Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Тем временем Ботольфинги скрылись в лесу. Песня стихла. Чойс медленно обернулся. Неподвижные фигуры его спутников зашевелились. Фонсека отнял руки от бледного лица, Лоу опустился на пол, как будто у него разом отказали ноги, Шамиссо провел рукой по лбу, стряхивая кошмар.

— Это было достаточно страшно, — произнес он.

— Я не сошел с ума, — пробормотал Фонсека. — Я не стал похожим на Лалнольфа Пачеко.

— А Великие Мертвые? — спросил Чойс. Действительно, когда он выглядывал, адских порождений нигде не было видно.

— «И не раскаялись они в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем». Это о них, о Вольфганговых родственничках, — говорил в это время Фонсека. — Ты что-то спросил, Чойс? А, это! Когда Ботольфинги поют, Великие Мертвые пропадают.

— Не нужно забывать, зачем мы здесь, — привычно взял инициативу в свои руки Чойс. — Фонсека, кажется, ты знаешь, что делать?

— Да… — произнес Фонсека. — Да…

Он поднялся и сделал несколько неуверенных шагов в сторону пентаграммы.

— Что-то начинается, — произнес Шамиссо.

И впрямь, в центре пентаграммы, в круге, возникло свечение, слабое и прозрачное.

— Они не заставляют себя ждать, — сказал Лоу.

Свечение начало разгораться, накаляясь до пламенного блеска, а потом вдруг исчезло. На его месте остались прозрачные фигуры. Это были мужчины и женщины, одетые в невиданные, чужеземные наряды. Некоторые из них и вовсе не были людьми. Они танцевали, кружась в скользящем, колдовском минуэте.

— Вот это они и есть, — проговорил Фонсека. — Демоны пространства.

Странный танец приковывал взгляд, завораживал, и становилось ясно, что длится он невообразимо долго. Демоны пространства неслышно, бесшумно танцевали, и легкая вуаль Барьера, отделяющего человеческое измерение от их, скрывала их черты.

Чойс не заметил, как Фонсека оказался возле очерченного пентаграммой круга. Демоны пространства также не замечали его, отдавшись своему чарующему танцу. Фонсека слегка приподнял руки и совершил в какие-то пассы, в воздухе оборвалась некая мелодия, нежная, похожая на звучание невидимой, волшебной флейты, и дымка Барьера исчезла. Перед Фонсекой прямо в круге стоял огромный, широкоплечий верзила с красным лицом. Он был бы совсем похож на человека, если бы не ветвистые рога, растущие из его лба. Чойс разглядел за его спиной некое подобие странного, блистающего ослепительным огнем коридора, уходящего в бесконечность. Демон что-то сказал Фонсеке. Чойс подошел поближе, чтобы расслышать, о чем они говорят.

— …и это наша миссия, Халльвард, Демон Круга, — произнес в это время Фонсека.

— Есть ли нужда в ней? — спросил тот, кого Фонсека назвал Халльвардом.

— Это решать не нам, — ответил Фонсека.

— Когда? — спросил демон.

— Сейчас, — сказал Фонсека.

Халльвард пожал плечами.

— Коридором редко пользуются. Он мог затянуться паутиной других измерений.

— Не думаю.

Халльвард помолчал.

— Существует ли угроза для нас, Проводник Вилибальдо?

— Она существует для всего мира. Уверен, что измерения будут тоже затронуты. Если даже часть их, это все равно всколыхнет оставшиеся.

Халльвард выпрямился.

— Тогда идите и думайте о своей Цели.

— Благодарю тебя, Халльвард, Демон Круга, — поклонился Фонсека.

— Не стоит, — помрачнел демон и исчез.

Перед ними мерцал круг, и они ступили в него.

И тогда весь мааконд вдруг оказался заключенным в огромный, призрачно-белый кристалл без граней, который был заполнен незримым светом, пронизывающим все пространства, жизни и миры. В этом свете линии стали тонкими, нитчатыми, спроецированные на их мозг, и это мааконд оказался внутри них, а не они внутри мааконда. Свет внезапно стал серебряным, а потом взорвался, превратившись в ослепительный аквамарин. Но взрыв этот не рассеялся мельчайшей мозаикой частиц, а остался запечатленным в их памяти, преобразовавшись в Настоящее, которое затем превратилось в странный реально-нереальный коридор, идущий неведомо куда.

