Этот чудовищный человек встал на унитаз соседней кабинки, и теперь его белобрысая голова торчала над перегородкой.
- Аривидерчи, Зырянцева! - злобно рассмеялся Антон, - Желаю тебе нескорейшего освобождения! - голова Кораблева на секунду пропала, но затем появилась вновь:
- Кстати, Инна! Догадайся, кто в декабре пойдёт вместо тебя на олимпиаду по обществознанию?
Я устало закрыла лицо руками. За что мне это все? За что?! Потом услышала, как Антон спрыгнул с унитаза, несколько быстрых шагов...
- Я тебе все кишки наружу выпущу! - заорала я и вновь забарабанила в дверь. Внезапно она легко отворилась. Я такого не ожидала, полетела вниз и не очень элегантно распласталась на полу. Перед моим носом оказались два чьих-то до блеска вычищенных ботинка.
- Инна? Это ты? - раздалось сверху. Я медленно подняла растрепанную голову.
- Папа?!
Глава шестая
Из мужского туалета я выходила красная как рак, стыдливо одергивая юбку, которая задралась во время моего фееричного падения. Господи, никогда ещё не чувствовала себя так глупо. Уши горели. Все-таки Кораблев перешёл уже все границы.
Отец, поддерживая меня под руку, подвёл к тому самому столику у последнего окна. Рядом уже суетился официант в элегантном светлом костюме и яркой бабочке.
Конечно, не встреть я на пути этого ненавистного Антона, завидев папу в назначенном месте, немедленно бы ретировалась домой... Наверное. Но я попала в столь нелепое положение, была полностью дезориентирована, поэтому без колебаний плюхнулась за стол с белоснежной скатертью. К удивлению, отец ни о чем не спрашивал. Может, он решил, что его дочь настолько тупа, что перепутала таблички на туалетах?
Прежде, чем сделать заказ, перед нами поставили бокалы с чистой водой. Я пробежалась по графам меню. Сэндвич с жареными мозгами? Очень хорошо, но нет, спасибо.
- Устрицы Скалистых гор, - с выражением прочитала я. - Какое красивое название! Пожалуй, закажу их!
Устрицы я любила. Прошлым летом, отдыхая на Кипре, мы с мамой только ими и питались. Вкуснотища! С гордостью захлопнув меню, я протянула его официанту.
- Инна, ты уверена в своем выборе? - осторожно спросил меня папа. Я неопределенно пожала плечами. В этой жизни ни в чем нельзя быть уверенным до конца, но уж с меню в каком-то ресторане я смогу совладать.
- Превосходный выбор! Это яички теленка, - влез в наш разговор официант. - Вымоченные в воде и обжаренные в специях...
- Не продолжайте! - с ужасом прошептала я и вновь выхватила меню у официанта.
Я стала бегло читать дальше: говяжьи мозги, жареный тарантул, суп из птичьих гнезд... Да, что же это такое? Где нормальная еда?
- А у вас есть пицца? - спросила я у официанта.
- Что, простите? - натянуто улыбнулся официант.
- Или, на худой конец, бутерброды с колбасой, - отшутилась я.
- Не понимаю вас, - отстраненно ответил официант.
Похоже, в этом месте туго не только с нормальными блюдами, но и с чувством юмора у персонала.
- Инна, давай я закажу? - предложил папа. Доверься моему вкусу, постараюсь тебя не подвести!
Я вновь пожала плечами. Так и быть. Благодаря отцу, мы быстро сделали заказ. Решили начать со стейков.
Пока нам не принесли еду, мы молча пялились в разные стороны. Позже уже сидели, уткнувшись в белые блестящие тарелки.
- Ты догадываешься, зачем я тебя пригласил, Инна? - наконец прервал напряженную тишину отец.
- Поговорить о совместно нажитом с мамой имуществе, которое ты решил оттяпать спустя десять лет? - предположила я.
- Да, согласен, это был худший из всех предлогов, который я мог тогда придумать, - тяжело вздохнул отец, нервно комкая салфетку в руках.
- Предлог для чего?
- Чтобы с тобой, наконец, помириться.
Я молчала. А что тут скажешь?
- Как тебе платье?
- Коротковато, - поморщилась я, вспомнив, сколько раз за сегодняшний вечер оно успело задраться.
