— Я здесь, товарищ гвардии лейтенант! — четко доложил подоспевший старшина.

— Очень хорошо. Жив и невредим? Молодец! — произнес лейтенант, ощупывая посветлевшими глазами ладную фигуру Сотникова. — Докладывай обстановку.

— Атака отбита, товарищ ротный командир. Четырем удалось спуститься в траншею…

— Значит, в гости пожаловали? Хорошенькое дельце!

— Именно, побывали в гостях. Всех встретили. Одного товарищ гвардии старший лейтенант кончил…

— Князев?! Встал? — изумленно выкрикнул Белов.

— Нельзя сказать, чтоб встал… — замялся старшина.

— Лёжа действовал. Застреленного фрица на нем нашли. Без памяти сейчас, — вставил Исаков.

— Докладывайте дальше. Сколько боеприпасов в наличии, потери…

Старшина доложил все по порядку: убитыми потеряли еще двоих, ранен Крутиков, второе ранение получил ефрейтор Ануфриев, засыпало Ложкина. Боеприпасов израсходовали сравнительно мало.

— Да? Ну-ка, помогите мне перебраться на мое место.

Исаков и старшина усадили ротного на скрещенные руки и понесли, как на стуле, поддерживая за спину. Из окопов их провожали настороженные взгляды немногочисленных бойцов.

— Опять всю траншею завалило…

— Точно, товарищ гвардии лейтенант, шибко завалило. Я приказал… — работа идет. Исправим.

— Молодчина, старшина.

Белова хотели сразу доставить на НП, но он приказал поднести его сначала к парторгу.

Убитого немца уже оттащили от Князева. Парторг лежал в прежней позе на спине, вытянувшись во весь рост, и, казалось, спал. Повязка на его голове пропиталась кровью. Лицо начало опухать. На груди чуть заметно шевелилась при дыхании плащ-палатка. Правая рука с зажатым в ней пистолетом была откинута в сторону.

— Последней пулей прикончил, — тихо проговорил старшина.

Лейтенант попросил передать ему пистолет — он действительно был разряжен до последнего патрона. Тогда лейтенант заполнил обойму, дослал патрон и приказал положить пистолет около правой руки парторга.

— Почем знать, может, еще раз потребуется…

Белову хотелось постоять возле товарища, но было неловко задерживать людей, и нужно было приступать к своим обязанностям. Он приказал отнести себя на НП.

— Еще раз проверить всё! Траншею привести в полный порядок. Быть готовыми к отражению новой атаки!

Опасный участок пути Вера начала переползать в тот момент, когда гитлеровский солдат поставил перед собой консервную банку и принялся за еду. Она заранее прикинула свой путь от одного камня до другого и передвигалась осторожно, без стука переставляя свой автомат и не спуская глаз с немца.

Оставив позади большую часть трудного пути, она, наконец, достигла огромного черного камня. С лица ее градом катился пот, руки дрожали от пережитого только что волнения и напряжения. Вера сняла с головы каску, положила ее возле автомата и осторожно выглянула из-за укрытия.

Предстояло добраться до последнего камня. Он лежал как раз на противоположном конце своеобразной прибрежной площадки, совсем близко от воды.

«Можно считать, почти добралась», — облегченно подумала девушка, ощупывая глазами серый, с темными прожилками вросший в землю камень.

И вот, когда до камня осталось не больше двух метров, с горы раздался резкий окрик: «Хальт! Хальт!». Немецкий солдат, наполовину выбравшись из окопа, энергично махал рукой в сторону Веры, как бы подкрепляя этим свой приказ— стоять на месте. Вера успела заметить, что появился и второй солдат, вскинул автомат, повернулся в ее сторону…

Пули длинной автоматной очереди просвистели над головой, но Вера уже была за камнем. Яростно застрочил станковый пулемет. Немцы стреляли метко — пули ударяли о камень, издавая какие-то характерные хлопки. «Разрывными!»

Сердце девушки сильно стучало, к голове прилила кровь, но мысль оставалась ясной. Крепко сжимая в посиневшей, в кровь расцарапанной руке автомат, Вера прежде всего осмотрела берег впереди..

