- Молодцы, не ленитесь, не валяетесь, как тюлени на лежбище...
- О, Виченька! Всё идёшь? Передохни хоть немножко.
- Дойду, передохну. Я передохнУ, а ксанты передОхнут. Кстати, Маша, пришлось из-за тебя снять с себя трусики. Прицепила к рюкзачку, сохнут на ходу.
- Почему из-за меня?
- Заглянула к вам, прикинув, что вы уже давно должны отдыхать. И нарвалась на момент твоего сквиртинга. И тут же по ногам потекло. Да, думаю, и Мася мокляя и Вицька мокляя. Только у Маси малёзеное есть.
- Ничего, скоро и у тебя будет.
- Ой, скорее бы. Я по вам соскучилась очень. Видеть-то вижу, но ведь не потрогать... Машенька, ты не обидишься, если я с Серёжкой тет-а-тет поговорю?
- На обиженных воду возят. Это же твоё право. Ты такая же его жена, как и я. Только ты - со стажем, а я - новоиспечённая.
- Знаешь, Серёжка,- начала Вика,- я увидела тебя и Машу во время... И поняла, что у меня с тобой это совсем по-другому. Я боюсь, что стану для тебя давним другом, боевым товарищем, и только иногда ты будешь снисходить до постели.
- Стоп. Включи, пожалуйста, Машу в наш разговор.
- Но, Серёжа...
- Виченька, я тебя прошу. Иначе получится большая глупость.
- Хорошо, Маша нас слышит.
- Так вот, любимые и родные мои женщины. Я понимаю, что вас будет напрягать необычность нашей семьи. Одной семьи, а не двух семей, где на каждую женщину по полмужика. Ещё только первый день существования нашего семейства, а "тёрки" уже начались. Давайте сделаем так: Вика вытащит нас из города ксантов, мы сядем и в деталях, и подробностях обсудим, как будем жить дальше. А то сейчас Вика нас видит, а мы её - нет. И Маша ещё не научилась, как следует, мысленно разговаривать. Ждать осталось не так уж долго, потерпим. И на все тет-а-теты накладываю вето. За исключением того, когда вы обсуждаете между собой чисто женские дела. Вика, если тебе не хочется видеть, чем мы занимаемся на ложе, мы тебя будем заранее оповещать, чтобы ты какое-то время в нашу комнату не заглядывала. Вообще-то, с удивлением обнаружил, что в чём-то ты ещё совсем маленькая девочка. Так и хочется погладить тебя по рыженькой головушке и сказать: "Малыш, подожди немного и я всё тебе разъясню".
Вкратце всё. Dixi.
- Может, нам пока мораторий объявить?- Спросила Маша.
- Ты пять дней продержишься? Я - нет. Просто тебя изнасилую.
- Ты, что, Иванов, совсем там, в плену, чокнулся?- Поинтересовалась Вика,- что такую ахинею несёшь про изнасилование?!
- Я от тебя чокнусь, счастье моё!
- Вот и поговорили тихо, ласково, по-семейному,- сказала Маша, и мы все втроём рассмеялись, разряжая обстановку.
- Пойду я, прогуляюсь к адмиралу, погляжу, чем он дышит. Раньше, чем через два часа не появлюсь.
- Машенька, иди ко мне.
- Сначала в ванну, я вся потная.
- Вот именно. Я и хочу тебя потную.
- Это изврат.
- Почему? На ложе ты ведь тоже потеешь. Здесь такой же здоровый пот из здорового тела. Ты вся солёненькая.
- Как вяленая вобла?
- Машенька, не говори глупости. Я же после тебя не пью пиво. Вику я облизываю потную.
- Ой, я вспомнила, как ты ей в "Виктори" ногу целовал. Я так тогда ей завидовала.
Это было года два назад. Спецназ гулял в "Виктори". Вика сказала мне вслух:
- Серёжка, хватит тебе уже джина с тоником!
Я покорно согласился и кто-то из спецназовцев хихикнул: "А Счастливчик-то - подкаблучник!". Я парировал: " Не подкаблучник, а подпяточник. Я у неё не под каблуком, а под пяткой". "А какая разница?"
- Разница такая, что пыльный и грязный каблук целовать не будешь, а вот пятку - с удовольствием.
- Да, уж, прямо?!
- И прямо, и криво. Вика - ножку!
