Он взял ее за руки, поднимаясь с земли, и теперь они стояли лицом к лицу, опять

сдерживая дыхание и с тем же холодком желания внизу живота. Это слишком, во второй

раз подряд!

– У вас руки холодные, – сказал он.

Она ждала, но в дурацкой пьесе вряд ли предусмотрены такие восхитительные ремарки,

как,

А теперь поцелуй девочку, болван. Вообще в книгах Остен никаких поцелуев. Что же он

будет делать?

– Нам пора вернуться. Занавес, то есть покрывало с дивана, поднимется уже через час.

– Верно. Разумеется. – А в голосе у него явное сожаление.

Вечерняя прохлада пробралась уже под ее одежду, а сырую росу она ощущала даже на

коже. Он протянул ей свой сюртук.

– Не так уж плоха пьеса, верно?

– Не хуже вечных романов. Или крикета.

– Вас словно касторку заставили проглотить. Любое развлечение легко можно опошлить.

Выставить в глупом виде.

– Наверно, я уже сыт по горло этим всем. – Он помедлил, словно сболтнул лишнее. Это

чье признание: актера, или живого человека? – Провинцией, хочу сказать. Я вернусь в

Лондон на зиму, а к лету мое поместье будет в полном порядке. Не дождусь, когда буду

снова дома. Устал от смены гостей, от временных поверхностных знакомств и пустых

развлечений. Вряд ли я вернусь еще в Пембрук. А вы?

– Я-то наверняка нет.

Очередная поставленная точка. Джейн почувствовала вдруг такое отчаяние. Сегодня

пьеса, через два дня уже прощальный бал. На третий день она уедет. Как странно.

Оказывается, она вжилась в Остенландию, привыкла к цветистому стилю старомодных

фраз, к платьям и корсетам, и ей уже неуютно на улице без шляпки. А когда этот человек

входит в комнату, ее душу охватывает такое предвкушение удовольствия, которого она не

знала с детства. Она забыла, как это прекрасно.

– И как же глупо, – вслух сказала она, – я… имела в виду идею пьесы. Но надеюсь, это

вам хоть немного нравится.

– Конечно. Думаете, мне не понравится сегодня вечером любить вас?

– Чт…то? – У нее пересохло в горле.

– Вечером представление, и я по пьесе признаюсь вам в любви. Невежливо было бы

сказать, что вы мне не нравитесь.

– А! Тогда понятно, – сказала она, опомнившись.

Ведь «любить кого-то» во времена Остен никак не означало свершения акта физического

слияния. Но этого не может не знать этот актер. Он что, издевается над ней? Угадать по

его лицу не получилось.

Вдалеке они увидели две фигуры. Это были капитан Ист и Амелия. Вдруг они обнялись,

их головы сблизились. Поцелуй. Вот это зрелище! Лучше дурацкой пьесы, честное слово.

Нет, это слишком похоже на реальность, и потому далее подсматривать за ними было

неприлично. Мистер Нобли явно думал так же, и они синхронно повернулись в другую

сторону.

Подходили они к дому в неловком молчании. Если бы она была с подружкой, или

бойфрендом, они бы с легкостью, смеясь обсудили увиденное. Но в компании с мистером

Нобли – это все равно, что оказаться в голышом посреди толпы.

– Театральные чувства часто принимаются за реальные, и это понятно, – заметила Джейн.

– Они начинают принимать себя за своих персонажей.

– Именно. Это одна из причин, почему я неохотно соглашаюсь принимать участие в

лицедействе. Не считаю, что притворство можно принять за правду.

– Меня немного даже пугает то, что мы в чем-то оказались согласны. Но в отношении

этих двоих, в данном, положим, случае, не думаете ли вы, что эти чувства могут вылиться

во что-либо серьезное?

Мистер Нобли будто споткнулся.

– Я задавал себе тот же вопрос.

– Мне кажется, что это возможно.

– Более чем. Сходные взгляды, общественное положение и представления о жизни.

– Звучит, как предисловие к брачному договору. Но я же говорю о любви, мистер Нобли.

Не на сцене, в реальной жизни есть ли у них шанс полюбить?