В нескольких метрах от ее камня начиналась песчаная кромка; она проходила около самой воды, прикрываемая сверху прибрежной кручей. «Скорее туда… Но как прорваться?»

Сняв каску, Вера высунула краешек ее из-за камня. Сейчас же прогремела короткая пулеметная очередь.

«Во все глаза следят!» — подумала Вера.

Она снова повторила прием с каской и снова ей ответили пулеметной очередью.

Два фашиста меж тем выбрались из траншеи и короткими перебежками спускались с горы. Заметив их, Вера выпустила по ним очередь. Оба как по команде одновременно упали и отползли чуть в сторону. Фашистский пулеметчик, прикрывая их, начал поливать свинцовым дождем камень. Открыли огонь из автоматов и те двое. Как и пулеметчик, они не могли видеть Казакову и обстреливали только камень. Вскоре гитлеровцы сделали новую попытку приблизиться к ней. Вера, сдерживая дыхание, прицелилась точнее. Она услышала, как один из них вскрикнул и, озираясь, пополз обратно.

— Ага! Ожегся! — обрадовалась Вера. — Счастье твое — патронов в магазине мало. Получил бы сполна.

Она прекрасно понимала, что задерживаться у камня нельзя, здесь она погибнет. «Только двигаться… двигаться». Вера измерила глазами расстояние от камня до заветной песчаной кромки. «Всего три — четыре метра, но как их проскочить под огнем?»

Она еще раз посмотрела на врагов. Тот, раненый, уже не полз, а лежал неподвижно, ногами к берегу. Второй замаскировался за бугорком — чуть виднелась шинель на спине. Вера выпустила в эту шинель три пули. «Вот так. Поспокойнее будет».

Она приподнялась на, коленях, изготовилась к броску. Длинная пулеметная очередь в самую последнюю секунду остановила ее. «Все, равно не удержите!»

Вера осторожно выставила каску сзади себя и, когда пулеметчик перенес на нее огонь, двумя прыжками, словно на крыльях, перелетела открытое пространство. Сзади с запозданием затрещали разрывные пули.

«Вот так… учитесь!» — торжествовала Вера. Она вскочила на ноги и, пригибаясь, побежала под выступ берега. Станковый пулемет стучал, захлебываясь, разбрызгивая комья земли и камни. Вера почувствовала толчок.

— Никак, меня зацепило? — вслух проговорила девушка, ощупывая странно потяжелевшее плечо. Пальцы ощутили теплое влажное пятно на гимнастерке. Взглянула на руку.

— Так и есть, ранена.

И, как будто от того что удостоверилась в этом, почувствовала колющую боль в плече. Вера присела, сделала несколько движений рукой, сжала и разжала пальцы. «Мягкие ткани задело… пустяки».

Сильного кровотечения не было, и она лишь положила на рану марлевую салфетку, прижав ее гимнастеркой.

Кругом установилась угрожающая тишина. Даже пулемет умолк. Девушка застыла в ожидании. Она хорошо слышала и учащенные удары своего сердца, и легкий шелест реки, ни на секунду не прекращающей своей работы. Вера чуть-чуть высунулась из-за кручи берега. Густой кустик полыни, клонившийся под ветром в сторону реки, удачно маскировал её.

Пулемет был развернут в ее сторону. Немного левее двое гитлеровцев устанавливали второй пулемет.

«Плохо! Надо торопиться». Она преодолела еще до сотни метров. Берег, почти нависавший над водой и надежно прикрывавший девушку, начал выравниваться, постепенно переходя в ровную, открытую со всех сторон отмель.

Неожиданно совсем близко отбил короткую очередь советский пулемет. Вера прислушалась. Максим повторил очередь.

«Максимка! Дорогой! Если бы ты знал, как приятно слышать тебя! Значит, я совсем недалеко от своих! Вот почему фашисты не преследовали меня!»

Девушка повеселела.

Открытая отмель уже не казалась страшной. Вера подползла к самому краю берега.

Ледяная днепровская вода обожгла тело. Ежась от холода, подбиравшегося к сердцу, девушка проползла несколько метров. Свист пуль, испятнавших вокруг поверхность реки, заставил ее на мгновение с головой погрузиться в воду.