— Вольфганг, — сказал Чойс.

— Вот именно, — кивнул Энунд. — Ныне зло перевешивает, и даже Силы Страны Апокалипсиса не могут в полной мере противостоять ему. Недавно Вольфгангу все же удалось разнюхать, где находится Чаша. Это нам стало известно опять-таки от Аудуна. Видишь ли, на Де-Мойре два континента: один, Джерт, находится в Южном полушарии, другой, Берлихут, — и в Южном, и в Северном, ибо экватор делит его пополам. Так вот на самом экваторе есть Ползущая Гора. Ее никто не видел, но сведения о ней сохранились во многих легендах. Там, на экваторе, кончается власть сил Апокалипсиса, но чья власть заменяет ее — неизвестно. Думаю, это просто нейтральное место, где вообще нет никакой власти. Баланс на Горе, по-видимому, зыбок. Но там-то и находится Чаша Гнева. Так что до нее вполне можно добраться.

— Весь вопрос в том, кто первый это сделает.

— И в этом тоже. Но сначала нужно преодолеть все опасности Альбегина, ВОА и Страны Апокалипсиса. С большим войском этого не сделаешь. А малыми силами сделать это возможно, почему мы и избрали такой путь.

После некоторого молчания он спросил:

— Ну, Эдмунд, ты согласен?

— А кто здесь останется за меня?

— Видишь ли, это самая важная проблема, которая стоит перед нами. Мы должны разгромить альбегинцев, очистить границы, и в то же время вы, которые умеют обращаться с нашим самым мощным оружием, должны уехать безотлагательно. Но мы не знаем обращения с вашей изумительной машиной.

— Ну что ж, — пожал плечами Чойс. — Тогда кто-нибудь из нас — хотя бы Шамиссо, — пусть остается с вами, а потом, после того, как мы победим — а я в этом уверен, — нагонит нас и расскажет о том, как все было.

Энунд кивнул в знак согласия.

— Тебе остается лишь один день, гонфалоньер. Скоро проснутся Великие Мертвые, и все пути окажутся закрытыми. Даже Вольфганг не может справиться со страшной магией самой планеты, которая каждый год порождает Великих Мертвых. Он тронется в путь через неделю. Вы отправляетесь послезавтра, чтобы успеть нагнать его и уничтожить.

— Мы постараемся.

— Все надеются на то, что вам это удастся. Но действительно ли тебе друзья эти Лоу и Шамиссо?

— Сейчас — да.

— Что значит «сейчас»? А раньше?

— Это сложная история. Нас разъединили обстоятельства и политика.

— Что же произошло потом?

— Потом Лоу попался на торговле лазерными кристаллами. Он и Шамиссо. Это было запрещено. Их лишили прав и чуть было не отправили на рудники Солану Стрельца. Это ужасное место.

— Я рад, что все обошлось. Но самое главное, что твои друзья не предали тебя.

— Явно — нет. Просто Лоу всегда стоит за того, на чьей стороне сила. А Шамиссо всегда идет за ним.

— Ты не лишил их за это своей дружбы?

— Это мелочи. Сейчас я знаю, что они не продадут меня, как это сделали бы другие.

— Если Фонсека не согласится вести вас до Страны Апокалипсиса, вам придется идти самим или взять в проводники кого-нибудь еще.

— Сообразно с ситуацией, — кивнул Чойс.

— И еще. Путь ваш не будет легким. В одном из маакондов ВОА живет Иллувеллир. Его предки были гномами. От них он и унаследовал Светлый Подсвечник Шин. Без этого Подсвечника, обладающего мощными силами белой магии, вам не дойти до Ползущей Горы.

— А как нам найти его?

Но этот вопрос повис в воздухе. Энунд уже направлялся к двери. Обернувшись, он сказал:

— Знай, Чойс, от тебя и от твоих спутников зависит не только судьба нашей планеты, но и судьба всего мира.

Это был первый раз, когда старый пресвитер назвал Чойса по фамилии.

Армстронг Лоу первым вышел из библиотеки. Следом за ним появился Шамиссо. Оба они двигались как-то неестественно, а глаза их светились стеклянным блеском. Шамиссо добрел до кресла и рухнул в него. Лоу остался деревянно стоять.

Чойс с усмешкой наблюдал за ними. С раннего утра он загнал обоих в библиотеку, чтобы они хоть немного ознакомились с историей планеты и с языком до начала их путешествия. Теперь он с удовольствием любовался плодами рук своих.