- Ольга выбирала... Мы очень хотели, чтобы тебе понравилось.
Ольга - папина вторая супруга. Я вспомнила, как мама счастливо поднимала вверх большой палец и твердила: 'Человек, подаривший это платье, имеет отличный вкус!'. Знала бы она, кто этот человек... Локти бы от досады за свои слова кусала.
- Поначалу мне было очень стыдно, - быстро и глухо начал отец. - Перед тобой, перед Наташей... Но что я мог поделать, когда прошлые чувства были мертвы, мы с твоей мамой были как оголенные нервы, постоянно ругались. Не при тебе, конечно, ты была тогда слишком мала. Я собрал вещи, чтобы не мучить твою маму. Поверь, со мной ей было бы хуже, чем без меня. Да, и ребёнку расти в среде постоянных недопониманий и скандалов...
- Допустим, - прервала я его монолог. Все эти любовные тонкости были мне пока неподвластны. - Но что тебе мешало продолжить со мной общаться? Почему ты вместе с мамой бросил и меня? Я-то тут причем, папа? Я разве с тобой скандалила? Я была обычным ребёнком, который нуждался в отце!
- Когда я пришёл тебя навестить в первый раз, ты меня оттолкнула. Сказала, что не ненавидишь.
Если честно, я это уже плохо помнила. Или не хотела помнить.
- Ну, а потом, - отец горько усмехнулся, - ситуация начала только усугубляться. Мне было страшно подойти к тебе и быть вновь отвергнутым. Я знаю, я трус! - папа повысил голос. Какая-то седовласая женщина за соседним столиком с интересом посмотрела него. - Я исправно платил алименты и убеждал себя, что без меня тебе будет только лучше. Это, Инна, как эффект плацебо. Я так убедил себя в том, что ты во мне не нуждаешься, что, в конце концов, сам в это поверил. Тем более, что и ты не искала встреч со мной.
А вот это уже чистая правда.
- Но куда уже тянуть, Инна? Ты - совсем взрослая. А я так больше не могу. - Глаза отца как-то странно блеснули. Он что, сейчас заплачет? Я непонятно чего испугалась. - Ты - единственный мой ребёнок. И я хочу, чтобы ты была рядом.
У меня ком встал в горле. Я прокашлялась. В том момент вновь почувствовала себя Катериной Тихомировой из фильма 'Москва слезам не верит'. Хотелось ответить что-то вроде: 'Господи, я столько раз представляла себе эту нашу с тобой встречу. Столько слов всяких придумывала. А встретились - и сказать нечего'.
Я тяжело вздохнула и уставилась в красивый расписной потолок.
- Пап... Не знаю, что ответить! - почему-то вырвался нервный смешок. Отец по-прежнему смотрел на меня, не отрывая взгляда. - Ты хоть понимаешь, сколько ты всего пропустил? Тебя ведь не было рядом практически всю мою сознательную жизнь...
Я набралась смелости и вновь заглянула ему в глаза. В них стояли слезы. Мне стало совсем не по себе. Я отхлебнула большой глоток воды. Ладони вспотели. Если принять во внимание тот факт, что мне достался папин характер, я представляю, как сложно ему признавать свои ошибки и извиняться. Хоть и за дело (за большое такое дело, которое нехило подкосило две жизни: матери и дочери). Хоть и перед родным человеком. Но я сейчас оказалась в ситуации не лучше, оказывается, прощать не намного легче, чем просить прощения. Как-то я за десять лет свыклась с ролью дочери, ненавидящей отца... И так все быстро в своей жизни переиграть?
- Инна, не поверишь, но чем дальше, тем страшнее признавать свою вину... Дочь, я так в себе запутался... А когда услышал в туалете, как ты грозишься кишки выпустить наружу, так вообще принял это на свой счёт!
Я густо покраснела и огляделась. Кораблева с родителями в зале, слава Богу, не было.
- Мне тяжело. - Наконец призналась я. - Ты ведь понимаешь, что по щелчку ничего не случится? Так быстро все плохое нельзя забыть. Мне нужно время свыкнуться с мыслью, что... - я немного подумала и тихо добавила, - с мыслью, что у меня наконец-то появился родной отец.
Папа вздохнул и опустил голову на ладони. Никогда бы не подумала, что этот человек вызовет во мне такие эмоции, но у меня от жалости сжалось сердце.
