Пункт второй. Вы, оба - равноправные партнёры в любовных утехах. Мне одна дура на Базе жаловалась: "Мой муж меня не удовлетворяет, я не испытываю оргазма. Ты же Ведьма, наколдуй мне что-нибудь". Спрашиваю её: "А ты-то его удовлетворяешь?". "Ну, да,- говорит,- он же кончает...".

"Кончить можно и в дырку в заборе и в собственный кулак". "Так ты мне не поможешь?". "Кроме тебя самой, тебе никто не поможет. Шевели мозгами и шевелись в постели". "Это как?". Вот такие идиотки бывают. Давай волю своей фантазии, а она у тебя богатая. Фантазия направит твои руки и ноги, и язычок, и губки, и всё остальное на путь истинный.

Пункт третий. В постели нет слов: "Стыдно, не надо, нельзя". Ничего не стыдно, всё надо, всё можно. Даже в критические дни, при соблюдении определённых правил. Это потом объясню, наедине. И, вообще, в постели словам не место. Тела и души разговаривают языком ласк. Болтать на всякие темы можно до или после. Но не во время. Нет полного запрета на слова, но, чем их меньше - тем лучше. Серёжка не просит меня перевернуться на животик, я сама чувствую, что ему этого хочется. Не сразу мы такого взаимопонимания достигли, но со временем это приходит.

Ну, а если после всего ты его спросишь: "Тебе хорошо со мной было?" или "Тебе понравилось?"... Хотя, нет, слава Богу, ты не такая. Вот, собственно, и всё.

- Я буду выполнять все три пункта,- тоном прилежной ученицы промолвила Маша.

- Вот сейчас ты нагнёшься, чтобы домыть ноги до конца...

- Я присесть хотела...

- Нет, ты нагнёшься! А я, так и быть, закрою глаза.

Я взял Машу за плечи и повернул к себе спиной. Встал на колени, положил ладони на Машины выпуклые тугие бёдра и почувствовал, что тело её бьёт крупная дрожь. Она низко наклонилась, смывая гель с икр и ступней. И, когда я потянулся к ней губами, не стала отстраняться, а, наоборот, подалась мне навстречу. Губки были такими же огненно-жаркими, как и губы

на лице. Маша всхлипнула и громко прошептала: "Пожалуйста, ещё!".

В этот раз поцелуй был более долгим, и Маша уже не просто дрожала, а содрогалась всем телом. Я заставил себя оторваться от неё и встал. Маша торопливо домыла ноги, радостно выкрикнув: "Всё!". Мы оба стояли лицами к зеркалу, и я видел на лице у Маши улыбку. Нет, ничуть не смущённую, а задорную и загадочную. Что называется: Джоконда отдыхает.

- Смотрю я на ваши улыбающиеся лица и понимаю, что зачёт сдан,- возник в мозгу голос Вики.

- Серёжин поцелуй в капсуле превратил меня из лягушки в царевну, а этот поцелуй - из царевны - в богиню. В Венеру,- радостно изрекла Маша.

- Ты, значит, богиня, а я...

- И ты - богиня любви. Афродита.

- Во, попал в римско-греческий миф,- засмеялся я.

- Ладно, ребятки, я ложусь спать. Не собираюсь наблюдать вашу первую брачную ночь, дабы вас не смущать. Бай-бай.

Мы дружно сказали Вике:

- Спокойной ночи, любимая.

- Впервые меня любимой назвали хором. Всё. Сплю.

Я вылез из ванны, собираясь вынуть оттуда Машу. И увидел, что все капли воды на её теле высохли. Это и не удивительно - от неё веяло жаром.

- Серёжа, ты не удивляйся,- поняла моё изумление Маша,- Вот такое свойство моего организма - когда я волнуюсь, температура тела значительно повышается. А в спокойном состоянии я обычная, тёплая. Но я научилась при помощи аутотренинга регулировать температуру. Если тебе не нравится, могу стать тёплой, даже прохладной.

- Нет, оставайся сама собой. Я не хочу, чтобы твои мысли были заняты регулировкой температуры.

- Конечно. Им надлежит быть занятыми только тобой. Неси меня скорее на ложе, а то мне тебя жалко.

- Почему жалко?

- Потому, что он уже так долго...- и, не подобрав слов, показала пальчиком.

Да, такая длительная эрекция восхитит адмирала. А в том, что где-то в помещении стоит камера слежения, сомневаться не приходилось. И насрать на этих ксантов!!! Ведь огромные карие глазищи переполнены любовью.

