— Бенедиктин и бренди, половина на половину, — прошептал он Дженис. — И немного «Ангостура».

Дженис поспешила в комнату, чтобы приготовить любимый напиток мисс Карвалью.

— А у вас милая прислуга, не так ли?

Дженис слышала, каким саркастическим тоном произнесла это Сельма, но не расслышала ответа Эверарда. Внезапно она прекратила смешивать напиток и уставилась на золотистую жидкость в высоком стакане: мистер Уитни впервые назвал ее просто по имени — Дженис. До сих пор он никогда не называл ее так, даже в тот день, когда они были в Эсториле, вместе плавали и сидели на пляже. Дженис тряхнула головой и вернулась на балкон с напитком для Сельмы. В дверях она задержалась, колеблясь, остаться ли ей в гостиной или уйти. Одно было теперь совершенно ясно, что обеда на троих сегодня вечером не будет. Сельма не для того пришла к ним в таком красивом платье, чтобы сидеть весь вечер в отеле с Эверардом и его секретаршей.

— Эверард, идите оденьтесь, — приказала Сельма, попробовав свой напиток и состроив при этом недовольную гримасу.

Уитни был одет в темные брюки и белую рубашку.

— Позже, — ответил он, — если, конечно, вы не приглашены на бал в посольство?

— Вы отвезете меня в Эсторил-Сол, — лениво протянула она, бросив на него вызывающий взгляд.

— Да? Я вас отвезу? Кто еще будет на этой вечеринке?

— Только вы и я, — ответила Сельма.

— А вам не пришло в голову, что у меня могут быть дела? — Он посмотрел на Сельму сверху вниз и улыбнулся.

— Это тоже очень важное дело. Там будет некто, с кем я хочу вас познакомить.

Она была неотразима и прекрасно знала это. Эверард Уитни только пожал плечами, молча подчиняясь ее желанию.

Дженис сразу вышла в гостиную, чтобы им не мешать. Когда в комнате появился Уитни, она быстро произнесла:

— Если вы не возражаете, я пойду пройдусь перед обедом.

— Да, конечно. Видите, мне приходится уйти, — кивнул он. На его лице уже не было улыбки, когда он направился в свою спальню.

Дженис пошла прогуляться в парк, радуясь тому, что ей не пришлось обедать вместе с шефом. Пусть развлекает прекрасную Сельму. Может быть, вечер, который он проведет с ней, немного его успокоит и завтра он не будет таким придирчивым. Однако она почувствовала легкое презрение к нему: такой властный человек, как Эверард, мгновенно капитулировал перед красивой женщиной. Тут Дженис вспомнила, что та была из семьи Карвалью, и даже если бы была уродиной, состояние семьи мгновенно сделало бы ее красавицей в глазах любого мужчины.

Дженис вначале решила перекусить в небольшом кафе в парке и понаблюдать немного за гуляющими. Но потом решила вернуться обратно в гостиницу, пообедать в ресторане и пораньше лечь спать. Она вышла из ресторана и пересекла холл по направлению к лифту, вдруг кто-то осторожно взял ее за локоть. Она резко повернулась.

— Клайв! — воскликнула Дженис. — Откуда ты здесь появился?

— Я ждал, пока ты закончишь обедать.

— А ты сам уже поел?

— Нет, я пообедаю позже. Давай зайдем в бар.

Они сели за угловой столик, и он заказал бренди.

На этот раз Дженис была осторожной и ждала, когда он начнет серьезный разговор после светской болтовни.

— Как сегодня себя вел наш старичок? — спросил Клайв после небольшой паузы.

— Ты имеешь в виду мистера Уитни? — внимательно посмотрела на него Дженис. — Он весь кипел от гнева и негодования и излил всю ярость на меня. И все из-за тебя, Клайв, ты меня подставил.

— Каким образом?

— Все из-за твоего контракта. Мистер Уитни считает, что это я рассказала тебе об этом отчете.

Клайв нахмурился:

— Ну, тебя я даже не упоминал. Все, что я сказал Уитни, — это если он собирается посылать в Лондон порочащий меня отчет, то мне будет легче прервать контракт. Я до сих пор не знаю, послал он его или нет.

— Но ты пришел к заключению, что он его послал! — воскликнула Дженис, уверенная, что вновь попадает в ту же западню.

Клайв с укоризной посмотрел на нее, потом отвернулся и стал разглядывать свой бокал с коньяком.

