— Я не подчиняюсь вам, господин Хаан, — повторил Вайзенберг; на его щеках перекатывались упрямые желваки. — И связи у меня тоже имеются. Не думайте, что вы сможете поступить со мной так, как с этим болваном из Лихтенфельса.

Хаан посмотрел на него в упор — давяще, не мигая. Ответом ему был взгляд спокойных, непроницаемых глаз, серых и гладких, как обкатанные бегущей речной водой камешки. Взгляд уверенного в себе наглеца.

«Не стоило тебе этого делать, — подумал Хаан. — Слишком мал, чтобы влезать в наши игры».

— Карл, Генрих, Готлиб! — резко приказал он телохранителям. — Возьмите этого человека под стражу.

— Но… — поперхнулся тот, отступая назад.

— Вам, господин Юниус, — продолжал Хаан, переводя взгляд на Альфреда, — я поручаю немедленно опечатать бумаги арестованного и взять их с собой. Разумеется, если найдете распоряжение господина викария, вы тоже возьмете его с собой, в Бамберг.

Дурной знак. Очень, очень дурной… Еще год назад Вайзенберг не осмелился бы перечить ему. И никто другой не осмелился бы. Все знают, что в Бамберге есть лишь два центра силы: викарий и канцлер. Они — великаны, атланты, на чьих плечах покоится трон князя-епископа. Все прочие сановники — и Нейтард фон Менгерсдорф, командующий княжеской армией, и члены капитула, и гофмаршал, и обер-камергер Брюль — не имеют и десятой доли того веса, которым обладают Фёрнер и Хаан. И если фон Вайзенберг осмелился бросить ему вызов — в присутствии посторонних, в открытую, — значит, он уверен, что звезда канцлера закатилась.

Так пусть же судьба Вайзенберга послужит уроком для тех, кто разделяет эту уверенность.

— Господин Штарк, господин Примм. Руководство строительством я временно возлагаю на вас. На вас обоих. Через неделю вам надлежит прибыть в Бамберг к советнику канцелярии Мюллершталю и получить от него дальнейшие распоряжения.

Никто не вмешался. Все стояли потупив глаза, когда Вайзенберга уводили прочь. Штарк кивал головой. Примм перебирал своими свиными ножками.

Хаан не смог сдержать улыбки. Вайзенберг — идиот. Прежде чем лезть напролом, ему следовало внимательно прочитать приказ о начале строительства. В нижней части приказа, поперек, от левого края к правому, легла размашистая подпись: «Фон Дорнхайм». Сроки и порядок строительства были утверждены лично его сиятельством. И никто — ни Нейтард фон Менгерсдорф, ни Фридрих Фёрнер, ни канцлер, ни вице-канцлер — не вправе были изменять волю князя-епископа.

Теперь можно не торопиться. Его враги будут действовать сами. В ближайшее время викарий узнает об аресте фон Вайзенберга и, разумеется, придет в бешенство. Потребует аудиенцию у князя-епископа и сообщит ему о наглом самоуправстве канцлера, который прилюдно арестовал одного из самых преданных княжеских офицеров. И конечно, перед тем, как отправиться на аудиенцию, Фёрнер потолкует с фон Менгерсдорфом, перетянет его на свою сторону.

И вот тогда, когда Фёрнер выложит все свои карты, когда будет полностью уверен в своей победе, он, Хаан, нанесет ответный удар. Он явится к князю-епископу — специально выбрав время, когда Иоганн Георг будет не в духе — и доложит, что начальник строительства нарушил приказ. «Приказ, подписанный вами, ваше сиятельство». И прежде, чем сверкающие молнии верховного гнева обрушатся на голову несчастного Вайзенберга, Хаан сообщит, что тот действовал не по своей инициативе, а по приказу господина викария.

Что в результате? Фёрнер и Менгерсдорф окажутся в дураках. А он, Хаан, наглядно покажет чиновникам княжества, что его еще рано списывать со счетов. Наивно думать, что князь-епископ отправит Фёрнера в отставку. Но позиции викария на время ослабнут, и этой передышкой нужно будет воспользоваться.

Мысли канцлера снова вернулись к бумагам, которые следует передать в Вену. Кто повезет бумаги — Ханс Энгер? Хоть римская поездка окончилась неудачей, ни князь-епископ, ни викарий не узнали о ней. Значит, Энгеру можно доверять. И все же… Энгер не проболтался. Но и порученного не выполнил.

