Да, он действительно целовал ее. Нет, он сейчас целует ее. Он склонил голову и шепчет слова утешения, а его губы прильнули к ее виску, а затем к ее губам. О да, точно, Джозефина не впала в беспамятство и сознавала это. Его губы такие же мягкие и теплые, как слова, которые он ей шепчет.

Ну, может, это и не настоящий поцелуй, но поскольку Джозефину ни разу в жизни не целовали, она не знает, что это за поцелуй. Герцог не завладел ее губами, а лишь слегка касался их, шепча слова утешения. Но Джозефина назвала это поцелуем. Ее поцеловали. И сделал это мистер Вильерс. Джозефина мечтала ощутить тепло его губ, но тогда ей пришлось бы упасть в обморок, а знать, что она хоть раз в жизни потеряла сознание, казалось ей в высшей степени унизительным.

– С вами все в порядке?

– О да, вполне, – ответила Джозефина и, сев прямо, нечаянно уронила на дорогу шляпку. – Я не совсем потеряла сознание. Мир не погрузился в темноту и звенящую тишину, как, говорят, происходит, когда ты падаешь в обморок. Мне просто стало не по себе, а все из-за того, что я не привыкла к открытому экипажу.

– Хорошо, мы запомним, что вы не совсем потеряли сознание. – Митфорд спрыгнул на дорогу за ее шляпкой. – А я не слишком неосторожно вел экипаж.

Посмотрев на девушку снизу вверх, герцог улыбнулся. И, как всегда в таких случаях, его лицо стало очаровательным.

«Да, – решила Джозефина, взяв у него шляпку и завязав ленточки под подбородком, – он невысок, не слишком крепок и совершенно некрасив. Большинство моих подруг не взглянули бы на него второй раз. Но Пол очень мил. Очень».

Странно, почему молодые барышни вздыхают обычно по высоким, темноволосым красавцам. По таким, например, как мистер Портерхаус. От одного только имени этого человека ее бросило в дрожь, хоть он и был образцом мужской красоты.

Джозефина предпочла бы мистера Вильерса. Только не стоит думать об этом. И мистер Вильерс не должен знать, что она об этом думает. Он и так сделал для нее слишком много хорошего. Джозефина доставила ему массу неудобств, и он наверняка обрадуется, избавившись от нее.

Но она будет искать кого-нибудь похожего на мистера Вильерса. Если папа когда-нибудь разрешит ей выйти замуж после скандальной истории с герцогом, Джозефина выберет кого-нибудь похожего на мистера Вильерса.

Однако, заглянув мысленно в будущее, Джозефина поняла, что никого похожего на мистера Вильерса не найти. Ей нужен только сам мистер Вильерс.

О Боже! Лучше бы она не думала об этом совсем. Все равно в этом нет никакого смысла.

– Вы правы, – признался герцог. – Мы слишком любим друг друга и поженились так недавно, что не можем разлучаться ни на миг. Хеннесси удивит, если вы не отправитесь со мной к моему другу Парли. Вам придется найти убедительный предлог, чтобы не ехать.

– Но я хочу поехать. Драгоценности мои, а мистер Портерхаус мой враг. Герцог Митфорд вздохнул.

– Мисс Мидлтон, прием в доме Парли сейчас в самом разгаре. Множество людей увидят нас вместе, и ваше имя будет навеки запятнано. Позвольте мне сделать это одному. Я не сомневаюсь в вашей смелости, но сейчас нужна осмотрительность. – Мой дедушка сказал бы то же самое.

– Сделайте вид, что очень устали. – Но вы же знаете, какую шутку отпустит по этому поводу мистер Хеннесси.

Их глаза встретились, и они оба густо покраснели. – Он решит, что я в положении.

– После трех дней? Полагаю, для этого нужно немного больше времени.

– Откуда мне знать. Может, плохое самочувствие и появляется позже. Но так или иначе я не желаю придумывать оправдания. Я хочу поехать с вами.

– Нет, я не допущу этого.

Джозефина не стала больше спорить, решив, что впереди еще много времени. Сейчас она была не такой сердитой и усталой, как вчера. Это правда, что все мужчины тираны и вынуждают женщин подчиняться. Но женщины куда умнее мужчин. Джозефина не страдала от того, что она женщина. Если ей что-то очень нужно, она всегда добьется своего.

– Вы не забудете, что должны называть меня Джо, когда мы приедем в Хоторн-Хаус.

– Джо – мужское имя, – возразил Митфорд. – Я буду называть вас Джозефина.

