— Кулинарные рецепты, — рассеянно произнесла она. — Хочу приготовить что-нибудь вкусное к приезду отца.

Что-то в ее ответе показалось мне странным, но в эту минуту меня больше занимала разгадка теста. Я подтолкнул к ней салфетку. Она глянула на нее и улыбнулась.

— Вполне осмысленно. Во всяком случае, не хуже, чем у меня.

— Но твоя разгадка вообще не верна! — возмутился я, но она тотчас перебила:

— Уже семь! Ты опаздываешь в библиотеку. Придется тебе иметь дело с мистером Кэем. А свой ответ я все равно уже послала — мне не спалось, и я ночью прогулялась до почтового ящика.

— Подбросишь меня к автобусу? — спросил я и вдруг спохватился, что машину-то я разбил. Я бросился к себе в комнату, быстро оделся, торопливо что-то перекусил и помчался к выходу. Закрывая за собой дверь, я услышал, что мать зовет меня из окна. Подумал было, что она наконец-то решила все объяснить, но оказалось, что это всего лишь традиционный воздушный поцелуй. Я побежал вниз по спуску, при каждом прыжке ощущая, как завернутый в бумагу слайд трется в кармане.

Я не стал его вытаскивать в автобусе, несмотря на сильнейший соблазн. Всю поездку провел в размышлениях — пытался сообразить, откуда мне известно слово «агитатор», и почему я убежден, что мать неверно разгадала загадку. «Фрукт — это сладкий». А может, она права? Может, любой фрукт действительно всегда сладкий? Но тогда она погрешила против логики. Ведь она сама написала, что лимон кислый. А лимон — это тоже фрукт. Нет, выходит, она все-таки неправа!

Еще я думал, что если этот рекламный тест действительно предназначен для проверки того, до какой степени человек способен противостоять обстоятельствам и не подменять реальность воображением, то говорит ли неправильный ответ матери о том, что она как раз склонна к подобной подмене? А если она не умеет видеть реальное таким, как оно есть, то, может, она упустила что-то важное в том сообщении, которое передал ей через меня человек из «шевроле»? А если она не поняла сообщения, не означает ли это, что ей на самом деле грозят какие-то «неприятности», а кого-то, с кем она связана, действительно «прикончат» седьмого сентября?

Автобус свернул к автовокзалу. Мы проезжали то место, где незнакомец разбил окно нашей машины и втиснулся внутрь. Я старался не вспоминать об этом, попросту вычеркнуть из памяти все вчерашние события. Но сознание, что достаточно одного моего слова, чтобы предупредить кого-то, даже просто намекнуть ему перебраться, пока не поздно, в другой город или хотя бы на другую улицу, было сильнее, чем все стихи и мелодии, которые я старательно припоминал, чтобы отвлечься от этих размышлений.

Я встал и протиснулся поближе к выходу. На остановке вышел первым. В узком переходе, ведущем в центральный зал вокзала, я оглянулся. Эскалатор был заполнен людьми. Кто из них замышляет зло другому? Кто станет жертвой злоумышленника? Я уже ни в чем не был уверен. Не переставал оглядываться все время, пока поднимался к пересечению Пятой авеню и 42-й улицы, поблизости от которого расположена наша библиотека.

У входа в здание, как всегда, уже толпились ранние пташки. Кафе поблизости было пока закрыто, а здесь все-таки не так сквозило. Рабочий в комбинезоне протирал мокрой тряпкой медную табличку с выгравированной на ней надписью «Городская библиотека». Само здание было окружено строительными лесами. Когда только их успели поставить? Протиснувшись между досками, я вошел в подъезд.

Не помню, рассказывал ли я тебе, как у нас начинается рабочий день? До открытия оставалось еще три минуты, но заведующая, миз Ярдли (она терпеть не могла, когда ее называли «мисс»), уже возвышалась за стойкой и сурово посматривала на трех подчиненных ей сотрудниц, которые усердно надраивали свои стойки фланелевыми тряпочками. Моя стойка тоже успела покрыться тонким слоем пыли, но я просто смахнул ее рукавом (мою фланель у меня украли в первое же утро). Дерево весело затрещало крохотными статическими искорками. Я открыл ящики, вытащил книжку квитанций, печати и бланки, нащупал лежавший в кармане слайд, вытащил его тоже и зачем-то сунул в щель между стойкой и приклеенной к ней табличкой: «Запись в кружки». Казалось, здесь он будет в большей безопасности. Где же, черт возьми, встречалось мне слово «агитатор»?

