоими, нимало не покушаюсь.
"Не спросили разрешения - так сама его дай".
- Спасибо, госпожа, - проговорил Дези елейным голоском. - И... Ой, ты чего? Больно же! Брюки порвёшь!
Ремень смачно хлестнул, перебивая красноречие.
- Держи раз. Госпожа нынче добрая. Госпожа тебе новые штанцы купит, - рассудительно поведал миру Рене. - Суконные, зелёные, в крапинку. Нет, я тебе что сказал? Рассупонься. Вылезать из модной шкурки велел? Не велел. А ты гусеницей извернулся и таки сделал по-своему. Держи два!
"Порка со словесным упреждением. Чудненько".
- Так и пополам перешибить недолго, - хныкнул Дезире.
- Как перешибу, так и страстётся, - раздумчиво заметил его оппонент. - Срастётся, то бишь. Никак забыл, кто ты есть?
Та-Циан невольно хихикнула в ладонь. Где-то на третьем ударе ей стало до последней капли ясно, что мальчики разыгрывают полноценный спектакль на двоих плюс третий в зрительном зале. И, мало того, удильщика подловили как раз тогда, когда он сам собрался подсечь крупную рыбу.
Только вот никому не известно, кто рыбак, а кто его добыча. И сколько на самом деле годков юным гаёрам. Так же как и они сами не подозревают, насколько стар был Дженгиль, когда заказывал оправить звенья старинного боевого пояса в золото с серебром.
"Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера,
А полной гибели всерьёз".
Так смерть, как и Рим, надо брать не долгой осадой с помощью передвижных тур, а внезапным штурмом? Джен намекал на это?
У самих римлян похожий пояс - кладовая вооружений именовался "балтеус", и за оскорбление его чести могли запросто убить. Даже в Эдинере похожее...
Но это ещё одна ветка древа сказаний.
Что внутри самой Та-Циан позвало чужие, рутенские стихи в такой момент, с виду абсолютно неподходящий?
"А ведь шутить-то они шутят, подзуживают один другого, но тем не менее дела обернулись куда как серьёзно".
Всё-таки зрелище оказалось настолько чарующим, что не хватало духу встать и прекратить бесчинство: бумага приобрела ровный алый оттенок, на котором еле проступали пламенеющие знаки. Дезире уже не танцевал на ложе, не повизгивал упоённо, как незадолго до этого, а лежал не двигаясь, широко распустив тёмные кудри по рукам цвета слоновой кости. Виссон и пурпур, пурпур и парча...
- Хватит с тебя, - проговорил Рене грубовато. - А то раскис и вида не подаёшь, как тебе там.
Бросил ремешок наземь, ухватил партнёра подмышками, сволок и потащил к себе, как одинокий муравей - жирную гусеницу. Ей показалось или они в самом деле отчасти обменялись массой?
- Рене, - позвала женщина, - когда позаботишься о твоём дружке, вернись и забери остальное имущество.
Он, не оборачиваясь, кивнул из-за плеча. Голова Дезире, томно повисшая на братнином плече, чуть дёрнулась, приподнимаясь на голос, и встретилась глазами. Лукаво и чуть косноязычно.
IX. ПЕРВОЕ ПРИЧАЩЕНИЕ
"Не стоило бы грузить народ Пастернаком. Потянуло на преждевременные мысли. Что делать - нечто во мне буквально прыщет чужими стихами".
В отсутствие младших старшая внимательно рассматривала оба пояса: оружие битвы и орудие наказания.
"Там под слоем дорогого сплава лезвия мечей могут быть по-прежнему заточены, - подумала о первом. - Не всегда разрешено таскать на себе то, что предназначено для убийства: полагается обезвредить. Но отпуск может не повлиять на коренную динанскую сталь, не перебить особую закалку - а мальчишка того не знал, не ведал".
Второй предмет показался ей, мягко говоря, странноватым. Полоса гибкого каучука с линзообразным сечением, длинная ось - сантиметров восемь. Пряжка непропорционально мала и неказиста - лишь бы зацепить за другой конец.
"Держу пари, каждый день паренёк эту штуковину не носит, - подумала, качая головой. - Еле слаксы на месте удерживает, зато разрубить острой гранью пополам - это оно запросто. С другой стороны, у "порольного" ремня самое опасное и непредсказуемое - пряжка. Выходит, с умыслом наряжались оба?"
Тем временем Рене, по-видимому, справился и вернулся в комнату.
"Мне кажется или он в самом деле чуть усох? Ладно, сейчас нет смысла вникать в детали".
- Извините, госпожа, Не мог в один ход забрать все наши вещички.
- Не за то прощения просишь, - спокойно заметила Та-Циан. - Вот о чём думай. Перехватил у меня право судить и наказывать. Устроил игрища на моём ложе. Это тебе как?
И внезапно усилив голос так, что отдалось от стен, продолжила:
- Мне всё равно, как вы с приятелем у себя друг друга пользуете. Но здесь - ложись ничком.
Юнец улыбнулся было, не понимая, но вдруг во взгляде мелькнул страх. Он расстегнул ворот, будто в одышке, и покорно лёг на место, где раньше был Дезире.
"Оказывается, я не разучилась укладывать мужчину в постель одним голосом плюс хорошо подобранная интонация. И при этом отнюдь не кричать и не надрывать голосовые связки".
- Лежишь? Ну, лежи-отдыхай. Покрышка, наверное, ещё вовсю твоим милым Дезинькой пахнет. Руки кверху, ноги врозь.
"Вернуть ему забытую снасть? Нет, проявим немного смекалки. Не зря друже Керм позволил мне взять нагайку - камчу по-здешнему, по-нашему камши, канши. Мощный оберег: пахнет конским потом, хоть к лошади редко прилагается, большей частью висит на пальце или запястье. Людской кровью, хоть в ближнем бою - не первая снасть. Защищает воина от вражеских клинков, роженицу - от бесов. Воплощает ярость боя, величие родовых мук. Или наоборот: в любом сражении можно отыскать возвышенное, в любых родах - ярость, с которой плод исторгается из тела. Лучший символ власти и ответственности за неё, какой можно сыскать: перстень нуждается в клинке, сабля - в силте".