Задание нужно поручить кому-то другому. Кому?

Хаан обвел взглядом тех, кто стоял перед ним.

Альфред Юниус, юноша с напряженным, бледным лицом. Быстро говорит, быстро думает, быстро находит решения. Разве что опыта пока не хватает… В шестнадцать лет Альфред осиротел. Его родители умерли — сначала мать, потом, через две недели, отец. Дядя Альфреда, Иоганн Юниус, не принимал никакого участия в судьбе племянника. Вместо него это сделал он, Хаан. Дал Альфреду беспроцентную ссуду, отправил его на учебу в Болонью, а когда тот через три года вернулся — взял в свою канцелярию. Альфред не обманул его надежд: быстро всему обучался, не делал ошибок, не пытался действовать самостоятельно. И к тому же испытывал стойкую неприязнь ко всему, что связано с именем Фридриха Фёрнера.

Карл Мюллершталь. Отец троих детей, улыбчивый, добродушный толстяк — черные живые глаза, обвисшие складки щек, среди которых теряется маленький подбородок. Прекрасная память, способен работать до изнеможения. С помощью документов, которые подготовил Мюллершталь, Хаан смог вышвырнуть со службы нескольких крупных чиновников, заменив их преданными себе людьми.

Йозеф Кессман. Распоряжается деньгами, которые казна выделяет на строительство дорог и мостов. Благодаря его рачительности, в минувшем году Бамберг сумел сэкономить пятьдесят тысяч гульденов. Канцлер подумывал над тем, чтобы выдвинуть Кессмана на пост княжеского казначея.

Каждый из этих троих умен, в меру амбициозен, умеет держать язык за зубами. Каждый своей карьерой обязан ему, Георгу Хаану. И если он решит отправить в Вену бумаги, то поручит это дело одному из троих.

Не будет ли это предательством по отношению к князю-епископу? Нет. Иоганн Георг поступает несправедливо, поступает во вред Бамбергу и во вред собственной власти. Он не хочет слушать предупреждений Хаана. В таком случае Хаан будет действовать тайно, так, как считает нужным. И если окрик из Вены удержит князя-епископа от новых ошибок, это пойдет всем только на благо.

Канцлер подошел к краю тропинки, с удовлетворением глядя, как ведут вниз по склону холма взятого под арест начальника строительства.

Итак, затея с ходатайством провалилась, но это не повод опускать руки. Сейчас он должен заняться восстановлением собственных позиций.

Во-первых: довести до конца игру с Вайзенбергом.

Во-вторых: встретиться и поговорить с каждым, кто подписал ходатайство. Люди должны знать, что он по-прежнему уверен в себе, что он будет продолжать начатую борьбу.

В-третьих: поговорить с сенатором Шлеймом. Вызвать его на откровенность, узнать, от кого он получал инструкции — от Фёрнера или Иоганна Георга.

И последнее. Три дня назад ему принесли письмо от соборного каноника, Франца фон Хацфельда. В письме каноник просил о встрече, намекал, что есть нечто, о чем он хотел бы переговорить с глазу на глаз. Что это? Ловушка, хитрая западня? Франц фон Хацфельд — непростой человек. Хаан всегда относился к нему с подозрением. С другой стороны — каноник не принадлежит к сторонникам Фёрнера.

Пожалуй, надо будет все-таки встретиться с ним. Выбрать место, где их не могли бы подслушать. Но в разговоре вести себя предельно осторожно. Не дать фон Хацфельду подцепить себя на крючок.

— En guarde![53] — рявкнул Фогель, с лязгом вынимая шпагу из ножен. — Быстрее, быстрее! Согнул колени, левую руку назад, клинок вверх. И ногу, ногу отставь!

— Какого черта? — пробормотал Энгер. — К чему эти выкрутасы?

— Запомни, дружок: соблюдаешь правила — выглядишь как опытный и достойный противник. Не соблюдаешь — как кривобокая деревенщина. Начали!

Первые несколько выпадов Ханс ухитрился отбить. Далее последовал удар, нацеленный в шею. Ханс собирался его блокировать, но в самый последний момент острие шпаги вдруг начертило в воздухе резкую петлю и впилось в его тело левее, чуть выше груди.