Вместо всего этого я предупредила:
— Колт, сейчас без пятнадцати девять, и я ещё не плакала сегодня. Днём мне надо быть на похоронах. Не заставляй меня начать раньше времени.
Он проигнорировал меня.
— Мы всё выясним сейчас, — сказал он, и я напряглась, потому что не знала, что именно мы собираемся выяснять. Оказалось, что напрягалась я не зря, поскольку следующие его слова пошатнули мой мир. — Сегодня я звонил твоему арендодателю и сказал, что ты отказываешься от аренды. Некоторое время тебе придется сдавать квартиру в субаренду.
— Колт...
— Мы с Морри и твоим папой постепенно перевезём твои вещи. Выдели сегодня время на то, чтобы разобрать их, и отметь то, что понадобится тебе здесь в первую очередь.
— Колт...
— Мне плевать, куда ты денешь мои вещи, чего у нас будет по двое, а что ты решишь выбросить.
Что ж, значит, у него будут одинаковые кружки. Я пятнадцать лет путешествовала налегке, но когда вернулась домой, потратилась на потрясающую посуду. Это стоило кучу денег, и я нечасто бывала дома, чтобы пользоваться ею, но мне нравилось знать, что она у меня есть.
Я не стала этого рассказывать.
— Колт...
— Только не трогай футболки и фото бара.
— Колт...
— И найди способ избавиться от той грёбаной картины с цветами, которую твоя мама повесила во второй спальне.
— Колт...
— Она не подходит ни мне, ни тебе.
Он явно слишком зациклился на картине и не заметил ни постельного белья в цветах, ни покрывала с огромными рюшами. Они тоже совсем не подходили ни мне, ни Колту.
— Колт!
— Что?
Я развернулась в его руках и подняла к нему лицо.
— Ты сказал мне переехать?
— У тебя есть возражения?
Превосходный вопрос, единственным ответом на который может быть только «нет», и всё равно я не смогла его выговорить.
Вместо этого я сказала:
— Этой комнатой будут пользоваться, наверное, только мама и папа. Ей хочется спать под цветами? Какое нам дело?
Колт снова улыбнулся, и эта улыбка говорила только об одном, отчего мои глаза опять наполнились слезами.
Его голос был не таким напористым и звучал намного нежнее, когда он сказал:
— Мне придется каждый день смотреть на неё.
— Тогда закрой дверь.
Он крепче обнял меня, притягивая ещё ближе к себе, и прошептал:
— Я скажу это один раз, и всё.
О Господи, что теперь? Если он станет упорствовать, я не выдержу.
— Я скучал по тебе, Фебрари.
Я оказалась права. Я не выдержала. Слёзы, которые я пыталась сдерживать, полились из глаз, и я задрожала в его руках.
— На этот раз я смирюсь со слезами, поскольку они для меня.
— Алек... — прошептала я.
Он заговорил одновременно со мной, переводя взгляд с моих щёк на глаза.
— Сегодня тебе придется выбрать наряд для похорон, упаковать свои вещи и подумать ещё кое о чём.
А теперь-то что?
Он не заставил меня ждать.
— Федералы хотят взять нас под защиту. Они предложили это позавчера вечером. Я ставлю новую охранную систему ради душевного спокойствия. Их защита — гарантия того, что это дерьмо закончится, не коснувшись нас. Но я не могу принять такое решение, решать должна ты, милая. Захочешь уехать и переждать — я буду с тобой. Захочешь остаться и жить насколько возможно нормально — я сделаю всё, что смогу, чтобы защитить тебя.
— Колт...
— Подумай и вечером скажи мне.
Когда до меня наконец дошло, что происходит, я склонила голову набок и перестала плакать.
— Весь этот разговор будет односторонним или ты позволишь мне высказаться?
— Мне нужно сказать тебе и ехать в участок. Если ты начнёшь говорить, первое займёт больше времени, задерживая второе.
Вот и ответ: этот разговор будет односторонним.
Я решила сообщить всё без слов и сердито уставилась на него. Он заметил, но это его ни чуточки не смутило, потому что он улыбнулся, сжал меня в объятьях и отпустил.
И тут я разозлилась всерьёз, потому что он только что сказал мне, что я переезжаю к нему, практически сказал, что всё ещё любит меня, ясно сказал, что скучал по мне, а потом просто взял и отпустил меня, не поцеловав.
