Маша опорожнила второй стакан, я доел вторую порцию салата.
- При такой жизни, а она будет продолжаться, нам надо менять свой рацион. Надеюсь, то, что ксанты записывают, они не складывают на полку, а просматривают и прослушивают,- и на ксантском языке проорал:- нам требуется много питьевой воды и много сытной пищи, например, рыбы.
- Ты знаешь язык ксантов?- удивилась Маша.
Я вкратце поведал ей, как мы сражались с ксатами на Инии и как изучили ксантский язык.
- Здорово,- восхитилась Маша,- вы вдвоём, значит, всыпали им по первое число!
- Ну, не столько мы, сколько Клинок. А уж, что он натворил на Атиа...- и рассказал про праздник в честь богини Иси.
Глаза Маши сияли.
- Какие вы всё-таки молодцы!..
Договорить не успела. Дверь в помещение открылась, вошли два ларда. Один нёс большой кувшин и два чистых стакана. У второго на подносе были четыре тарелки с большими кусками рыбы. Они поставили питьё и еду на стол, забрали грязную посуду. Я сказал им на лардском языке, чтобы принесли два-три чистых покрытия на ложе. Через десять минут в комнату внесли рулон из трёх покрытий, перетянутый какой-то верёвкой. Но верёвку развязали и унесли с собой, наученные опытом, что в руках землян верёвка - это оружие. Глупые. И кувшин - оружие. И тарелка - оружие. А уж пару вилок в два горла воткнуть сам бог Марс велел.
- Серёжа, с тобой нигде не пропадёшь,- похвалила меня Маша.
- Или мы не из десанта?- Подмигнул я ей.
Рыба была вкусной, и было её много. Очистив по тарелке, остальное решили оставить на потом. В кувшине был не напиток, а чистая вода, правда, с чуть неприятным привкусом. Всё-таки, опреснители у ксантов не очень хорошие.
Доев рыбу, Маша хитро на меня посмотрела:
- Но на десерт-то можно пломбирчик?
- Угадай с трёх раз...
- Значит, можно. Ура!
- Осталось ещё два раза.
Машина полная нижняя губа, оттопырившись, выдвинулась вперёд. Господи, до чего похожи!..
- Жадина-говядина-большая шоколадина, пломбирчика пожалел Машеньке...
- Остался один раз.
- Ни да, ни нет. Что же тогда?
- Чейндж. Тебе - пломбирчик, мне - твои каштановые локоны.
Маша провела ладонью по ёжику на голове:
- Так я же стриже... ой, вот ты про что...
Щёки залил маков цвет. Истинное целомудрие - его не разыграешь. Если вспомнить то, что мы совсем недавно проделывали на ложе, это тем более удивительно.
- Поза называется "69".
- Да, знаю я! В теории я всё знаю.
- Через пару дней будешь знать на практике.
- Прекрати, развратник! Чему учишь честную девушку?!.
Ну, раз шутит, значит, ложной скромностью не страдает.
Маша поставила пустой стакан на стол.
- Фу, обпилась. Маше пи-пи надо.
- Дойдёшь до унитаза?
- Можешь донести.
И не ханжа, слава Богу. Впрочем, ведь и через двенадцать лет она будет моей женой. А двенадцать лет я с ханжой не проживу.
Усадил Машу на унитаз и, когда зажурчала струйка, нажал на слив воды.
- Хулиган! Брызги на меня летят!
- Через пять минут будешь сухая.
- Мыться будем?
- А смысл? Сейчас я всю тебя языком вылижу.
- А я - тебя. Неси скорее обратно.
Пламя заполыхало.
Проснувшись, я ничуть не удивился, что Маша спит точь в точь... Нога закинута на меня, рука лежит на моей груди. Тело, и вправду, не горячее, а тёплое, даже чуть прохладное, так как в комнате жарковато.
Удивился другому: вдруг услышал Вику. Она не передавала мне свои мысли, думала, что мы ещё спим. Просто шла по дну океана и тихонько напевала себе под нос:
"Иду я за Серёжей,
Моей противной рожей.
Он мне всего дороже,
Люблю его до дрожи.
Прости меня, о, Боже,
Люблю и Машу тоже."
Я улыбнулся. И тотчас Маша спросила:
- Чему улыбаешься?
