— Тоже верно, — согласился Серов.

— Надо как-то внушить народу веру в этот закон, убедить, что он работает, — сказал Никита Сергеевич. — Чтобы люди поверили и прониклись.

— А надо провокацию устроить, — ухмыляясь, предложил Серов.

— Это как?

— Ну, как? Обыкновенно. Пару нормальных законов, улучшающих благосостояние, принять. А потом кто-то, не ты, конечно, должен выйти в Верховный Совет с проектом закона, от которого народу будет ощутимо хуже. Надо такой вопрос подобрать, чтобы для развития страны вреда не было, но права и жизненный уровень населения задевало, — пояснил Серов.

— Гм... Угу. Водка подорожает, — усмехнулся Хрущёв. — Ну и?

— Дальше закон выносится на референдум, и народ в едином боевом порыве благополучно его отвергает, — пояснил Серов. — И такие процедуры надо устраивать не один раз, а периодически. Чтобы карась не дремал. В «той истории» у них Госдума такие идиотские, а то и антинародные законы каждую неделю принимает. Но они реально не могут ни депутата отозвать, ни на принятие закона воздействовать.

— А если у нас народ будет видеть, что он — реальная сила, что он может отвергнуть неправильный, глупый или неправомерно ущемляющий граждан закон, то и отношение к процедуре референдума будет совсем другое, ответственное.

— Интересная идея, — заметил Никита Сергеевич. — Но ведь может возникнуть ситуация, когда по государственным соображениям действительно необходимо принять непопулярный в народе закон. Ну, скажем, нет другого выхода.

— Можно предусмотреть перечень ситуаций, когда действие Конституции приостанавливается, — предложил Серов. — Угрожаемый период, массовые беспорядки, межнациональные конфликты... А ещё надо предусмотреть право вето, скажем, для Первого секретаря ЦК, Председателя Верховного Совета, Председателя Совета Министров, и Председателя Верховного Суда, по представлению Генерального прокурора. На случай, если кто-то внесёт популистский, но вредный закон.

— И через первичные парторганизации надо разъяснительную работу проводить, комсомол опять же подключать, они же тоже голосовать право имеют, — размышлял вслух Хрущёв.

— Если мы всерьёз решили нового человека коммунистической формации выращивать, — заметил Серов, — то к разъяснительной работе даже пионерские организации подключать надо. Дозированно, аккуратно разъяснять значение всенародного волеизъявления. На конкретных примерах. Тут нельзя сплеча рубить, обдумывать надо, каждый шаг. Давай подумай не спеша, я тебе идею подкинул, а ты её в мозгах поваляй.

— Угу, — Хрущёв кивнул, соглашаясь.

— И ещё, — продолжил Серов. — Знаешь, в чём особенность политики США? У них президенты меняются, а политика остаётся неизменной. А у нас с каждым новым руководством политика менялась, судя по «тем документам». То мы в одну сторону шарахались, то в другую. Надо этот бардак прекращать.

— Как ты его прекратишь? — спросил Никита Сергеевич. — Времена меняются, меняется международная обстановка, отсюда меняется и политика.

— Да вот ни хрена, — возразил Серов. — Американская политика почему-то не меняется. Вот я и пытаюсь тебе сказать: мы с тобой не вечные. Придёт после тебя кто-то другой, и всё, чего мы добились и ещё добьёмся, спустит в унитаз.

— А чтобы этого не произошло, надо тебе преемника готовить. А в идеале — создать систему, которая будет обеспечивать неизменность политического курса. Это не просто, но сделать это необходимо.

— Тут ты прав, — согласился Хрущёв. — Пока не знаю, кого выбрать, но уже думаю. У тебя, вижу, ещё какой-то вопрос есть?

— Есть. Но для его правильного обсуждения тебе надо вот эти два документа одолеть, — сказал Серов. — Иначе получится разговор слепого с глухим, — он передал Хрущёву две распечатки.