Машины руки сомкнулись на моей шее огненным кольцом. Я понёс Машу через комнату, и на моих руках тело её содрогалось, как при поцелуе в ванне.

- Вода высохла, но между ног всё мокро,- простонала Маша и от этого стона, я сам содрогнулся от страсти,- не надо никаких прелюдий, входи в меня сразу.- И замолчала, только дышала тяжело и часто.

Мы не легли, мы рухнули на ложе. С Викой - сказка, с Машей - огненная феерия.

Катя была бушующим морем с белопенными вздымающимися валами. В глубинах которого я тонул.

Вика - полноводная река с быстрым течением, бурными порогами, коварными водоворотами и бездонными омутами. Но и с тихими заводями.

С Машей - вся комната пылала пожаром. И в этом всепожирающем пламени Машенька извивалась мифической ящеркой-саламандрой. Я стал птицей-фениксом, который тоже не горит в огне. Маша обвила меня руками и ногами, принимая в себя, и раскрылась подо мной, охватывая меня сжигающим своим телом. Словно проваливаюсь в жерло действующего вулкана. Сгорим! Сгорим!

Во время оргазма, который наступил почти сразу, Маша плакала. Слёзы лились из широко открытых глаз, высыхая на горящих ярким румянцем щёках. Я сначала даже испугался и чуть не спросил: "Что случилось? Я тебе больно сделал?". Но хватило ума промолчать. Плача, Маша залепетала, всхлипывая: "Твоя, твоя... Счастье моё... Ещё, ещё... Хочу тебя... Любимый мой..."

И на пике оргазма, выгнувшись дугой, протяжно простонала: "Серёженька-а-а-а!!!". Да так, что я, при всём своём желании не мог сдержать свой оргазм. И, что было сил, вдавил выгнувшуюся Машу в ложе. Совершенно безотчётно, спонтанно из моей груди вырвался стон: "Машенька!".

И мы стали единым целым в горящем костре.

Ползли часы, тянулись дни, шли недели, бежали месяцы, неслись года, летели века, мелькали тысячелетия. Ни взрыв атомной бомбы, ни вспышка сверхновой, ни гибель цивилизаций и галактик, ни конец Вселенной - ничто не могло оторвать меня и Машу друг от друга.

Во время одной из коротких передышек, мы увидели, что на столе стоят тарелки с едой и высокие стаканы с каким-то напитком. Переглянулись и расхохотались.

- Представляю, какие лица были у охраны и разносчика пищи,- смеялся я.

Маша чуть смутилась:

- Нас ведь записывают на камеру?

- Стопроцентно. Тебя это напрягает?

Она задумалась на секунду, потом махнула рукой:

- Плевать. Ты - рядом. И всё. Всё!

- Есть хочешь?

- Нет. Пить очень хочу.

- А я с прошедшего утра ничего не ел,- сказал, подавая Маше стакан с напитком.

- Так поешь. Надо же силы восстанавливать. Я-то обедала. Здесь ведь не знаешь, день или ночь. Определяюсь по питанию: вот завтрак принесли, вот - обед, вот - ужин. После ужина можно спать до завтрака.

В тарелках было что-то похожее на салат из морских водорослей. Обычные вилки. Попробовал. Не оливье, но с голодухи съесть можно.

- Ты и мою порцию съедай,- сказала Маша.

- Но тебе ведь тоже надо силы восстанавливать.

- Обойдусь. У меня же есть огненный пломбирчик. А там сплошной белок.

- Это что значит: огненный пломбирчик?

- Пломбирчик - потому, что его очень приятно лизать языком. А огненный потому, что когда его лижу, я загораюсь. Сплошной белок - это твоя сперма. Кому как, а мне - вкусненько.

- Маша, ты совсем недавно краснела при упоминании о сексе...

- Это было миллион лет назад. Теперь я - твоя женщина. И этим всё сказано,- Маша допила свой напиток,- не очень вкусно, но пить-то хочется.

- Ещё хочешь?

- Хочу, но тебе не останется.

- Пей. У меня есть чем напиться, если что. Такой кисловато-сладенький напиток. Вон, всё ложе им залито.

Маша опять чуть смутилась. Она пару раз испытала струйный оргазм, причём, довольно сильный. До сих пор всё покрытие на ложе было мокрым. Я увидел, что покрытие держится на четырёх пластинчатых зажимах. Отжав их по очереди, перевернул покрытие на сухую сторону, оно, похоже, было непромокаемым. Ложе снова было сухим.