- Говорят, сегодня ночью один парень с девчонкой ходили на Выселки. Так он там, говорят, свою Смерть видел... Она его едва вытащила. Ему показали, говорят, как он умрет.
Я чуть не поперхнулась: вот так и рождаются мифы!
И черт меня дернул тут же поправить:
- Во-первых, это было не на Выселках, а за ручьем, - махнула рукой, - а во-вторых, никто ему не показывал как он умрет, а всего-навсего показали ему Проводника!
С парнем произошла пугающая перемена: подобрался, резко повернул голову и пронзительно уставился на меня взглядом василиска. Может, я и преувеличиваю, но неприятным взглядом, что и говорить. И перемена была разительна: словно разные люди умещались в нем - один спящий, ко всему равнодушный и инертный, другой - внимательный, умный, жестокий и скрытый.
- Так это ты там, что ли, была? - как-то тускло спросил он.
Я испуганно согласилась. Он механистично встал, придвинулся. Помолчал, глядя куда-то за реку. Затем попрощался и ушел. Я пожала плечами, собирая вымытую посуду. И внезапно меня осенило: "Наверное, это и есть тот самый "зомби", про которого Алекс говорил!" И уже по-новому посмотрела ему вслед. "Зомби"... э-э... гм! Может, у мужика просто с головой не в порядке?..
Подойдя к костру, я решила, что прямо сейчас пойду отсыпаться - спать хотелось зверски, всю ночь же бродили где попало...
- Вы свою посуду вымоете сами, - ворчливо сказала я, расставляя чистые тарелки на специальную досочку возле костра. - А я - спать.
Все согласно закивали, и Сергей сказал, что каждый агни-йог должен свою посуду мыть сам, ибо надо воспитывать в себе привычку к труду, а не погрязать в мелких эгоистических "недоделках". Еще он сказал, когда я уже залезала в палатку, что трудовое воспитание - необходимый элемент воспитания духовно развитого и культурного человека, и вот если кто заметил, то он, Сергей, принес еще травы для чая.
Тогда Вовка сказал, что раз мы такие умные, то неплохо было бы сходить на старые пустые стоянки и наковырять там всяких чурбачков и столиков, чтоб вокруг костра посидеть можно было с комфортом. И они пошли. Вернее, кто-то пошел, а кто-то остался. Я уже не видела - залезла в палатку.
Прежде чем уснуть, решила исследовать свой свежеобретенный "Предмет Силы".
Вынув нож из кармана штормовки, взяла его в руки в надежде вновь поймать хорошо уловимую вибрацию деревянной ручки - ведь она так сильно ощущалась, когда я сидела у костра. Однако ничего подобного на этот раз не было. Я разочарованно покрутила его, вновь прислушалась. Вроде бы что-то было. Я спрятала нож и начала устраиваться спать. Затем, повинуясь неясному чувству, вновь схватила и начал крутить в руках, рассматривая в "зеркальце" свой глаз. При этом проделывала уже ставшее привычным упражнение по рефлексии: старалась уловить, что же я чувствую и думаю при это.
И вдруг увидела внутри себя череду образов. Это были фигуры и лица каких-то мужчин, которые сменяли друг друга очень быстро. Лица всех были мужественными и крайне разными в отношении характеров. Последним передо мной вдруг проявился старый, как мне показалось, индеец - человек с коричневым, изрезанным морщинами лицом, с трубкой в зубах, в меховых одеждах с вышивкой и мехом.
Он словно посмотрел на меня и доброжелательно покачал головой, уйдя за ствол большой сосны. Затем все исчезло, и в голову полезла всякая ерунда. Я еще немного поиграла с лезвием, и вдруг поймала себя на мысли, что повторяю, как рефрен, вслед за ножом: "Убей себя! Убей!"
Сперва я испугалась и отбросила нож. Он лежал у борта палатки и ждал. А я смотрела на него, тяжело дыша, и не знала, что делать.
Что за беспредел?! Какой-то ножик будет еще мной командовать!.. Вспомнила, что предметы силы порой бывают хищниками - если воля владельца слаба, они подавляют ее.
