Маша открыла глаза и слабым голосом прошептала:
- Серёженька, слава Богу, ты рядом. Что со мной?
- Всё в полном порядке,- преувеличенно бодро сказал я,- только вся каким-то жёлтым гелем перемазана. Сейчас воду включу, и мы его смоем.
Когда отрегулировал душ и вернулся к каталке, Маша пыталась сесть, но это у неё не получалось.
- Что со мной?- заплакала она.
- Всё хорошо. Не плачь, малышка моя,- и торопливыми поцелуями осушал слёзы на её лице,- любимая моя роднулечка, кисонька моя пушистенькая...
- Какой сладкий сон,- сквозь слёзы улыбнулась Маша,- не хочу просыпаться.
- И спи себе. Только обними меня руками за шею.
Легко подхватил её на руки и понёс в ванну. Аккуратно поставил. Маша продолжала держаться руками за мою шею. Я тоже залез в ванну.
- Стоять на ногах сможешь? Или лучше тебя посадить?
- Смогу, только ноги почему-то дрожат. Сейчас попробую энергию ци призвать. Совсем ослабла.
Ни мочалки, ни губки не было. Я нажимал мизинцем правой руки кнопку на стене и из краника, торчащего из стены, в мою подставленную ладонь лилось что-то вроде жидкого мыла. Левой рукой я держал душ на гибком шланге, а правой смывал гель. Гель смывался легко, так как не успел засохнуть. Маша держалась обеими руками за мои плечи. Как я не вглядывался, но не видел ни шрама, ни другой какой-либо отметины в месте соединения головы с шеей. Не с тоненькой, "цыплячьей" шейкой, из-за которой Машу дразнили Головастиком, а с длинной и стройной, как у Вики. Вот ведь, чёртовы ксанты, умеют же!..
Отмыл от геля шею, плечи, руки, приговаривая:
- Сейчас помоем мою маленькую девочку, помоем мою заюшку, помоем мою малышку...
Маша блаженно улыбалась, стоя с закрытыми глазами. Но вот я дошёл до того, что лучше всего было называть древнеславянским словом: перси. Ослепительной белизны, без единой родинки или веснушки (веснушки были чуть пониже ключиц), идеально правильной формы. Соски, без всяких пупырышек и волосинок. Их нельзя было назвать крошечными, им лучше всего подходило определение: небольшие. Эдакие гладкие пятнышки, с милым бугорком посередине.
Едва я стал смывать гель с этих упругих, высоких полушарий, как соски тотчас поднялись, став чуть покрупнее.
Маша сразу открыла глаза.
- Постой, погоди, что это?- Посмотрела вниз,- О, Господи! Это что такое?!
Боковая стена возле ванны была зеркальной, и я повернул Машу лицом к зеркалу.
- Это ты, Машенька.
- Боже! Нет, это - сон! Серёжа, ущипни меня, чтобы я проснулась.
- Со всем моим удовольствием,- и ущипнул за упругую, круглую попку так, что Маша взвизгнула.
- Полегче не мог! Значит, не сплю. Господи, ещё бы я не знала это тело! Сколько раз видела в душе на полигоне. Это самое прекрасное тело, которое я только встречала в своей жизни! Каждый раз, при виде его, я истекала слюной от зависти. Вичка! Вичка! Ты меня слышишь!
- Ну, что ты орёшь, как пострадавшая?
- Спасибо тебе, любимая, за такое тело! Вичка, Виченька! Это же просто... Ой, люблю тебя до смерти!
- Машенька, это же не я тебе дала такое тело, а ксанты.
- А кто его сделал таким? Это же твои упражнения с луком сделали грудь такой. Ты в душе наклонишься, а грудь остаётся той же формы, что и у стоящей. Ни одна красавица Базы с грудями, отвисающими до пола, таким похвастаться не может. А попка не отвислая,- Маша повернулась к зеркалу спиной, не отрывая взгляда от себя,- не продолговатые ягодицы, а кругленькие, без малейших следов целлюлита. Животик, ой, какой чудный! Сказка, а не тело!!!
- Всё равно, это не моя заслуга. Мама с папой, мать-природа, Серёжка...
- А я-то тут при чём?
- Кто меня в такой идеальной форме поддерживает? И на полигоне, и в постели.
Маша упорно стояла на своём:
- Виченька, тебе за это спасибо. Я тебя больше жизни люблю!
- И больше Серёжки?
- Ну-у-у, так нечестно, провокаторша...
- Когда я маленькая была, меня мама так всё время провоцировала: "Серёжу любишь больше, чем меня?". Я отвечала: " Тебя очень-очень люблю, а Серёжу на самую чуточку больше".