Большая стрелка прыгнула к девяти. Миз Ярдли вытянулась в струнку. Привратник в униформе открыл дверь читального зала и уселся в будке, где он теперь будет всю смену проверять дамские сумочки. Другой привратник открыл дверь в коридор, и в ту же минуту в дверях появился мистер Кэй и бегом пересек зал, рассеянно помахав на ходу миз Ярдли и остальным сотрудникам.

Нельзя сказать, чтобы мы были завалены работой. В девять утра, да еще летом, в библиотеку заглядывает не так уж много народу — на улице и без того тепло. А постоянные посетители не нуждались в нашей помощи — они сами подходили к каталожным компьютерам, находили необходимые им материалы, заполняли нужные бланки и направлялись в читальный зал, чтобы получить книги. В 9.30 миз Ярдли позволила себе расслабиться и даже облокотиться на поручень стойки. Трое ее подчиненных тоже немедленно облокотились на поручни своих стоек, а мисс Кон даже сняла одну из туфель и толстыми пальцами стала массировать затекшую щиколотку. В 10 часов миз Ярдли позволила себе сесть. Тут в зале появились два подростка, желавшие записаться в кружок научной фантастики. Им было велено обратиться к мисс Кон для заполнения соответствующих бланков. Вытащив слайд из щели за табличкой, я жестом показал миз Ярдли, что хочу отлучиться на пару минут. Она подняла пять растопыренных пальцев — пять минут, и не секундой больше! Видимо, решила, что я прошусь в туалет.

На самом деле мне нужно было в читальный зал. Увы, ни в Американской, ни в Британской энциклопедии слова «агитатор» я не нашел. Правда, в Вебстеровском словаре оно было, но толковалось совсем неподходяще — как «политический пропагандист». Словарь научных терминов вообще не снисходил до такого слова. Видимо, придется поискать в других библиотеках, подумал я. Странно, почему это слово все-таки кажется таким знакомым? Где-то я его видел, это точно, но где?

Можно было еще попробовать запросить большой компьютер, что стоял в книжном складе. Обойдя копировальную машину, я открыл дверь, которая вела в длинный сумрачный коридор. «Книгохранилище А» — извещала красная табличка. «Посторонним вход воспрещен». В помещении склада резко пахло залежавшейся бумагой, клеем и сыростью. Повсюду — на тележках, в ящиках, в почтовых мешках — грудами лежали книги. На низком столике, рядом с компьютером, безнадежно звонил телефон. Подойдя к экрану, я напечатал запрос. «Агитатор? — переспросил компьютер. — Детализируй подтему». «Нет подтемы», — напечатал я. Он тотчас ответил: «Агитатор — данные отсутствуют».

Меня снова охватило отчаяние. Но тут я услышал какой-то подозрительный звук: будто кто-то постукивает каблуками о бетонный пол — и тотчас напрягся. «Кто тут?» — крикнул я сдавленным голосом. Мне ответило молчание. Я посмотрел меж библиотечных стеллажей. Два или три прохода были освещены, в остальных царила темень. «Детализируй подтему», — снова предложил компьютер. Я стоял, вглядываясь в дальний угол склада. Казалось, что я слышу чье-то осторожное, сдержанное дыхание. Словно кто-то подсматривает из темноты. Я быстро стер запрос с экрана, схватил слайд и выбежал в коридор.

Не успел я завернуть за угол, как вдруг почувствовал, что кто-то рывком схватил меня за руку.

— Вот ты где! — торжествующе воскликнула миз Ярдли и, вцепившись в рукав, поволокла меня за собой. Я, впрочем, и не думал вырываться — ее неожиданное появление слишком напугало меня. — Врунишка этакий! — шипела она. — Говоришь, попал в аварию, а на самом — ни царапины! Я сразу решила, что за тобой нужен глаз да глаз! А это где взял?

И она вырвала слайд из моих рук.

— Это мое! — крикнул я. — И вообще — отпустите меня немедленно!

— Твое? — Она подозрительно глянула на слайд. — Небось вытащил из альбома репродукцию с голой женщиной, знаю я твои фокусы! Откуда это у тебя?