— Это Молох, — сказал Карл Тониус. — Это Зигмунд, черт его дери, Молох.

Кара и Тониус бросились через ризницу. Плайтон старалась не отставать от них.

Первые их выстрелы достались секретистам, попытавшимся встать на их пути к платформе. Некоторые из сидящих зрителей начали тревожно озираться, но большинство были слишком очарованы вселенскими чудесами, происходившими в центре площадки.

Карл первым выскочил на платформу, и его «Гекатер» засверкал. Двое из участвующих в ритуале шифровальщиков упали, и по белой платформе заструилась кровь. Свечение на секунду замерцало, и словарь тревожно задрожал.

Молох обернулся, и внезапное раздражение сменило на его лице улыбку, когда он узнал Карла и стоящую чуть позади Кару.

Все еще продолжая листать страницы, он составил новые не-слова, которые вначале заставили застыть, а потом и исчезнуть заряды, выпущенные из пистолета Карла и болтера Кары.

Затем он произнес еще одно не-слово.

Его сила ударила по ним, словно копер. Плайтон скинуло с площадки вниз. Кару подбросило в воздух и швырнуло на ряд кресел. Прежде чем потерять сознание от боли и распластаться на полу, она почувствовала, как ломаются ее ребра и ключица.

Карл принял на себя всю силу не-слова. Его плащ и почти вся остальная одежда превратились в обрывки, а кожа вздулась волдырями. Он с такой силой ударился спиной о поверхность платформы, что продавил ее. Казалось, будто все его внутренние органы полопались, а мозг сгорает в огне.

Карл Тониус закричал от боли и бессильной ярости. Они опоздали. Молох стал слишком могущественным, чтобы кто-нибудь из них мог его теперь остановить.

Пагуба спикировала, и Пэйшэнс Кыс встретила ее, сжимая в каждой руке по лазерному пистолету и заставляя крутиться вокруг себя по орбите четыре кайна. Ее телекинетический дар никогда прежде не приходилось применять против настолько многочисленного и опасного противника, но она не колебалась. Лазерные импульсы метались от цели к цели. Из стаи выпадали взорвавшиеся, дымящиеся птицы. Четыре кайна ворвались в приближающееся скопление, точно ракеты класса «земля-воздух». Кыс направляла каждый из них по отдельности, безостановочно вспарывая ими то одно, то другое металлическое создание.

Кроме того, она воздействовала телекинезом и непосредственно на птиц. Пэйшэнс заставляла их сталкиваться с такой силой, что у них отлетали крылья, а клювы вонзались в соседей, подобно железным гвоздям.

За несколько секунд, которые ушли у Пагубы на то, чтобы добраться до них, землю усыпали помятые хромированные тельца нескольких сотен металлических птиц.

Но их все равно оставалось слишком много, чтобы справиться с ними даже ее силой. Вскоре стая окружила их, и Кыс удерживала птиц из последних сил, продолжая стрелять и орудовать клинками.

На ногах и руках Пэйшэнс вспыхнули болью порезы. Она услышала, как вскрикнул прячущийся за ней Ануэрт, когда одно из созданий рассекло ему руку. Затем сверкающая птица клюнула его в лоб, и капитан распластался на земле.

Собрав остатки сил, Кыс подвывала от безысходности. Она убивала по дюжине птиц в секунду, но этого было недостаточно. Пэйшэнс почувствовала, как металлическое перо резануло ее по виску, как вонзился в фалангу пальца клюв, как хромированное лезвие распороло ее левое плечо.

Но она все равно продолжала сражаться, стреляя в упор и рассекая плотный вихрь тел каинами.

Затем она пошатнулась, когда проносившаяся мимо птица ударила ее по лицу. Кровь залила всю левую щеку. С отчаянным рыком Пэйшэнс ударила всей мощью своего телекинеза, на секунду откинув от себя всю стаю.

Но только на секунду. Пагуба немедленно устремилась назад. А у Кыс больше не было сил, чтобы отогнать ее.

Вооруженный ножом фантом нанес Нейлу очередной глубокий порез. Для человека его размеров Гарлон был очень подвижен, но этот призрак оказался куда более ловок.

На стороне Нейла оставался только его опыт.