– Хорошо, что ваше имя нельзя никак изменить. А то мы с вами поспорили бы на этот счет.

Она не любила, когда ее называли Джозефиной. Папа и дедушка всегда называли ее именно так, если она огорчала их, да и кокетка или малышка были не по душе Джозефине. Бабушка, которая жила в Лондоне, неизменно называла ее Джозефиной, причем с каким-то нетерпением и раздражением в голосе.

Но в устах мистера Вильерса это имя прозвучало как очень женственное, благородное и взрослое. Возможно, не стоит спорить по этому поводу. К тому же существует более важный вопрос, который им еще предстоит обсудить.

Джозефина улыбнулась и снова ухватилась за рукав герцога.

Снимая свою спутницу с сиденья экипажа, герцог Митфорд заметил, как мистер Хеннесси и его слуга показались в дверях парадного подъезда Хоторн-Хауса – наверное, кто-то предупредил хозяев об их приезде.

«Раз уж нужно играть этот фарс до конца, – подумал герцог в отчаянии, граничащем с бурным весельем, – лучше исполнить роль хорошо». Митфорд нежно улыбнулся Джозефине и, прижимая к себе, спустил на землю. Склонив голову, он запечатлел на ее устах поцелуй. Ничего выходящего за рамки приличия – лишь то, что сделал бы любой любящий муж на третий день после свадьбы, считая, что его никто не видит.

Только, конечно же, если этот любящий муж не герцог Митфорд. Он, с его образцовыми манерами, находясь за пределами своего дома, лишь дотронулся бы до кончиков пальцев невесты. Герцог Митфорд не стал бы спускать на землю барышню, нежно прижимая ее к себе, а уж тем более целовать в губы. Никогда! Ему бы и в голову такое не пришло.

Но где же герцог Митфорд? Вероятно, Пол Вильерс потерял его в гостинице в тот момент, когда пытался выяснить, насколько можно загнуть большие пальцы ног.

«Но что я знаю о тех, кто женился три дня назад?» – промелькнуло в голове Митфорда, когда мисс Мидлтон залилась очаровательным румянцем. Похоже, он становился таким же хорошим актером, как и она, покрасневшая в нужный момент. Веселую же жизнь устроит ему эта девушка, когда они действительно поженятся.

Герцог Митфорд улыбнулся, коснувшись носом ее носа, и смущенно повернулся к сияющим хозяевам Хоторн-Хауса. Те уже спустились на посыпанный гравием каретный двор.

– Ах! – сказал герцог, протягивая руку. – Великодушно прошу простить меня. Не думал, что на нас смотрят. – Как страшно узнать в двадцать восемь лет, что лгать так легко! Митфорд не помнил ни одного случая, когда бы сказал не правду, до этих злополучных двух дней. И когда только они с мисс Мидлтон успели взяться за руки?

Мистер Хеннесси рассмеялся и сердечно пожал Митфорду руку.

– Жаль, что нам не удалось дольше понаблюдать за вами.

– Ну что? – осведомилась миссис Хеннесси, заключая Джозефину в объятия. – Так и не нашли экипаж с багажом? Только не говорите, что так и не нагнали своих слуг.

– Пол думает, что отправил их по ошибке в Лондон. Не так ли, Пол?

«Неужели? И как объяснить это невероятное происшествие?» – Герцог Митфорд с интересом взглянул на Джозефину, но она лишь приподняла брови и чуть приоткрыла рот. Она явно ждала, что все объяснит он.

– Ну вот, – со смехом воскликнул герцог, – теперь я окончательно пал в глазах миссис Хеннесси! Видите ли, мадам, у моей жены живет в Лондоне бабушка, да и еще другие родственники, поэтому сначала мы планировали поехать после свадьбы туда. Но в последний момент я передумал. Мне ужасно не хотелось быть на людях с молодой женой во время свадебного путешествия. И я решил увезти ее в Шотландию, но забыл предупредить об этом слуг. Боюсь, мой рассудок совсем помутился от любви.

И если Хеннесси убедила такая явная чепуха, возможно, они проглотили бы вообще что угодно.

Господи, и как он позволил себе во все это ввязаться? Что с ним случилось такое? Герцог остановился в гостинице. Необычно было только то, что он путешествовал инкогнито и без обычного сопровождения. Пол вел себя безупречно, почти образцово. Даже ушел из бара, когда там стало слишком шумно. И все же он мечтал о маленьком приключении. Очень маленьком.