Соперники из них, однако, получились недурные. Вместо того, чтобы отвлечься и переспросить: "А почему кукольной: мы не собираемся, не скоро соберёмся усыхать?" - Дезире ответил:
- Нам интересно лишь одно: какой тонкий смысл вы сами вкладываете в малайзийское слово.
Потом Та-Циан ушла. Через некоторое время мальчишки обрядились в домашнее, справили в санузле какую-то не совсем понятную нужду, за кухонным столом хлебнули реального молока вдогон виртуальному и уселись тут же с руками на коленях. Словно приготовились слушать некое ритуальное обязалово.
- Итак, - Та-Циан оглядела слушателей, оседлавших табуреты напротив её собственного кресла с подлокотниками, - мы сошлись накоротке. Майя-Рена была, несмотря на свою крайнюю молодость, священная проститутка Тергов, причём из наиболее утончённых. Вас шокирует? Ах, это всё из-за вашей молодости и долгого пребывания в Рутене. Я ошиблась? Разумеется, о вас я не знаю точно. Да и Рутен ничего подобного не знал, в отличие от иных стран и народов. Было некое смутное предание о деве, которую отдали в святилище Храма совсем молоденькой, тринадцати, что ли годков, и поместили в келью, где она ткала покровы для Бога с непроизносимым именем. По истечении лет выбрали мужа в своего вида конкурсе - у кого из претендентов сухая лоза в руках зацветёт, тот и в дамках... Боюсь, последняя идиома грешит неточностью.
Ну вот, в богодухновенной притче пункт за пунктом перечислено то самое: каморка, рукоделие, замужество по истечении срока службы.
Поэтому тесная дружба с динанской ойран, точнее, девадаси, если вы знаете, что стоит за терминами, давала постоянный кров и некий комфорт. Даже в те интересные времена, какие переживал Эдинер в промежутке меж двумя властями.
- А вы при церкви жили или как? - поинтересовался Дезире. - И помогали вашей подруге в ведении дел?
- Дезь!
- Не надо на него сердиться, Рене. Храбрец и дерзец узнаёт куда больше стеснительного и деликатного...
Понимаете, ублажить мужчину так, как не сможет никакая обычная женщина, и получить за своё искусство плату - не стыдно. Стыдно не справиться. Утишить его тревогу - а те из военных, да и штатских, кто решил защищать Эдинер, погибнуть с честью или по крайней мере как-то перебиться, были тревожны донельзя, до визгливой истерии, - я попросту не дерзала. Зато грубиянов и насильников умела отвадить получше Майи. В танце - не превосходила, разумеется, но стояла почти вровень, я разве не хвалилась, что Эррата преподала мне с десяток уроков и осталась довольна?
А брать всё, что плохо положено и не прибито к месту саженными гвоздями, и при этом не попадаться, - женщина не совсем хорошо ухмыльнулась, - это я с детства умела. Нас в Зент-Антране воспитывали отчасти на спартанский манер. Типа "Нет у бедной сироты ни стыда, ни совести".
Майя была благодарна. Майя и без такого - лишь по дружбе да оттого, что не отданное другому искусство вскоре начинает скверно в тебе пахнуть - учила бы меня тонкостям своего дела.
Грациозности движений. У меня был природный дар, она умела придать такому шлифовку. Умению поддержать приятную беседу - не давить на собеседника своей эрудицией, а дать ему проявить во всём блеске свою собственную. Показать каждому всё, что есть в тебе красивого, - она часто говорила, что мой облик многогранен, только надо учиться поворачивать его под лучами света. В самой Майе-Рене видели, по её желанию, то девушку, то отрока: мы с ней обе были по природе хамелеоны под стать самому Динану, в котором всё зыбко и меняется.
("Я тоже проговариваюсь, - оборвала себя Та-Циан - в отличие от мыслей, незакавыченных в уме, запрятанных на самый глубинный уровень. - Не то чтобы к явному своему вреду, но без особой необходимости. Хотя насчёт вреда и необходимости - как сказать...")
- И начаткам практической психологии она меня учила. И да, - тут стало отчего-то трудно говорить, но Та-Циан продолжила:
- И азам искусства плоти. Ибо как можно преподать тонкости, касающиеся мужчин, если не практиковаться? Про нас задним числом прошла молва, что мы - последовательницы одной великой древнегреческой поэтессы. На самом деле было куда хуже: мне все эти материи были безразличны. Истинное тяготение, истинная избирательная страсть пола не имеют.
А ещё наш образ жизни, довольно-таки открытый, означал вербовку.
Новые хозяева города не чувствовали под собой ни фундамента, ни ног помимо глиняных: краснознамённые выскочки в исконной республике знатных. Варяги в Новгороде Великом.