Он не мог видеть своего противника, во всяком случае, недостаточно хорошо, чтобы эффективно ему сопротивляться. Поэтому он оставил попытки его разглядеть. Бывший охотник за головами закрыл глаза. И почувствовал ее.

Он уловил сладкий аромат женского тела, указавший ему направление так же четко, как если бы он мог ее видеть.

Моникэ бросилась вперед, готовясь вонзить клинок в печень Нейла. Но неожиданно напоролась на кулак.

Она упала, потрясенная, постанывающая от боли, впервые напуганная. А он уже сидел на ней, прижимая к земле всем своим весом.

Нейл стал разглядывать ее полупрозрачное тело, распластавшееся под ним.

— Ты еще что такое? — прорычал он.

На мгновение Моникэ сверкнула, точно зеркало, и неожиданно на Нейла уставилось точное его отражение.

Обычно это срабатывало. Как правило, подобная выходка на какой-то момент дезориентировала противника, что позволяло Моникэ закончить работу. Нейл с интересом оглядел своего двойника.

— Ну и дела, — сказал он, ломая ей шею.

Секретист Фоелон, раскручивая псайбер-манок, шагал по площади к кружащемуся, точно песчаный смерч над мостовой, шару Пагубы. Стрельба внутри стаи прекратилась. Женщина и коротышка, без сомнения, уже мертвы.

Фоелон неожиданно почувствовал, что его манок странно задергался. Он вдруг перестал обращать внимание на законы физики. Вначале попытавшись вырваться из руки секретиста, манок хлестнул кнутом и обмотался пять раз вокруг горла Фоелона.

Секретист издал сдавленный хрип. Веревка манка натянулась, отрывая его от земли и подвешивая в воздухе.

Пагуба взорвалась, разлетелась в разные стороны, рассеялась по площади и исчезла в небе.

Каменные плиты, точно осенняя палая листва, устилало больше тысячи мертвых и искалеченных птиц. А Пэйшэнс Кыс продолжала стоять, хотя ее одежда и превратилась в лохмотья, а тело покрывали царапины и порезы.

Она убрала опустевшие лазерные пистолеты и отозвала назад свои кайны, а потом уже перевела взгляд на повисшего в воздухе человека.

Кыс отпустила Фоелона и позволила ему упасть. Затем присела возле Ануэрта. Тело капитана тоже покрывали порезы, а глаза его были мутными.

— Надо уходить, — сказала она. Шолто кивнул и поднялся с земли.

Поддерживая друг друга, они подошли к старой ризнице. Здание было освещено, теперь уже не только наружными прожекторами, но и внутренним светом. И свет этот тек вдоль осевых направлений города.

Они дохромали до дверей. На пороге лежала жестоко избитая Плайтон.

— Что случилось? — Кыс старалась перекричать ураганный рев, текущий из ризницы вместе с потоками света.

— Мы с Карой и Тониусом вбежали внутрь, — задыхаясь, ответила Плайтон. — Но какой-то человек расправился с нами. Я упала… но сумела отползти сюда.

— Что там происходит?

— Какой-то ритуал! — прокричала в ответ Плайтон. — Там очень ярко. Он очень силен…

— Мы должны войти! — сказала Кыс.

— Это не является разрешенным! — прокричал Ануэрт.

Шолто уже пытался войти прямо в свет, исходящий из двери, но у него возникло ощущение, будто он пытается пройти сквозь стену.

Кыс приставила руки к сверкающему потоку и почувствовала, как он потрескивает и пульсирует, словно телекинетическое поле.

Пути внутрь не было.

Карл пытался пошевелиться, пробовал подняться. Но завывающий свет прижимал его к поверхности платформы. Он боролся с ним, черпая силы из давней ненависти к Зигмунду Молоху и шока, который он испытал, когда увидел, что этот мерзавец все еще жив.

Тониус сел.

Продолжая перебирать металлические страницы словаря, Молох оглянулся, заметив движение дознавателя. Он прошептал не-слово, будто отправлял Тониусу воздушный поцелуй.

Карл повалился назад, заходясь в крике. Ему казалось, будто из него вырывают все внутренности.

Молох снова вернулся к Энунциации.

Куллин неожиданно вскочил со своего места.

— Диадох! Диадох! — вопил он, пытаясь перекричать неимоверный шум.