— Ну что? — вопросил он.

Лоу медленно перевел неподвижный взгляд на него.

— Это какой-то ужас, — произнес Шамиссо. — За всю жизнь я не видел столько книг.

— А я даже фильмокопий не смотрел, — чужим голосом сообщил Лоу.

— Это ничего, — сказал Чойс. — Зато вы поднабрались знаний, так нужных вам в будущем.

— Точно, — тут же согласился Шамиссо. — Рельеф, демографические данные, язык, традиции и обычаи, животный и растительный мир, состав атмосферы, осадки, состояние полей, история с древнейших времен и до образования ВОА, списки правителей, сведения о всех государствах Лиги…

— Отлично, — одобрил Чойс. — Все это я проходил и сам.

— А еще, — ожил Лоу, — сорта всех выделываемых на Де-Мойре вин и пива.

— Это тоже пригодится. А что-нибудь насчет Подсвечника Шин?

— Ничего, — в один голос ответили Лоу и Шамиссо.

— Населения ВОА?

— Ничего.

— Страны Апокалипсиса?

— Ничего.

— Ползущей Горы?

— Лишь легенды.

— Не подходят, — покачал головой Чойс. — Видно, придется самим узнавать, что все это такое. А теперь — обратно, — приказал он.

Все же забавно было видеть, как Лоу, склонившись над толстыми фолиантами, шевелит губами, стараясь освоиться с непривычным диалектом, а Шамиссо расхаживает взад-вперед по комнате, с трудом заучивая непривычные названия. К вечеру оба легли спать если и уставшие, то просветленные знаниями. Все трое не могли сдержать своей радости по поводу того, что «период безделья» (выражение Лоу) окончился, уступив свое место «настоящей работе» (выражение Шамиссо).

На следующее утро предстояло путешествие.

Утром Шамиссо принял на себя бремя звания гонфалоньера Фафтского, а Бурис стал видамом пресвитера Энунда «до окончания грядущей с погаными битвы», как говорилось в рескрипте шахиншаха Тьодольва. Затем, по окончании помянутой битвы, Шамиссо должен был тотчас же вскочить на коня и мчаться к дому Фонсеки, где его будут ожидать Чойс и Лоу. А они отправлялись в путь «незамедлительно и без лишних утомительных проволочек», как гласил тот же документ.

Что они и сделали.

Ровная дорога, изъезженная копытами многих коней, вела вдаль, к границам пресвитерства Фафт, фьефа Сдогнар, а там и к границам самой Лиги. Лоу, поначалу трудно переносивший тяготы пути, понемногу привык и уже не так сильно поносил все вокруг. Проплывающие мимо пейзажи, вообще отличающиеся на Де-Мойре большим разнообразием, часто сменялись, так что дорога не утомляла, поэтому неспешно текущее время проводили в пространных философических рассуждениях.

— Что такое человек? — вопрошал свою молчаливую кобылу Лоу. — Это просто прыщ на лице истории. Мерзкий, гнойный прыщ, который не мешало бы выдавить.

— Да ты просто физиолог, — усмехался Чойс.

— Физиология, — в ответ на это поднимал палец Лоу, — самая точная из наук. С помощью нее можно ясно доказать все так называемые «неразрешимые» теоремы человеческого бытия.

— Какие, например?

— Например, любовь. Еще наши туповатые предки установили, что это ни что иное, как химический процесс, происходящий в нашем мозгу, один из многих подобных, кочевание белков и кислот с одного места на другое. Или любовь мужчины к женщине. Да все очень просто: особь женского пола выделяет некий устойчивый, но не осознаваемый органами чувств запах, и особь мужского пола бежит к ней, как тронувшаяся.

— Может, ты и прав. Но одной только примитивной физиологией на уровне выделений из потовых желез ты не сумеешь доказать людям, что они — просто какие-то неприятные гнойные прыщи на некоем несуществующем лице. Для чего человеку жить — вот что интересовало древних философов и сейчас интересует нынешних.

— Жить — чтобы жить.

— Да слишком банально это, Лоу! До тебя сотни людей отбрехивались теми же самыми ничего не значащими словами. А я вот мыслю — жить нужно для того, чтобы имя твое осталось в поколениях. Нужно вжечь свое имя в историю.