И их сознания, боязливо поежившись, ступили на зыбкий пол этого коридора, который был на самом деле внутри них, и остановились в нерешительности. Ибо они были не одни: все вокруг было насыщено другим разумом, который также был — в Великом Блистающем Коридоре Пространств. И они, осознав это в одно всеисчерпывающее и всеохватное мгновение, пошли, пошли, пошли, пошли вперед. Пошли вперед, чувствуя, как многие мили Коридора остаются позади, приближая Цель, лежащую перед ними таинственной пульсирующей массой. И когда она приблизилась, став ясно видной (массивная чаша с извитыми ручками), коридор с хлопком сжался до маленькой, каплевидной точки и застыл в клетках их мозга до следующей надобности, которая уже никогда не придет. Звук был похож на грохот пушек при Ватерлоо, клекот парящего кондора, плач ребенка, брошенного в степи, позвякивание Железного креста, бурную овацию после слов «с чувством глубокого удовлетворения», вой одинокого хобота среди холодных ледников и угловатых с! ! кал, — когда все это было? Но их сознания какое-то мгновение помнили все это. Помнили, но упустили полученные знания, вобравшиеся внутрь той голубой точки, которая навечно застыла в серых, неподвижных клетках. Знания были упущены, одно лишь осталось, объединявшее понятие — Цель. И когда слово это вспыхнуло внутри них, Коридор растворился, кристалл без граней исчез, и кончились чары демонов пространства.

Они оказались среди разрушенных стен мааконда Судрейм и услыхали рев черных волн, разбивающихся о Замковую Скалу, на которой возвышался мааконд, и вдохнули терпкий запах моря, и увидели слепое, серое небо с пятнами буревестников. Небо континента Берлихут.

Их приветствовала Страна Откровения. Страна Апокалипсиса.

22

«Что они видели, будучи внутри Апокалипсиса, в самой его середке, став уже не людьми, а некими полулегендарными персонажами? Казалось, все мифы, эпосы и сказания слились для них в одно неразрывное целое, отрезав их бытие от бытия остального мира. Они погрузились в иное время, присущее только этому миру, и стали одним из его множества составных. Настоящее кануло для них в Лету безвременья, и от него осталась только Цель. Они знали. Они знали.

Впереди была Цель. Позади был настигающий их Вольфганг. Их окружал мир Откровения. Молнии беспрерывно чертили небо, капли дождя жгли даже сквозь одежду, а гром гремел подобно небесному бубну.

Что они видели? О, многое!

Они видели землю, они видели море, но, главное, они видели небо, и престол стоящий, и старцев возглашающих, и животных, исполненных очей. Пусть это были лишь тени, отброшенные реальностью, или реальность, отбрасывающая тени. Для них истиной было последнее.

Что они видели?

Агнца невинного, берущего на себя грехи людей, ибо он есть жертва, и семь печатей, и скакали мимо них белый конь, и рыжий конь, и вороной, и бледный, сея бедствия, а копыта забросали их землей, перемешанной с кровью, слезами и растоптанным зерном, и плавились, текли, таяли другие печати, чтоб приходило время остальным бедствиям, ниспосланным на мир.

Что видели они?

Души возопили в праведном гневе: «Доколе!», и тряхнули их так, что пали они на землю, а вместе с ними пали на землю звезды небесные, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои, и небо сворачивалось, сворачивалось как свиток, сдвигая с места горы с ужасающим грохотом, которые двигались, сыпля камнями.

Что они видели?

Бесчисленное, бесчисленное, бесчисленное множество душ, коим определено блаженство, а следом падал с неба глас труб, и огнь из кадильницы сильного ангела шел на землю, сливаясь с силой звука усемиренного, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и скалы пламенеющие низвергались в море, и падала с неба большая звезда, имя которой — полынь, сея смертную горечь, и саранча жалила и мучила людей, и жуткие орды существ проносились в видениях. Но они оставались в невредимости.

28
{"b":"54433","o":1}