Мистер Нобли нахмурился и потрепал себя за бакенбарды.

– Я… знаю, что капитан Ист был однажды уже влюблен в другую женщину. Ее измены и

жестокость сокрушили его. Он замкнулся в себе на какое-то время. И еще в прошлом

месяце я бы не поверил, что человек, переживший такое, способен полюбить снова,

поверить женщине еще раз; сказал бы, что романтические чувства – это не воздух, и не

вода, без которых человеческое существо не может обойтись. Но теперь… – Он посмотрел

ей прямо в глаза. – Теперь я просто не знаю. Даже склонен думать, что да. Да.

– Да, – повторила она, словно эхо.

Луна появилась на небе, словно следуя за ними, заглядывая ему через плечо и

прислушиваясь внимательно, чем кончится разговор.

– Мисс Эрствайл.

– Да?

Он посмотрел вверх, на небо, вдохнул воздух, даже на секунду, кажется, прикрыл глаза, словно должен был на что-то решиться.

– Мисс Эрствайл, а вы… – и замолчал.

Что? Ну, что? Джейн захотелось схватить и встряхнуть его.

– Не хотите ли пройти в дом?

Он подал ей руку. Чувствуя себя одураченной, она все же чинно взяла его под руку, делая

вид, что ничего особенного не случилось. Они вошли в дом, где мистическая атмосфера

ночного парка не имела права на существование. Суетились слуги, сияли канделябры, и

суета приготовлений к представлению никак не сочеталась с происшедшим в парке.

Молча поклонившись, мистер Нобли удалился. Но его сюртук, все еще немного пахнущий

свежестью и влагой парка, оставался у нее на плечах.

* * *

Часом позже гостиная загримирована под театр, обитатели дома под своих персонажей,

электрические лампы – под керосиновые, после чего расставлены полукругом вокруг

«сцены»: все готово к получасовому действу во имя любви и Средиземноморья, к

представлению по пьесе «Домик у моря».

Мисс Чарминг одной рукой нервно сжимает рукопись, другой посылает воздушные

поцелуи полковнику Эндрюсу, мисс Амелия очень мило и безмятежно погружается в

диалоги с капитаном Истом, словно в его объятия, Джейн преклоняет колени перед

мистером Нобли, в данный момент раненым в бою капитаном, изо всех сил пытаясь

сохранить серьезность. Неважно, что она плохая актриса, важно, что она старается изо

всех сил соответствовать ожиданиям общества. Это для нее большая новость. Раньше она

бы уже давно сбежала, давясь от смеха.

Но исцелившийся воин поднимается на ноги, берет ее за руки, и, проникновенно глядя ей

в глаза, произносит поразительные слова:

– Я люблю вас.

Сильно сокращенный вариант его диалога, надо сказать. Джейн должна была что-то

произнести, но не могла вспомнить ни единого слова. Она оцепенела, пока их лица

сближались. Тетя Сафрония выразительно откашлялась. И мистер Нобли осторожно

касается щечки Джейн губами, такими мягкими, его щека уже немножко шершавая –

всего чуть-чуть. Она затаила дыхание, и улыбалась.

Потом все шесть актеров встали в ряд, лицом к воображаемому Средиземному морю,

чтобы продекламировать заключительные свои диалоги.

– Наконец мы обрели подлинное счастье, – «с выражением» сказала Джейн.

– Действительно, – лихорадочно пошуршав своими бумажками, выпалила мисс Чарминг.

– Блуждания наши уже позади, – томно посмотрев на своего партнера, сказала мисс

Хартрайт.

– Мы заключим друг друга в объятья, – продолжил капитан Ист, страстным взглядом

одарив свою партнершу.

– И куда бы не забросила нас судьба, – с фатовством и рисовкой подхватил полковник

Эндрюс,

– Лишь здесь на берегу наш дом родной. – Со вздохом заключил мистер Нобли.

Наступило неловкое молчание, словно чего-то главного еще никто не сказал. Джейн

сделала шаг вперед и поклонилась «аудитории». Только тут тетушка Сафрония

опомнилась и зааплодировала изо всех сил. А за ней и немногочисленные зрители