Я не могла себе представить, что больше никогда не услышу его смех.

— Селена, — сказал Нэш. — Эй.

Я посмотрела на него.

— Да.

— Ты уставилась в пространство.

— Извини.

Он посмотрел на часы.

— Мы должны доставить тебя в аэропорт.

— Конечно.

Я бросила несколько вещей в сумку. Он взял и отнес первый чемодан вниз, а, вернувшись минут через десять, взял в руки и сумку.

— Готова? — спросил он. — Следующий рейс через два часа. Мы успеем доставить тебя туда, если выедем сейчас.

— Конечно, — ответила я.

Мы вышли из комнаты. Ливи встретила нас на улице, стоя возле машины.

— Селена, — сказала она, — мне так жаль твоего отца.

— Спасибо, — произнесла я.

Она взяла меня за плечи, серьезно глядя на меня.

— Если я могу чем-то помочь тебе, пожалуйста, скажи, и я все сделаю.

Я моргнула, удивившись. Она никогда не уделяла мне много внимания, и даже вела себя так, словно не замечала меня вовсе, а теперь она предлагает свою помощь? Я не понимала ее, и вероятно, никогда не пойму, но сейчас ее слова много значили для меня.

— Спасибо, — сказала я.

Она кивнула, а потом отвернулась. Я влезла в машину, и Нэш последовал за мной.

Поездка до аэропорта пролетела совершенно незаметно. Казалось, что только минуту назад мы выходили из отеля, и вот мы уже подъезжаем к зоне терминала.

Я столько всего хотела сказать, поделиться с Нэшем, но ничего не выходило.

Мой рот словно был заклеен клеем, или, набит шариками. Я не могла произнести ни слова, хотя хотела о много поведать. Я желала рассказать ему о том, что я чувствовала. Я хотела сказать, как много он для меня значит. Слова застряли на кончике языка, и я не могла выдавить из себя ни звука.

И вот он уже стоит с моими вещами, глядя на меня. Я выбралась из машины.

— Готова? — спросил он, нахмурившись.

— Да, — ответила я.

Он обнял меня. Я должна была сказать ему это.

— Поехали со мной, — вырвалось у меня.

Он сделал шаг назад, глядя на меня.

— Что?

— Поехали со мной, — сказала я более тихо. — Пожалуйста. Полетим со мной.

— Селена, — произнес он.

Я обняла его крепко, не позволяя себе заплакать. Я не собиралась плакать.

— Селена, — сказал он, — я должен быть в Лос-Анджелесе. Мы уезжаем туда завтра. Если я не появлюсь …Это же часть моей миссии.

Я услышала боль в его голосе.

— Я понимаю, — сказала я.

Но в тот момент я почувствовала себя полностью опустошенной.

— Я не могу, — сказал он.

Я отстранилась от него.

— Хорошо.

— Скоро увидимся, — сказал он. — Очень скоро. Ты можешь приехать в Лос-Анджелес, когда будешь готова.

— Ладно.

Я отвернулась от него, чувствуя себя самой большой идиоткой в мире.

— Все будет хорошо, — сказал он.

— Конечно.

Он смотрел на меня, но я сделала шаг в сторону.

— Увидимся позже, Нэш.

Он кивнул.

— Увидимся.

Я пошла, хотя это было самое болезненное, что я когда-либо испытывала в своей жизни.

Он постоял там какое-то время, а затем вернулся в машину. Автомобиль отъехал.

Я чувствовала, словно часть меня оторвалась вместе с этой машиной.

Я знала, что в конечном итоге, он оставит меня. Понимала, что ничего не могу с этим поделать, что в итоге он заплатил бы мне денег, и мы бы разошлись. В конце концов, я никогда, на самом деле, не была его женой.

Он был женат на своей работе. Он хотел вернуться в бой, и для того, чтобы это сделать, ему было необходимо отправиться в Лос-Анджелес. Он должен следовать и сдержать обещание, изображать из себя хорошего солдата, чтобы он смог потом получить свою награду.

В его плане не было места для меня. Я была всего лишь инструментом, в конце концов.

Спустя минуту, я развернулась и вошла в здание аэропорта.