Вот один такой...
("Легенда говорила, что родной брат Майи, - неправда. Но близкий знакомый, это верно".)
Некто Рони Дари, родом из давней эркской поры, шапочно знал Картли и всю их компанию. Выслужился до золотых лычек на уставной плащ-накидке.
Он и начал разговор издалека. Что дочь и вдова народных героев должна внести свою весомую лепту. Что женщина, приобщённая (так и выразился) к древнейшему из общеполезных ремёсел, а к тому же наиболее угнетённая и эксплуатируемая часть населения, логично должна помочь тем, что стремится освободить всех её сестёр по несчастью.
- Прямо вот так? - спросил Рене с любопытством.
- Братец Пёсик, не покупайся ни на образность, ни на буквализм, - вмешался Дезире.
- Пёс? Это так, но для тебя...
- Я стараюсь изложить покороче и так, чтобы вы оба с пол-оборота поняли, - перебила Та-Циан готовую вспыхнуть перебранку. - Словом, отказаться было трудно. Невозможно. Крайне опасно. От нас требовалось по сути немногое: остаться на своём месте, когда и если "красноплащники" из тактических соображений оставят город. Не очень стратегически важный - типа развёрнутого знамени, понимаете. И какое-то время лишь наблюдать, вникать в разговоры.
Майя лишь кивала. Одно из умений хорошей наложницы - умение дождаться. Пока её кавалер выговорится.
Но я зачем-то сказала в полный голос:
- Умение прощупать собеседника у нас обеих кое-какое имеется. Память профессиональная, узко ограниченная. Связей никаких. Положим, однажды прямо от вас явится человек. Ну и что мы ему доложим? Что у нового командира кэлангов большая шляпа? Нас необходимо учить. Образовать хотя бы немного. Хотя бы одну меня, если здешнее место на ложе необходимо греть.
У меня был такой пунктик: бери отовсюду и всё, что подвёртывается. Учение (не вульгарное рутенское "учёба") - для меня своего рода магическое слово. Однако подругу я попросту не хотела глубоко впутывать в сомнительную авантюру, потому лишь и сделала оговорку. Симпатии к новой власти симпатиями, а поостеречься бы не помешало. Ну конечно, друзья мужа - это красивое имя, высокая честь. До драки сковородками мы с Картли не успели дожить.
Но, как вижу, насчёт Майи то была ошибка, ставшая нам обеим очень дорого.
Та-Циан сделала паузу.
- А кто такие красноплащники? - спросил Дезире. - Красные плащи. Нарядная была одежда?
- Да не особо. Пошло от покрышки длиной с кавалерийскую шинель - в Динане ведь все либо заядлые конники, либо претендуют на такое. Часть формы и удобная штуковина. У рядовых на неё шло грубое сукно базарной расцветки, офицер среднего звена мог позволить себе тонкое, похожее на фетр, ну а высший командный состав....
Тут она остановилась и критически оглядела подчинённых:
- Э, дальше так не пойдёт. Стыдно сидеть на уроке в неглиже и дезабилье, даже если вы незнакомы с такими понятиями. Идите к себе и приведитесь в божеский вид, а потом сразу в мою комнату. Пора бы уже с оной познакомиться.
Что без хозяйки они могли просочиться через любую щель, Та-Циан понимала, но нисколько не брала в голову. Её присутствие незаметно меняло вид любой каморы.
Еще до того, как ученикам войти в тамбур, она знала, что предстанет их глазам, пускай и не по-человечески зорким. Нелогично выглядящее зальце, которое большие, в рост человека, зеркала расширяли, а обои цвета кофе со сливками - сужали до вполне комфортного вида. Под потолком висел шаровидный абажур - как бы из пластмассы, но на самом деле из скорлупы яйца страуса, насквозь прорезанной восточным узором. Для такого были выбраны тупоконечные половинки. Изнутри зальце казалось несколько меньше, чем снаружи, - лишь намётанный взгляд мог заметить стену метровой толщины с прорезанными в ней нишами, туалетной и кухонной, обе снабжены вытяжкой. Ниши укрыты зеркальными дверьми, чёрно-белые эстампы на стенах изображают три самых, по английской пословице, прекрасных вещи: вздыбленного жеребца, танцующую женщину и чайный клипер под всеми парусами. У одной из межквартирных стен подвесная книжная полка с замахрившимися кожаными переплётами, компьютер со средней величины экраном, у другой - некое подобие широкого дивана с высокими спинками, задней и боковыми. Низкий витринный столик рядом с ложем служит подставкой для полного чайного прибора и скрытым вместилищем сабли.