Она не могла видеть моего лица - лежала, уткнувшись в моё плечо. Интересно, как это у них получается, у женщин - не видят, а знают? Я повторил ей тихим-тихим шёпотом Викину песенку и мы расхохотались.
Вика вошла в наши мысли возмущённая:
- Вам кто разрешил мою секретную песню подслушивать?! Всё, поворачиваю обратно.
- Виченька, чесслово, больше не будем,- взмолились хором.
- Ладно, прощаю. Это вам мой подарок на свадьбу. Каков муж, такие у нас, Машенька, и свадьбы.
- Золотой муж.
- Значит, первая брачная ночь удалась на славу?
Маша сделала лицо наивной деревенской дурочки и кокетливо-слащавым голоском спросила:
- Пупсичек, тебе хорошо со мной было? Тебе понравилось?
- Пять с плюсом, Машенька,- засмеялась Вика.
Маша и я встали на колени лицами друг к другу. Маша прижала оба кулачка один к другому, я обхватил эти кулачки своими ладонями и мы подняли руки вверх. Из этого огромного псевдокулака торчали четыре больших пальца.
- Во!- сказали в один голос.
- Вы это не репетировали?- спросила Вика.
- Как-то само собой получилось,- ответила Маша.
- Выходит, что вы стали единым целым.
- До единого целого нам тебя не хватает,- откликнулась Маша.
- Я иду, ребятушки. Всего три часика поспала и топаю дальше. Да и вы не больше спали. Пару раз заглядывала к вам и тут же стыдливо отводила глаза.
- Привыкай потихоньку...
- Хорошо. Но потихоньку. Потому, как я же - живой человек. И при виде вас мне хочется быть рядом, а не за полтыщи километров вдали.
Маша и я успели сходить в туалет и помыться под душем (порознь, только порознь, во избежание...), когда принесли завтрак.
- О, не только каша,- обрадовалась Маша.
Кроме двух тарелок с кашей и двух стаканов с соком, принесли полный кувшин с водой и большое блюдо с рыбой. Когда два ларда забирали пустой кувшин и тарелки из-под рыбы, я сказал им, чтобы до обеда не беспокоили. Они послушно поклонились и вышли. Мы позавтракали кашей и соком. Маша помыла в ванне тарелки и стаканы. Затем села на стул. Колени плотно сжаты, руки лежат на коленях. На лице - выражение благонравной пансионерки из монастыря.
Я знал, что за прошедшую ночь Маша преобразилась. Все её комплексы сгинули. Она стала сама собой - не Головастиком, не кривоногой худышкой и даже не Саблей. Она стала Машенькой. И сейчас передо мной сидел хитрый бесёнок - ничуть не хуже Вики. От такой позы и такого выражения лица, следует чего-то ждать. И...
- Мася хотит малёзеное,- тоненьким детским голоском пролопотала она.
- Не хотит, а хочет,- поправил я.
- Хоцет малёзеное.
- Где он тебе возьмёт мороженое?- изумилась Вика.
- Масе надо малёзеное. Мася узе галяцая и мокляя.
- Всё, Виченька. Конец сеанса связи. Надо ублажать капризную малышку...
- Поняла. Не краснеет, значит, больше?
- Ещё иногда случается,- вздохнула Маша, и они засмеялись.
- Я пока с Итой побеседую.
Занимался пожар.
Вика появилась, когда я и Маша озаботились физподготовкой. Решили, что физическую форму надо поддерживать всегда. И в плену. Точнее, а в плену - особенно.
Отжавшись сто раз от пола, я растягивался на шпагате. Маша стояла возле привинченного к полу стула, используя его как балетный станок, и рассказывала мне, размахивая руками и ногами:
- Бабушка повела меня в балетную школу. Там ужаснулись моей фигуре, но, попробуй, откажи внучке знаменитой балерины Вяземской. Говорят бабушке: "Вы же понимаете, что внучку Вашу на сцену никто не выпустит?"
"Пусть так,- говорит бабушка,- но она должна знать, что такое батман и плие. Она должна уметь хорошо танцевать". И я выучилась. При выпуске из школы, мне сказали: " Вы замечательно танцуете, но с Вашей внешностью..." Интересно, что бы они сказали теперь?
- Хочешь в балет?
- Нет, не хочу. Хочу рожать тебе детей и воспитывать их. Быть твоей женой - это самое прекрасное занятие на свете.
- Спасибо, Машенька!