Вика под столом расстегнула босоножку, сняла беленький носочек, и, чуть отодвинув стул, водрузила босую ногу передо мной. Я взял её ступню обеими ладонями, приподнял вверх, что при Викиной растяжке труда не составило и поцеловал розовую гладкую пятку. Лизнул свод стопы, заставив Вику хихикнуть. По очереди поцеловал подушечку каждого из пальцев и ещё раз - пятку.
- Вот это да!- Восхищено сказала Алла Мудровская.
- Нога же потная,- не сдавался мой оппонент из "Гронмора".
- Во-первых, ноги у моей жены не потеют. Во-вторых, запах пота любимой женщины для меня приятней любых духов. Это запах здорового, чистого женского тела.
- Один-ноль, в пользу Иванова,- резюмировала Валя Зорина и её поддержали. Вика сидела гордая и счастливая.
- Теперь завидовать не будешь,- сказал я, укладывая Машу на ложе. Взял руками её ноги за щиколотки и поцеловал одну пятку, потом - другую. Перецеловал все пальцы на ногах, которые становились всё горячее.
- А теперь - необходимое и достаточное условие,- промолвил, разводя пятки в стороны.
- Люблю,- успела шепнуть Маша, прежде чем все слова оказались под замком.
Машины руки и ноги пламенными кольцами прижали меня к пылающей Маше. Расплавляясь в раскалённой магме Машиного тела, сквозь пелену жара, слышал всхлипывания: "Мой, мой... Сладость моя... Никому не отдам... Бери меня, бери... Родной... И сорвалась в стон: "Серё-ё-ёженька!!!".
В стоне слились безграничная нежность и безудержная страсть, бескрайняя любовь и бесконечное счастье, безмерное блаженство и беспредельная радость. От этого стона сердце моё, сжавшись в маленький тугой комок, в бешеном ритме пыталось проломить грудную клетку, прежде, чем разорваться на куски. Стон вёл за собой в бездну острого наслаждения, близкого к безумию. Не было сил этому противиться, так как стон заполнил всё моё существо. И вся Вселенная взорвалась в ответном стоне:
- МАШЕНЬКА!!!
Глава IX
Конец города ксантов.
Адмирал заявился к нам на пятый день. Вике оставалось идти чуть более суток. У меня на размышления оставалось ещё два дня отведённого срока. Но, видимо, деятельная адмиральская натура требовала каких-то действий.
Мы завтракали за столом. Маша сидела у меня на коленях и я кормил её кашей с ложечки. Маша капризничала и кашу есть не хотела.
- Машенька, ешь кашу, а то получишь по попке.
- По попке хочу,- Маша энергично покивала,- кашу не хочу,- отрицательно помотала головой.
- Не будешь есть кашу, отдам тебя злому дядьке с нашлёпками на плечах.
- Дядя - бяка,- заявила Маша,- я ему хлебальник задними лапками начищу, а передними - отполирую. Он ласты и склеит.
- Вроде бы, русский язык, но ничего не понимаю,- пробормотал адмирал.
- Шли бы вы себе, ваше превосходительство, а то ребёнка кормить мешаете.
- Слышь, гунявый, чеши лесом, прямо к бесу, за своим за интересом. По чавке ведь схлопочешь,- и добавила затейливую тираду, из которой в печати можно привести только кусочек: "Живого ерша тебе в задницу...".
- И чему тебя только в детском садике учат? Давай ложечку за маму Вику, ложечку за папу Серёжу.
Видя, что его игнорируют, адмирал надулся спесиво и заявил:
- Я пришёл поговорить с Вами о Вашей спутнице, с которой Вы прибыли на эту планету. Ни на одном острове её в данный момент нет. И, я полагаю, она каким-то образом хочет вас освободить. Наша аппаратура улавливает активный мыслеобмен между городом и акваторией океана. К сожалению, она расположена далеко от вашего помещения и не может записать поступающие мысли. Поэтому завтра мы установим у вас в помещении аппаратуру для записи мыслей. Я думаю, что таким способом вы общаетесь с вашей спутницей. Предложите ей сдаться, пока не поздно. А то ведь при попытке проникнуть в город она может пострадать и даже погибнуть.
Маша приоткрыла рот, чтобы что-то сказать, но я мгновенно засунул ей туда ложку с кашей. Маша возмущённо замычала, потом быстро проглотила кашу и снова попыталась открыть рот.