— Это всё? — спросила я.
Он стянул куртку и бросил её на кровать, потом повернул голову ко мне, снимая жетон с ремня.
— В чём дело?
Я подняла глаза к потолку и вопросила:
— Мне кажется или это был важный момент?
Потолок ничего не ответил, а Колт хохотнул, и я снова сердито воззрилась на него. Он бросил кобуру поверх куртки.
— Ты попросила Джесси принести кекс для меня? — спросил он.
Я ошеломлённо моргнула от такой перемены темы.
— Да, — ответила я. Конечно же я попросила. Я понятия не имела, когда он окажется дома, но знала, что рано или поздно он вернётся, а Джесси собиралась к Мимс. Никто не упустил бы возможность заполучить кексы Мимс. Это просто преступление.
— Черничный? — спросил он.
Мими пекла множество различных кексов, но черничные, с хрустящей посыпкой сверху, были просто неповторимыми.
— Да, — сказала я.
— Разрежь его пополам, малыш, намажь маслом и подогрей в микроволновке. Я приду через минуту.
Застыв на месте, я смотрела, как он берёт кружку с кофе, которую поставил на мою тумбочку, прежде чем подойти ко мне. Он сделал глоток, глядя на меня поверх кружки своими золотистыми глазами, и поставил её обратно.
— Феб, кекс.
Вздрогнув, я вышла из своего замороженного ступора и спросила:
— Я тебе что, официантка?
— Милая, вчера ночью я заслужил по меньшей мере омлет, и ты это знаешь, — сказал он, расстегивая рубашку. — Сегодня утром ты можешь намазать маслом кекс и погреть его для меня.
К сожалению, это была правда. Мой омлет а-ля Феб был потрясающим. Однако он, скорее, заработал вафли. Мои вафли — просто бомба. Вчерашний оргазм, который он подарил мне, держа меня на руках у стены, определённо тянул на вафли. Конечно, я могу намазать маслом и погреть кекс для него.
Но разворачиваясь к двери, я всё равно пробурчала:
— Я, пожалуй, пересмотрю способ вознаграждения с помощью завтрака.
Я не дошла до двери каких-то два фута, как Колт одной рукой обвил меня, а второй захлопнул дверь, после чего развернул меня и прижал к ней спиной. Задрав голову, я посмотрела на него, и полсекунды спустя его рот обрушился на меня.
За секунду до того, как поцелуй завладел всем моим вниманием, я успела понять, что Колт прикалывался надо мной. Поцелуй получился мокрым и долгим, к нему добавилась активность рук, как с моей, так и с его стороны. Такими поцелуями отмечают важное событие. Такие поцелуи запоминают на всю жизнь.
Когда наши губы разъединились, Колт прижался своим лбом к моему и прошептал:
— Жду не дождусь, когда ты сделаешь мой дом нашим, Феб.
После этого он отпустил меня, оставив стоять около двери. Он подошёл к тумбочке, взял свой кофе и зашёл в ванную, наполовину прикрыв дверь.
Всё это время я смотрела на него, не в состоянии пошевелиться. Я не понимала, что чувствую, потому что никогда в жизни не чувствовала ничего подобного. Даже когда росла в счастливом доме с семьёй, которую я любила и которая заботилась обо мне. Никогда. Я даже не была уверена, что для этого существует название, но знала, что никогда не забуду этого удивительного и чудесного ощущения, как и поцелуя, который случился перед этим.
Взяв себя в руки, я потёрла лицо ладонями, развернулась, открыла дверь и вышла из спальни. Сделав несколько глубоких вдохов, я пошла по коридору.
Джесси и Джози наблюдали за мной, но я была слишком занята своей паникой, одновременно стараясь удержаться и не сделать колесо и, может, несколько прыжков, вытянув руки вверх и размахивая воображаемыми помпонами, как делают девушки из группы поддержки.
— Ты была там намного дольше, чем требуется, чтобы отдать кружку кофе, — заметила вечно любопытная Джози.
Я встала на своё прежнее место у барной стойки и посмотрела ей в глаза. Я не успела взять себя в руки настолько, чтобы вспомнить, что обычно держу всё при себе, даже с друзьями, и рассказала:
