— Беги за совком, — скомандовала я. — И тряпку не забудь прихватить. Принеси другую вазу, и мы поставим в нее цветы. Наверное, они предназначены для гувернантки.

— Хозяйка велела поставить их здесь. Она говорит, что гувернантка — настоящая леди. Просто ей не повезло…

— Верно. А теперь давай скорее уберем эту лужу, чтобы леди смогла сюда войти.

Она убежала, немало ободренная тем, что встретила в классной комнате не Маргарет, а Сэйру, которая к тому же пообещала взять на себя вину за разбитую вазу.

Как странно, думала я, что воспоминания о Маргарет до сих пор не дают никому покоя. Как будто с ее смертью связана какая-то загадка.

Вскоре вернулась Эллен и принялась вытирать лужу и собирать осколки, а я взяла у нее вазу и поставила в нее цветы.

— Ну вот, — улыбнулась я Эллен, — с цветами намного веселее, верно?

Она обвела взглядом комнату, и я поняла, что для нее это не просто комната, а комната с привидением, и никакие цветы не способны изменить этот факт.

Селия Хансен изо всех сил пыталась всем угодить. Иногда она вела себя настолько идеально, что мне казалось, будто она репетирует каждое свое слово и действие. Она умудрялась нравиться даже слугам, в то же время не допуская по отношению к себе ни малейшей фамильярности. Тетя Марта прониклась к ней самыми теплыми чувствами. Ведь это она решила нанять гувернантку, и она выбрала Селию Хансен. Следовательно, Селия Хансен была желанной гостьей в нашем доме. И, разумеется, Мабель разделяла точку зрения сестры насчет этого бесценного приобретения. Селия решала проблему моего образования и предпочитала держаться в тени, одновременно всячески демонстрируя благодарность хозяйкам приютившего ее дома. Одним словом, она была просто идеальной гувернанткой.

Но что удивляло меня больше всего, так это дружба Селии с мамой. То, что они немедленно привязались друг к другу, не вызывало сомнений. Оказалось, Селия весьма осведомлена обо всем, имеющем отношение к театру. Она также призналась ей, что однажды смотрела пьесу, главную героиню которой играла мама, и что ее игра навеки врезалась ей в память.

Селия в малейших подробностях знала эту пьесу в целом и роль мамы в частности. Это привело маму в восторг. Я уже давно не видела ее такой счастливой.

Кто не разделял восторгов домашних, так это я. Я держалась сдержанно и отстраненно. Возможно, меня возмущало то, что такой взрослой девушке, как я, все-таки наняли гувернантку. Возможно, я вспоминала хаотичные, но необыкновенно увлекательные уроки с Тоби, доставлявшие мне столько радости. Уроки с Селией Хансен были тривиальны и скучны.

Она также держалась настороже. Ей уже перевалило за тридцать, что в моих глазах делало ее почти старухой. Иногда мне казалось, что она выглядит старше, иногда — моложе. И еще она была полной противоположностью мне. Я была импульсивна, а Селия как будто взвешивала каждое слово, прежде чем произнести его вслух, а произнеся, внимательно следила за впечатлением, которое это слово произвело на собеседника. Наблюдая за ней, я видела, как даже ее личность меняется в зависимости от того, с кем она общается. С тетками она представляла собой образчик благопристойности. Она демонстрировала им ровно столько благодарности, чтобы они не сомневались в том, что она счастлива жить в их доме, но никогда не пыталась скрывать тот факт, что ее воспитание не уступает их собственному. Подобная позиция приводила тетю Марту в восторг. Я осторожно расспрашивала слуг, пытаясь выяснить их отношение к Селии.

— Леди… настоящая леди, — твердила Эллен. — Уж она умеет себя поставить. Кухарка говорит, что многие гувернантки любят задаваться… Ну, мисс Хансен тоже держит нос высоко… но это у нее выходит как-то само собой… ну, вы меня понимаете. Да она всем нравится…

Итак, гувернантка покорила всех, но я предпочла бы, чтобы она была хоть немного менее сдержанной. Еще мне хотелось, чтобы она не ходила по дому так тихо. Иногда я узнавала о ее присутствии, только подняв голову и встретив пристальный взгляд ее странных глаз. Я пыталась понять, что же он выражает, но мне это не удавалось. Ее глаза никогда не улыбались. Честно говоря, они очень соответствовали всем ее манерам. Затем я узнала, что она меня боится, и это заставило меня изменить отношение к ней.