Думаю, если бы на моем месте был мужчина, то далее последовала бы впечатляющая борьба воль. Как в сказке - темный меч пытается поработать своего нового владельца, а сказочный герой своей несгибаемой волей подчиняет меч.
Однако это не для женщин. Это пускай мужчины пробивают стены лбом, чтобы обнаружить себя в соседней камере. Нет, мы пойдем другим путем. Я вынула чистый носовой платок и сделала из него колыбельку для ножика. Дальше я символически покачала колыбельку, напев "спят усталые игрушки, книжки спят" (другой колыбельной я тогда не знала). За плечом на грани слышимости кто-то рассмеялся - весело, заливисто, по-доброму, и даже с каким-то умилением, так что я поняла, что все верно делаю.
Надо было бы еще совершить какие-то символические действия, но я не знала какие и что сказать.
"Аня, ты взрослый человек и все еще играешь в какие-то игрушки!" - сказала я себе. Знала бы я, что именно эту фразу буду произносить на протяжении еще многих лет...
После чего я завернулась в спальник и уснула.
5. Зомби
Вечером мы наконец-то отправились в гости к той группе, что на Алтае пыталась создать общину. Это были молодые ребята, какие-то немножко пришибленные. Хотя они улыбались, рассказывали, были общительны и приветливы, но среди них витал призрак депрессии.
Мы сидели у костра в лагере "алтайцев" на длинных бревнах, словно воробышки на жердочках. Вечерело. Народ вел какие-то скучные разговоры о том, как добираться до Алтая, и что там интересного (хотя ничего интересного сказано не было), да какие у них отношения были с местной публикой. Я, наверное, была чересчур переполнена впечатлениями Зоны, и на новое мне пока не хватало места в чувствах и мыслях. Этих ребят я как бы пропускала сквозь себя, почти не замечая, впала в ступор. Однако, как оказалось, они уже чего-то обо мне слышали. Оказывается, у меня уже сложилась репутация сугубо мистичной "девочки".
Алик обратился ко мне неожиданно, в середине какого-то унылого, на мой взгляд, разговора.
- Аня, - сказал он мое имя так, словно не обращался, а высекал на скале, плавящейся под лазерными лучами. Это был не зов, а утверждение. Я вяло подумала, откуда же могла у обычного человека появиться столь странная манера общаться, и даже не повернула головы - он сидел через двух человек от меня.
- Аня, скажи, а что это может быть за мантра... - И произнес несколько непонятных слов.
Меня словно ударило в живот - с такой силой, что я едва слышно охнула и согнулась. Вся моя отрешенность прошла, как ни бывало. Мир приобрел странную резкость и поплыл, меняясь с позитивного изображения на негативное и обратно, причем не целиком, а отдельными большими кусками. Я зачем-то вытянула вперед руки и напрягла их, как будто притягивая к себе куски мира. Мир приобрел обычные очертания, словно я ухватила его.
Первое мое желание было сказать: "Никогда не говори этого при мне!" И опять словно кто из-за плеча подсказал "Будь осторожнее".
Второй была странная мысль о том, что сказал... как бы и не Алик. Голос его исходил откуда-то из самого чрева, словно из бочки. "Не он это сказал, - безумно подумала я, - а нечто в нем!" Пришла жесткая мысль, что следует тщательно выбирать слова, дабы не подставить - не столько всех нас, сколько его самого. И появилась мгновенная ясность, что у этого человека не все порядке с психикой.
- Это защитная мантра, - сказала я, тщательно выбирая слова, - данная тебе кем-то умнее тебя.
Мне очень хотелось встать, как это делал обычно Странник, и уйти. Умчаться. Я чувствовала рядом с собой настороженное молчание Алекса и Витьки - последний собрался, словно перед прыжком. Это поддерживало. Состояние боя - вот что это было.
- Анечка, помоги ему! - вдруг сказала Оксана почти жалобно. Я подумала, что они слишком много от меня хотят, и что я вроде не давала повода считать себя спасителем или еще кем-то, за кого они меня принимают. А они принялись наперебой рассказывать об Алике.