Я достала свой билет, встала в очередь на досмотр, а затем вылетела домой.

Глава тридцать вторая: Нэш

Неделю спустя

Лос-Анджелес казался гребаной дырой.

Сидя на балконе своего гостиничного люкса, я откинулся на спинку стула, держа в руках уже третий по счету стакан с виски, и пристально всматривался в здание напротив. Все казалось чертовски неправильным.

Ливи не шутила, когда сказала, что моя работа будет заключаться в том, что я просто буду сидеть и наблюдать. Никого, на фиг, вообще не интересовало мое мнение. У них было множество других консультантов, соавторов и подрядчиков, каждый со своими списками задач, а я был просто еще одним лицом в море остальных. Конечно, это была моя гребаная история, которую они пытались рассказать, но как они, к чертям собачьим, собирались сделать это?

И поэтому я сидел там целый день, а потом забирал свой чек. В этом-то и заключалось мое задание.

Моя гребаная миссия. Ливи заверяла меня, что мой издатель был рад, но мы оба знали правду. Мой «Издатель» был моим долбаным командиром, и все это было просто одной дерьмовой уловкой, чтобы создать еще один инструмент пропаганды для правительства.

Они использовали меня, тиражируя мою историю, чтобы сформировать себе положительный образ. Я и они прекрасно знали это. Честно говоря, они, на самом-то деле, и не очень старались скрыть этот факт. Я был для них простой пешкой в их маленькой гребаной игре, и все же я находился здесь и сейчас, подыгрывая им.

Потому что я был «морским котиком», даже если моя миссия была внутри страны. Я никогда не противился приказам, поэтому и полетел в Лос-Анджелес, так как этого от меня потребовало мое начальство.

Я не отправился с Селеной, так как моим чертовым заданием было отправиться сюда.

Сделав большой глоток виски, я старался не думать о ней. Я не разговаривал с ней с момента нашего расставания в аэропорту, и то выражение отчаяния и печали на ее лице в тот момент, на хрен, чуть не сломило меня.

Я бы хотел отправиться с ней. Я желал ее так сильно, но у меня были эти долбаные обязательства, и я должен был следовать приказам. Если я хотел вернуться в бой, то обязан был делать то, что они просили.

Я прикончил свой виски и наполнил стакан еще раз. Вздохнув, я смотрел на город, ненавидя его. Я возненавидел Лос-Анджелес, здесь все было искусственным, все люди притворялись. Насколько я мог судить, Голливуд был наихудшим местом в этом гребаном мире, а ведь я провел какое-то время в абсолютно отстойных и опасных местах.

Я знал, в чем заключается реальная проблема, и она состояла вовсе не в городе, так как город был чертовски замечателен. Это было кое-что совсем иное, и я старался не говорить об этом вслух.

— Нэш.

Я обернулся, удивляясь.

— Какого хрена?

Ливи стояла, прислонившись к двери.

— Как дела?

— Как ты сюда попала?

Она улыбнулась мне.

— Налей-ка и мне выпить.

Я внимательно смотрел на нее пару секунд, а затем налил виски в стакан, и передал ей. Она его молниеносно опустошила, тут же вернув мне его обратно.

— Еще один.

Я усмехнулся, наливая еще. Она взяла его и сделала глоток.

— Зачем ты здесь, Ливи?

— Нам нужно поговорить.

Она села в кресло, стоявшее рядом со мной. Сейчас она выглядела как-то иначе, и я не мог понять, что именно было не так. И тут меня осенило: я никогда не видел ее раньше в джинсовых шортах и футболке, да к тому же пьющую спиртное, и, если уж на то пошло, по-настоящему разговаривающую со мной, как с гребаным человеком.

— Что я могу сделать для тебя? — спросил я с любопытством.

— Тебе здесь нравится?

Я хмыкнул.

— Все нормально.

Она улыбнулась.

— Ладно, Нэш, ты ненавидишь это место. Просто признай это.

— Хорошо. Оно, к чертям собачьим, ужасно, — ответил я, пожав плечами.

— В чем дело? Тебя же это никогда прежде не заботило.