Мы сидели в классной комнате и читали «Гамлета». Будучи очень добросовестной гувернанткой, она составила подобие расписания. Она собиралась учить меня математике, французской и английской грамматике, а также английской литературе. Кроме этих предметов, в расписании было рукоделие и нечто, именуемое творчеством и заключавшееся в рисовании акварелью вазы с цветами или чаши с фруктами. Она отлично вышивала, да и рисовала куда лучше меня. Она также была сильна в математике и с легкостью решала задачи о поездах, движущихся навстречу друг другу, могла определить возраст детей, чей совокупный возраст составлял столько-то лет и каждый из которых был на определенное количество лет старше или младше других детей. Я всей душой ненавидела такие задачи. Мне не было никакого дела ни до скорости поездов, ни до возраста несуществующих детей. Но во всем, что касалось французского и английского, в любом виде, особенно в виде литературы, было непонятно, кто кого должен учить.

Это выяснилось довольно скоро, и особенно, когда мы приступили к моей любимой пьесе, «Гамлету». Я могла декламировать наизусть целые отрывки. Мы с Тоби подолгу обсуждали каждую строчку.

Меня все больше увлекала дискуссия, посвященная «Гамлету», и одновременно мне становилось ясно, что Селия теряет почву под ногами. Спор со мной был ей явно не по плечу. Ее руки лежали на столе, и я заметила, что они дрожат. Сначала она спрятала их, положив на колени, а затем, как будто решившись, заговорила:

— Моего образования недостаточно, чтобы учить вас, Сэйра, — произнесла она. — Если бы вы были маленькой девочкой, тогда другое дело…

Ее глаза-блюдца, не мигая, смотрели прямо на меня, а губы дрожали. Я видела, что она напугана.

— Сначала я радовалась своей удаче, — продолжала она. — Все складывалось как нельзя лучше. Ваши тетушки так добры ко мне, и я так горда знакомством с вашей матушкой… Но я вижу, что вы считаете меня недостаточно квалифицированным учителем. Вы сообщите об этом тетушкам, и тогда…

Несколько мгновений я молчала, обдумывая услышанное. Меня взволновало зрелище рушащегося на моих глазах идеально выложенного фасада. Вместо идеально воспитанной леди передо мной возникла испуганная женщина, со страхом вглядывающаяся в туманное будущее. Но ее большие глаза смотрели на меня по-прежнему невыразительно.

— Попытайтесь представить себе мое положение, — тем временем говорила она. — Я выросла в доме, который… ничем не отличался от этого. Я и не предполагала, что моя жизнь может измениться таким радикальным образом. Все произошло так неожиданно. Когда родители умерли, мне пришлось расплачиваться с их долгами. К счастью, мне это удалось, хотя в результате я осталась совершенно без средств. Я поняла, что мне придется стать гувернанткой. Больше я ни на что не способна. Я увидела объявление и откликнулась на него. Ваши тетушки были так добры… слуги тоже встретили меня хорошо… Я подумала, что смогу прожить здесь хотя бы несколько лет, и возможно, мое будущее тем временем прояснится. Но я не гожусь вам в учителя. Мне придется подыскать себе другое место… с маленькими детьми. Возможно, с ними у меня все получится. С вами я чувствую так, как будто пробралась сюда обманом.

— Минутку! — воскликнула я. — Не надо принимать за меня никаких решений. Кто сказал, что я собираюсь пожаловаться тете Марте на то, что вы недостаточно хороши во французском и английском? У меня и в мыслях этого не было. Но, честно говоря, я считала, что уже выросла из того возраста, когда нуждаются в услугах гувернантки…

— Поэтому-то вы и относитесь ко мне с такой неприязнью.

— Эта неприязнь не адресована вам лично. Мне неприятно то, что меня продолжают считать ребенком. Но я отлично понимаю ваши чувства. Ведь я вполне могла оказаться на вашем месте. Если бы в моей жизни не появились тетя Марта и тетя Мабель, я бы сейчас, по всей вероятности, тоже пыталась учить какого-нибудь ребенка, чтобы обеспечить средствами к существованию себя и маму. Но вы вышиваете и рисуете намного лучше меня, а также отлично знаете математику. Почему бы вам не учить меня всему этому? Что касается французского, давайте просто заниматься им вместе. Ну и я всегда рада обсудить какое-нибудь литературное произведение. Так что наши уроки вполне могут быть и приятными, и полезными. Не грустите, мисс Хансен! Беспокоиться не о чем. Живите здесь столько, сколько необходимо. Вы нравитесь тете Марте, и смею вас заверить, заслужить одобрение такой дамы — немалое достижение.