Гарнет тут же подбежал, подобрал секиру и предупреждающе, сердито, посмотрел на остальных кикивардов. Не попытается ли кто-то из них повторить глупый поступок повара? Бригсен тоже изготовился, а Максим поднял один из шампуров… В умелых руках – шампур неплохое оружие. Но никто из кикивардов не вскакивал, не кричал «машшаррам» и не бросался на Максима. Безрассудный поступок неуравновешенного шашлычника и, главное, финал этого поступка, их не вдохновил.

Однако, пускать дело на самотек было нельзя. Кикиварды были опасными противниками. Пока они не опомнились, следовало установить окончательный порядок.

– Сидеть тихо! – Максим грозно взмахнул шампуром. – Кто пикнет – проколю насквозь.

Никто из кикивардов не знал, что означает слово «пикнуть». Да и Максим тоже не знал. Просто так выговорилось, неожиданно для него самого. Но по тому, как после этих его слов, не только воины, но и жрецы, втянули головы в плечи и опустили руки, следовало считать, что поняли. Ни один не пикнул. Ни отчаянные рубаки, ни, тем более, умные жрецы. Никто не хотел умирать проколотый шампуром, на котором еще телепались остатки шашлыка. Максим даже подумал, «А может стоит ввести такой способ: изучения иностранного языка в стрессовой ситуации»… Но далее этого думать не стал, некогда было отвлекаться.

– Собрать оружие, – велел он гномам.

– Те быстро обошли кикивардов, выдернули из чехлов длинные ножи и сложили их в стороне.

* * *

– Я же говорил, мы пришли сюда с самыми мирным целями, – Эмилию очень хотелось продолжить разговор с мудрым жрецом, от которого исходили волны доброты, сочувствия и еще что-то, напоминающего счастье. – Шашлычник сам виноват, – оправдал дракон Гарнета. – Он хотел проткнуть Максима сразу двумя шампурами. Разве такое можно допустить?! В наш просвещенный век мы должны уважать друг друга, и никакого насилия. – Глаза дракона снова встретились с глазами жреца… О, эти бездонные глаза мудреца! Глаза человека, который знает истину и может вести за собой, к ее достижению… Глядя в эти мудрые, бездонные глаза, Эмилий понял, что больше ничего плохого не случиться. Трудности кончились, все будет хорошо. Сейчас и всегда!

Серваторий подтвердил:

– Ачил виноват и его следует наказать. Но мы будем добры и великодушны: простим его. Простим всех, кто по неразумности своей применял силу и оружие, во вред другим.

«Вот! Вот! – все в Эмили ликовало, все – от шерстки на пятках, до хохолка, что возвышался над правым ухом. – Наконец-то нашелся тот, кто установит мир и Пацифизм станет знаменем всех племен и народов».

– Пацифизм и демократия! – понял всю значимость грядущих, величественных перемен дракон.

– Естественно: пацифизм и демократия, – подтвердил Посвященный. Вся ваша команда теперь переходит под покровительство Всемогущего и Мудрого Мухугука Трехрогого, который поведет нас, всех вместе, к жизни счастливой и праведной.

Каждая клеточка организма Эмилия чувствовала, какое это великое счастье, быть под покровительством Мухугука Трехрогого, Всезнающего и Всемогущего. Как профессиональный библиотекарь, он понял, что теперь перед ним раскрываются невиданные перспективы. Обладая такими потрясающими связями, он сможет перейти работать в библиотеку Трехрогого. В том, что у такой великой личности, как Мухугук Мудрейший и Всезнающий, имеется фундаментальная библиотека, Эмилий не сомневался. Там самые важные, самые дорогие, самые мудрые фолианты. С помощью Мухугука он найдет в этой библиотеке таинственный трактат Хугудура-Магана-Мыслителя. Книгу, которая сохранилась в единственном экземпляре. «Сущность счастья, или стоит ли становиться бессмертным!?» – так называется это великое сочинение мудреца, которое непременно следует прочесть. Затем он раскроет секрет бессмертия бабушке Франческе, и матери, и Максиму, и их светлости герцогу Ральфу, и центрфорварду Гарнету, всем, кто стремится делать добро. И еще, почему бы не воспользоваться появившимися возможностями в личных целях?.. Он воспользуется. Всего только один раз. Он непременно разыщет знаменитое сочинение Алантия Галантиронино, величайшего композитора, дирижера и исполнителя всех времен и народов: «Поучение о том, как каждый мыслящий и дышащий может овладеть секретами музыкального творчества, и потрясти своими талантами весь просвещенный мир». Он возьмет отпуск, прочтет фолиант, выполнит все указания великого Алантия Галантиронино и станет композитором, создаст несколько фуг и величественную ораторию. Матушка и бабушка Франческа будут счастливы. Но затем он снова вернется в библиотеку, ибо библиотеки всегда были, есть и будут источниками мудрости.

