— А…

— Что? Это просто конфеты! Как сластёна сластёне! — он засмеялся. — Неужели мне нельзя твоей дочурке…

Но Сенька был слишком хмур для ответной улыбки.

— Я понял, — вздохнул Антон. — Она считает, что это не твоя дочь. Но твоя дочь называет тебя папой. Так что какая разница, кто и что думает?

— Она правда не моя, — сказал Семён. — Она от Егора. Все об этом знают.

— Но мне-то не нужно это знать, верно? Я не собираюсь лезть в твою жизнь с советами или нравоучениями. Пойдем, посмотрим кино! Ты какие фильмы любишь — блокбастеры или комедии? Я нашел замечательный портал, где можно смотреть в отличном качестве!..

Старательно делая беззаботный вид, Антон увлёк его на диван, пододвинул на столе ноут, защелкал мышкой.

Семён следил за ним, за каждым его движением. На душе было… херово? Не разобрать, что за дерьмо, какого сорта. Не хочет его слушать — поэтому обидно? Такой вежливый, делает вид, что ему это безразлично? Но ведь Антону правда нет никакого дела до его семейных проблем. Поживет с ним под одной крышей до возвращения Катьки — и улетит восвояси, хрен знает куда. Не отыскать. И искать-то незачем. Друг-приятель? Кто он ему? Зачем?..

***

Часть 3

…Пенсионерка развесила постиранное белье на балконе. И встала, скрестив полные руки на одрябшей груди. Обозрела окрестности зорким взглядом военачальника. С горделивостью.

В деревне была только одна трехэтажка. И единственная квартира на верхнем этаже — ее. Есть чем гордиться! Единственный на округу балкон — словно нос летучего корабля, парящего над зелеными просторами!

Совсем близко — река. От воды по вечерам тянет сыростью, приятной прохладой в жару. На другом берегу, на высоком холме, на фоне безупречной голубизны — часовня щеголяет свежей штукатуркой. Не пейзаж — картинка!

Внизу, к крыльцу подъезда, подрулил огромный автомобиль. Бегемот надувной, а не машина. Пенсионерка видала такие перламутровые шарики в городском зоопарке — бешеные деньги стоят. Явно не здешний, из города припылил. Бока сверкают лаком, что бабский маникюр. На остановившихся колесах спицы продолжают мельтешить, искриться.

Музыка грохнула, когда открылись на мгновение дверцы — и заткнулась в момент, когда дверцы захлопнулись.

Вот удивление! Пенсионерка свесилась бюстом через перила: из машинки-то вылез их Сенька-тракторист! А за рулем — долговязая городская девчонка. Тонконогая, в узких джинсах, в приличном, темнёньком, крупной вязки свитере, из-за которого грудь взглядом и не нащупать. А что, пусть плоская, но хорошая девчонка! Не то что нынешние вытараски, щеголяющие телесами в обтягивающих лосинах, в маечках до пупа да без лифчиков. И косметики никакой на мордочке, скромница. Только волосы смущали пенсионерку. Зачесанные назад буйные локоны цвета черного шоколада, подхваченные обручем-невидимкой, чтобы на лицо не падали. А через прядку выкрашены то фиолетовым, то ярко-малиновым. Ну да неплохо смотрится, игриво, по молодежному.

— Баба Ань! — Запрокинув голову, заметил пенсионерку Семён, радостно заорал на всю улицу: — Я тебе квартиранта привел! Встречай!

— Веди-веди! — отозвалась Анна Петровна, засуетившись.

Скорей принялась снимать фартук, путаясь в лямках. Вернулась внутрь, окинула критичным взглядом обстановку — всё прибрано, чистенько, новая постоялица должна остаться довольной. Вот только старый квартирант еще не съехал — не торопится, электричка у него только в два… Она, пробегая к входной двери, мимоходом постучала в запертую комнату, предназначенную для сдачи, поторопила. Ох, грязюку там, поди, развел! Ну ничего, Сенька или дед помогут заболтать девчонку, а хозяйка успеет быстренько подтереть там пол-то, если уж что…

На узкой лестнице, скрипучей и темной, пахло вчерашними щами и плесенью из подвала. Хозяйка суетливо помахала фартуком, который всё еще держала зачем-то в руках. Сбегать в туалет за освежителем? Поздно — уже голоса громче! Сенькин, отрывистый, смущенно хохочет. И женский придирчивый, привередливый. Да, Анна Петровна именно с этим голосом вчера обсуждала по телефону плату за три летних месяца. Ох, и горазды городские девки торговаться!

По стенам и перилам заметались странные тени, отсветы. Шаги приблизились — и пенсионерка сообразила, что в поднятой руке у приезжей какая-то электроника: не то камера, не то фотоаппарат. А, нет, умный телефон, какие по телевизору показывают в рекламную паузу. Мигает огонёчком, светит встроенным фонариком. Кудрявая поднималась по ступенькам — и одновременно водила телефоном по сторонам, снимала.

И что самое странное — привередливый женский голос лился из мобильника.

— …Спорим, воняет кислой капустой? — донеслось из аппарата. — Тошик, щас же разворачивайся и езжай назад! Не с твоей аллергией жить в этом притоне! Приступ хочешь? Тут «скорую помощь» не дождешься! Сдохнешь!

— Со «скорой» у нас да, бывает проблемно, — отозвался честный до изжоги Сенька. — Если вызовов других нет и бензин администрация закупила — приедут через час, не раньше. А если пятница и дачники — тогда и за три не дождешься.

Анна Петровна вспыхнула: вот кто его за язык тянет?!

— Всё, я пришел. Попозже перезвоню, — сказал «кудрявая» приятным, молодым и звонким, но вполне мужским голосом. — Моя сестра, волнуется. Старшая, привыкла опекать, — пояснил застенчиво.

— Анна Петровна? — подошел городское существо к растерявшейся хозяйке. — Сестра договорилась вчера с вами на счет комнаты на лето, правильно?

— Да, но… — посторонилась пенсионерка, пропуская обоих гостей в светлую прихожую. Опомнилась, зачастила: — Прежний жилец у меня еще не съехал! Студент, необязательный. Я его тороплю, а он не отпирает. Вы не волнуйтесь, у него в два часа электричка в город, так что…