Как на больной мозоль с оскоминой,
муж смотрел вверх в потолок,
редко мигал веками без ресниц -
выпали у бедняжки моего
из омертвевших клеток.
А в глазах горел огонь протеста
и нежелание подчиниться смерти.
Я в истерике: "Он умирает!"
А медсестра в ответ:
"А что ты хочешь?
Он получил 1600 рентген.
Смертельная доза 400 рентген".
После похорон пожарных -
Вити Кибенок
и Володи Правика,
я с Таней Кибенок
с кладбища вернулась
уставшей и больной,
меня срочно вызвали к Гуськовой.
В своём рабочем кабинете,
бросив на меня печальный взгляд,
Ангелина прямо, вежливо сказала:
"Ваш муж умер 15 минут назад".
Я в истерику...
Сколько было крику?
Меня час, может два -
врачи, медсёстры
приводили в чувство,
помню смутно,
как уносили санитары.
Кстати, когда все умерли,
в больнице сделали ремонт.
Вынесли всю мебель,
скоблили стены,
взорвали весь паркет.
ПРОСТИТЬСЯ НАДО!
Военные переодели мужа
в военную, парадную форму,
тело в гроб нежно положили,
сверху бархатом накрыли.
Без обуви, босого -
распухли ноги
у бедняжки моего.
Я со стороны за ритуалом
наблюдала молча,
смотрела со слезами
на мужа своего.
Подошла женщина ко мне
и вежливо сказала:
"Проститься надо",
но не пустила близко к гробу.
Многодневным горем -
выстрадала я такую просьбу.
Окунув свою больную душу -
в терпенье, в грёзы,
как туча разряжаясь в грозы -
я стояла тихо,
проливая слёзы.
На моих глазах...
тело в парадной форме
засунули
в целлофановый мешок
и крепко завязали.
Уложили мешок -
в деревянный гроб
и гроб... целиком -
во второй мешок втолкнули.
Второй мешок -
снова завязали.
И уже всё -
поместили в цинковый гроб
и гроб надёжно запаяли.
НАРОДУ МНОГО,
А ПОГОВОРИТЬ ЧЕЛОВЕКУ НЕ С КЕМ.
Все родственники
съехались в Москву.
Нас принимала
чрезвычайная комиссия.
Говорили нам:
"Отдать мужей, сыновей
родственникам не можем.
Они очень радиоактивные
и будут похоронены
на московском кладбище
особым способом,
в цинковых гробах,
под бетонными плитами.
И этот документ -
вы подписать должны".
Кто хотел увезти на родину -
тех убежали:
"Они герои
и принадлежат не Вам,
они уже все -
государственные люди".
В МИТИНО НАВЕСТИЛА МУЖА.
После похорон мужа -
два месяца прошло.
Я приехала в Москву -
светило солнце,
было тихо и тепло.
И сразу "Туда" к нему -
в Митино на кладбище.
К своему родному -
родному, ненаглядному.
На могиле мужа
я долго слезами обливалась,
плакала, рыдала,
свою кровинку,
свою частичку, половинку
на свиданье звала.
Вскоре, мне -
сильно поплахело.
Начались схватки -
мне очень дурно стало.
В 6-й больнице
у Гуськовой я рожала.
Рожать приедешь к нам,
так Ангелина
раньше мне сказала.
НАТАШЕНЬКА... НАТАША.
Ты так хотел,
ты так мечтал её увидеть.
Встань, мой родной,
и посмотри.
Родилась дочурка наша.
Вот она -
дочь твоя Наташа.
Родная, ненаглядная -
дочурка наша.
Раньше срока родилась,
родилась, родная!
Это не беда!
Главное, живая.
Важно ротик открывает
и глазёнками моргает.
За время тяжкое,
казалось, вечность
провела я с горем,
впервые улыбнулась.
Душа моя вмиг засветилась -
радостью и счастьем.
Я камень с сердца обронила,
радость, счастье обрела.
ТАБЛИЧКА С ИМЕНЕМ ГЕРОЯ.
Через 4 часа
после рождения Наташи,
Гуськова ко мне зашла,
грустная, на слова скупая,
минуту молча,
у ног моих стояла.
"Беда у Вас опять.
Умерла дочурка ваша.
У вашей девочки -
порок сердца был,
а нуклид в 28 рентген
в её печени
вашу дочь убил.
И, к большому сожалению,
ты должна меня понять,
по научной логике -
мы не можем вашу дочь
Вам сейчас отдать".
"Как это не можете отдать?
Это я вам не отдам!
Вы хотите, мою дочурку,
забрать для своей науки.
Я ненавижу ваши эксперименты
и ваши лженауки.
Мне ваш совет ни к чему
и совсем не нужен.
Я похороню свою кровинку -
рядом с родным и дорогим,
рядом с любимым мужем".
"Хорошо, моя дорогая!
Случай в жизни не простой.
Но не ты, а мы её похороним
специальным способом,
рядом с мужем -
под одной плитой.
Но ты пойми меня
и убеди в справедливости себя.
Могилу твоего мужа,
как народного героя,
должна величать
одна табличка
с именем героя!"
Принесли мне
деревянную коробочку.
А в ней... она!..
Дочь Наташа.
Кровинка наша.
С болью смотрела
я на дочь свою.
От горя и печали,
пустив слезу,
мучилась, страдала.
"Здравствуй, моя родная!
Здравствуй и прощай!
Навеки вечные, прощай!
Радиация проклятая
погубила нас".
Поцеловала я тельце в лобик
и горько зарыдала.
"Пожалуйста!
Положите её рядом с мужем
и скажите ему.
Это твоя дочь Наташа!
Наташенька твоя -
дочь родная".
ОДИН БУКЕТ ЕМУ,
ВТОРОЙ - КЛАДУ Я ЕЙ.
На мраморной плите
нет надписи "Наташа".
Там только его золотая надпись
светится в красоте и в грации
чернобыльца героя -
спасшего мир земной
от смертельной радиации.
А дочь Наташа -
крохатулька наша,
лежит рядом с ним,
рядом со всеми чернобыльцами
красиво, величаво в ряд,
без таблички, без надгробия,
без имени, без наград.
Там только её душа.