Одна из них, потоньше, листов этак на 30, была озаглавлена «Директива NSC 20/1 Задачи в отношении России». На обложке документа были также помечены имена авторов: Джордж Фрост Кеннан, Кларк Клиффорд, Джеймс Форрестол. (Русский перевод директивы NSC 20/1 см. здесь http://www.sakva.ru/Nick/NSC_20_1R.html)

— Погоди-ка, — припомнил Хрущёв. — Кеннан... Кеннан... Это не бывший американский посол, случаем? Которого Сталин в 52-м году едва ли не пинками вышвырнул из Союза?

(26 сентября 1952 года в «Правде» появилась редакционная статья, в которой сообщалось, что американский посол, прилетевший в Западный Берлин из Москвы, сделал клеветническое заявление для прессы и показал себя лжецом и заклятым врагом СССР. Кеннан сравнил положение американцев в Москве с той ситуацией, в которой он находился в Германии в 1941—1942 годах, когда он был интернирован нацистами. В итоге посол был объявлен «персоной нон грата», ему даже не разрешили лично вывезти из посольства свою жену и детей)

— Он самый, — подтвердил Серов. — А двое других — Кларк Клиффорд, юрист в администрации Трумэна, и Джеймс Форрестол, бывший министр обороны США, который сошёл с ума на почве «советской угрозы» и 22 мая 1949 года выпрыгнул из окна кухни на 16-м этаже.

— Н-да-а... И что же накропал сей «творческий коллектив»? — спросил Хрущёв.

— «План Даллеса».

— Что-о?!! — оторопел Никита Сергеевич.

— Эти 30 листов, что у тебя в руках — не что иное, как тот самый пресловутый «План Даллеса», который упоминается в «тех документах», — торжествующе объявил Серов. — По иронии судьбы братья Даллесы не имеют к нему ни малейшего отношения. Его реальные авторы — Кеннан, Клиффорд и Форрестол.

— Ничего себе... Это вы в «тех документах» нашли?

— Нет. В документах его не было, — ответил Серов. — Это — работа нашей агентурной разведки в США. Мы знали, что искать, и нашли.

— Ну, молодцы! — восхищённо похвалил Хрущёв. — Ну, красавцы! А второй документ? — он взвесил в руке заботливо переплетённую распечатку листов этак на двести с лишним.

— А вот это уже из «тех документов», — ответил Серов. — Книга «Великая шахматная доска», автор — будущий помощник президента по национальной безопасности Збигнев Бжезинский.

— Поляк, что ли?

— Американец польского происхождения. Книга не совсем соответствует нашей реальности, она посвящена анализу геополитической ситуации, возникшей после распада Советского Союза, —пояснил Серов. — Но, тем не менее, чтение очень познавательное. Надо, чтобы ты эти документы прочитал и осмыслил. А потом уже и говорить будем.

Чтение двух документов заняло у Хрущева неделю по вечерам, поскольку параллельно приходилось заниматься текущими государственными делами. Через неделю он вызвал Серова:

— Прочитал, — коротко сказал Никита Сергеевич. — Рассказывай.

— В общем, вопрос также возник в результате изучения работ классиков марксизма-ленинизма, — без тени улыбки сказал Серов. — Помнишь тезис, что капитализм может развиваться только при расширении рынков сбыта?

— Да, было такое.

— А теперь припомни ленинское определение социализма: «Социализм — это государственно-капиталистическая монополия, обращённая на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией». Хотя некоторые авторы «оттуда» утверждают, что наш строй — это не социализм, а так называемый политаризм. Но суть от этого не меняется, поскольку он тоже производная от капитализма.

— Ты это к чему? — спросил Хрущёв.

— К тому, что двум капитализмам на одном шарике места нет, — пояснил Серов. — И даже если мы вдруг откажемся от социалистического пути и начнём дружно и весело строить капитализм, мы от этого врагами для Штатов и Европы быть не перестанем. Что блестяще показывает история с 1991 по 2012 годы в «тех документах». Так что, сколько бы мы о мирном сосуществовании с капитализмом не говорили, они днём будут нам мило улыбаться, а по ночам — точить на нас рашпиль. Потому что так велят объективные экономические законы. А идти против экономических законов так же глупо, как против законов физики. Это все равно, что ссать против ветра.