– Ты станешь выдающимся композитором и безмерно порадуешь этим свою мать, – заверил его Серваторий, который прочел мысли дракона. – Оставайся с нами и все твои мечты сбудутся.

«Как хорошо, что все кикиварды решили стать пацифистами, радовался Эмилий. – Конечно, надо остаться и помочь им в борьбе за мир и счастье народов… – Но я ведь куда-то шел, – вдруг вспомнил он. – По важному делу… Да, мы шли к эльфам, их светлость герцог Ральф приказал нам посетить эльфов, вручить им Указ и добиться его выполнения… Я не могу здесь остаться… – А Посвященный смотрел на дракона с такой приязнью, с такой непритворной любовью… И с той же любовью смотрел на него Мухугук, Миролюбивый и Дружелюбный Трехрогий, чей портрет украшал грудь жреца. – Почему это я не могу остаться?! – возмутился Эмилий. – Другие могут, а я не могу… Да я теперь все могу! Пусть Максим сам идет к эльфам… А у меня появились дела более важные, чем бегать по герцогству и, как рядовой почтальон, разносить послания Ральфа. Главное сейчас – это помочь кикивардам, которые стремятся сделать всех счастливыми…»

– Мне нужно поговорить с Максимом, – прервал размышления дракона Серваторий.

– Конечно, – обрадовался Эмилий. – Непременно надо поговорить. Максим очень хороший человек. Своими знаниями он превосходит всех моих знакомых. Под руководством Мухугука, Мудрого и Великодушного, Максим может сделать очень многое для торжества свободы личности. Он научит кикивардов играть в самую демократическую на свете игру – в футбол, и поведет их от победы, к победе. Мы единогласно изберем его руководителем федерации и главным тренером сборной кикивардов. Под началом Максима кикиварды завоюют все кубки и станут чемпионами. Весь футбольный мир ляжет у наших ног.

Серваторий был жрецом Посвященным в Истину и знаниями своими превосходил многих. Но ему еще не дано было знать, что такое футбол, он был лишен захватывающей радости играть и священной радости болеть… Он не знал, какое это счастье кричать: «Гол!!!», если этот гол забила любимая команда и, в отчаянии бить, вдребезги посуду, если гол забили противники. А слова Эмилия о том, что Максим может вести кикивардов от победы к победе, и что весь мир ляжет у ног кикивардов, жрецу понравились… Он внимательно наблюдал за «Каруселью», отметил несомненные способности Максима и понимал, что тот может принести кикивардам немалую пользу. Значит, следовало уделить неофиту часть своего внимания… – Серваторий, конечно, мог окликнуть юношу, велеть, чтобы подошел. Но не пристало Посвященному повышать голос. Посвященный должен говорить тихо, а всем остальным следует с почтением улавливать каждое его слово.

– Пойди и скажи молодому воину, Максиму, что его желает видеть Серваторий, жрец Посвященный Мухугуком Трехрогим, Великим и Беспощадным, – велел он Эмилию.

* * *

– Мой друг и учитель, мудрый Серваторий, Посвященный самим Мухугуком Трехрогим, Великим и Беспощадным, хочет видеть тебя, Максим, – радостно сообщил Эмилий. – Ох, Максим, ты не представляешь себе, как нам повезло!

Максима удивили не только слова дракона, но и то, с каким восторгом тот их произнес. Максим был знаком с Эмилием, меньше года, но знал его как личность весьма серьезную и разумную. Увлекался дракон, пожалуй, только, когда рассматривал редкие фолианты. Что тут поделаешь, библиотекарь до мозга костей… Даже за «Рудокопа», свою любимую команду, дракон болел как-то спокойно, умеренно. А сейчас Эмилий был в непонятном и неожиданном восторге, почти в экстазе. «Как будто поддал, как следует, и без закуси, или накурился анаши», – подумал Максим. – И что-то вроде блаженной улыбки блуждало на широких губах дракона. Губы драконов, вообще-то, для улыбок не приспособлены. Природа создавала их для суровых будней, когда следует не улыбаться, а кусать и жевать. Но сейчас в этом можно было усомниться. И глаза у Эмилия были бессмысленно счастливыми. Он передал Максиму слова жреца и тут же отключился, задумался, о чем-то очень приятном. Эмилий был сейчас, вроде бы, и не Эмилием. Во всяком случае, не тем Эмилием, которого Максим знал.