— Джен, ты должна признать, что только после разговора с тобой у меня сложилось подобное впечатление.

— Ничего такого я тебе не говорила, — запротестовала она. — Ты ухватился за одну мою фразу, потому что она тебя устраивала и совпадала с твоими новыми планами. Мистер Уитни был так зол на меня, что предложил уехать из Лиссабона немедленно!

— Нет, Дженис, ты не можешь этого сделать! — вскрикнул он с отчаянием.

Дженис удивленно посмотрела на него.

— А какая тебе разница, уеду ли я завтра в Англию? — спросила она, ожидая услышать, что он не хочет с ней расставаться.

— Понимаешь, э-э-э, дело в том, что ты потеряла из-за меня работу и просто не сможешь побыть еще в этом прекрасном климате.

Дженис хотела спросить его: «И больше ничего?»

И тут Клайв наклонился к ней:

— Кроме того, мне скоро может понадобиться твоя помощь.

— Какая? — Она тут же почувствовала приближающуюся опасность.

— Пока еще не знаю, — небрежно сказал Клайв. — Трудно предположить, что может произойти, но я был бы рад, если бы ты всегда была под рукой.

— Спасибо, — напряженно проговорила Дженис. — Ты рассуждаешь так, как будто я какой-то инструмент на твоем рабочем столе.

Клайв довольно рассмеялся:

— Дорогая, не надо возмущаться. Ты не какой-то инструмент, а необъезженный пони.

— Мне не стало приятнее оттого, что ты сравнил меня с лошадью. Я слишком устала и хочу пораньше лечь спать. Доброй ночи, Клайв.

— Не уходи, пожалуйста. — Он вскочил на ноги. — Давай пойдем куда-нибудь. Хочешь послушать народные песни? Я знаю несколько вполне респектабельных мест, где их исполняют.

Дженис разрывалась между своей гордыней и желанием остаться с Клайвом.

— Ты и Леону берешь с собой? — не удержавшись, спросила она.

Его лицо выразило неподдельное удивление.

— Разве ты не знаешь, я не могу пригласить ее одну никуда, даже в пятизвездочную гостиницу. Девушкам из португальских семей не разрешается выходить без сопровождения.

— Ну а Сельма? Для нее все иначе? — Дженис не хотела говорить ему, что Сельма заставила ее босса пойти с ней в Эсторил.

— И ей запрещено. Так случилось, что я знаю о ее визите сюда, чтобы увезти на вечер Уитни, но она наверняка сказала ему, что на вечеринке будут и другие пары. Иначе он бы ни за что не согласился, боясь обидеть ее родителей. Сельма прекрасно знает, что за стол она может пригласить только знакомого мужчину, поболтать с ним пару минут, а потом Уитни будет привязан к ней до конца вечера. Но она не может допустить, чтобы кто-то их увидел в ресторане вдвоем здесь, в Лиссабоне. Это считается плохим тоном.

— Именно по этой причине Леона приехала в Касилхас, чтобы тебя увидеть? Ты сказал ей, что я тоже там буду?

— Конечно.

— Но ты меня не предупредил, — возразила она.

— Какой был бы в этом смысл? На самом деле Леона рисковала, даже находясь в маленьком кафе на другой стороне реки.

После нескольких минут молчания Дженис сказала:

— Мне этот обычай совсем не нравится.

— Не прикидывайся дурочкой. Мы же англичане, и никто не посмотрит в нашу сторону. Поедем послушаем народную музыку.

В большой комнате стояли простые стулья и столы. На низкой площадке сидели двое мужчин, один с испанской гитарой, другой с обычной шестиструнной. На одном инструменте играют мелодию, а на другом аккомпанируют. Одетая в черное платье женщина, с черной шалью на плечах, вышла на площадку и положила руку на плечо одного из гитаристов, воплощая собой вселенскую печаль. Она начала петь, ее голос нес скорбь всего мира, и песня была понятна всем, и совсем было не обязательно знать португальский.

После того как она исполнила три песни, ее наградили аплодисментами. Она ушла отдохнуть и поговорить с музыкантами и друзьями, потом исполнила еще несколько песен, более печальных, чем первые.

«В них ничего нет от веселья и драматизма испанских фламенко», — подумала Дженис. Сейчас они больше соответствовали печальному настроению самой Дженис. Около полуночи она решила вернуться домой, так как завтра ей нужно было вставать очень рано в отличие от Клайва, который приходил в свой офис в любое удобное для него время.