- Вот тебе и ответ на твой вопрос. Я тебя очень-очень люблю, а Серёжу на две чуточки больше.
- Это, что, ты его больше любишь, чем я?
- Ну, так получается.
- Ты-ы-ы!!!
Я, тем временем, отмыл от геля Машину спину и то, что пониже спины. И не мог удержаться: оставил на белоснежных ягодицах два красных пятна. После первого поцелуя Маша громко охнула, после второго - застонала.
- Серёжа, всё, дальше я сама вымоюсь.
- Здрассте, приплыли. Имеет право муж помыть свою жену?
- Я тебе ещё не жена...
- Это - очень - даже - легко - исправить,- сказала Вика, делая между словами паузы.
Лицо Маши стало ярко-пунцовым.
- Ой, Машенька, какая прелесть! Ты так мило краснеешь. Можно подумать, что ты...
Маша оборвала её:
- Вот именно. Сколько раз собиралась отдаться какому-нибудь пьяному десантнику, которому уже наплевать, с кем в постель завалиться, да всё как-то не решалась. А когда Серёжу полюбила, поняла, что так и останусь старой девой. На космодроме ты меня ошарашила. Но Паша был с Валей, Трэш - с Мудровской, Гросс - с Тарье. А я - седьмая лишняя. В самом горячечном сне не могла предположить...
- Я же говорила тебе, что семь - счастливое число. А вот Серёжке счастье без всякой нумерологии досталось. Все жёны - девственницы.
- Ну, девственности-то меня лишили,- заметила смущённо Маша.
- Физически, но не морально. У тебя же мужчин не было. У Кати, первой Серёжиной жены, такая же фигня была. Наличие девственной плевы ещё ни о чём не говорит. Бывают и девственницы развратными сучками. Кстати, ты на Катю очень лицом похожа, а теперь ещё и фигурой. Почти её копия.
- И Серёжа меня за эту похожесть полюбил?
- Успокойся, не за похожесть. У тебя и характер твой собственный, и полюбил он тебя, когда у тебя ещё такой фигуры не было.
- Тогда, конечно,- ответила Маша.
- Девушки, я не мешаю вашей беседе?- мысленно изрёк я, стараясь, чтобы мою мысль восприняла и Маша. И мне это удалось.
- Серёженька, любимый мой, муж мой единственный и ненаглядный, прости свою жёнушку, мы заболтались,- простенала Маша мысленно и мы все рассмеялись.
- Вот он, фатум без прикрас,- сказал я.
- Вика, значит, на моём дне рождения, ты знала?..
- Да.
- И на космодроме знала, чьей женой я стану?
- Да.
- Но, как же...
- Маша, а ты сама-то как думаешь, легко ли мне было?
Маша вздохнула:
- Виченька, у меня нет таких слов, их ещё не придумали. Я перед тобой в неоплатном долгу. Я бы так не смогла... Ты же с помощью колдовства...
- Ни в каком ты не в долгу. Это вправду фатум, судьба. Должно нас быть трое.
- Вот теперь я поняла, почему не вы у меня есть, а я - у вас.
- Значит, подросла,- засмеялась Вика.
- Да, уж подросла, сантиметров на тридцать сразу,- хихикнула Маша,- твоё предсказание начинает сбываться. Я - счастливая девушка.
- Это - очень - даже - легко - исправить,- повторилась Вика.
- Я стану несчастной?
- Ты станешь женщиной.
И Маша опять покраснела:
- Теоретически-то я всё понимаю, но между теорией и практикой...
- Как женщина, имеющая некоторый опыт, и знающая Серёжку, я хочу тебе дать... Не знаю, как это назвать. Советы? Советчиков в любовных делах, обычно посылают матерно. Правила? На любовном ложе правил нет. Законы? Совсем смешно. Ну, пусть это называется - пункты. Всего три пункта. Первый. На телах нет никаких запретных зон. Всё тело - зона любви. Я, например, могу легонько подуть Серёжке в ноздрю - он при этом так смешно морщится. Или засунуть кончик языка ему в ухо. Люблю тискать его ягодицы. Правда, когда он их напряжёт, они становятся каменными. Тогда я жалобно прошу: "Вике попку надо...". Серёжка любит уткнуться носом в мою подмышку или полизать свод стопы. Покусать мои пятки или мочки ушей погрызть. Поэтому серьги мне противопоказаны. Ты их, кстати, тоже не носишь. Короче, не маленькая, и так поняла про то, про что я не упоминала.
