— Добренькая тетенька, вежливая, нам с тобой, дружок, тетенька понравилась, правда, Васенька?

Трудно передать словами состояние Нурминена, когда он наконец нащупал на поверхности черной лакуны отблеск знакомого сознания. Словно заметил слабый солнечный блик на срезе зеркала, глядя на него с обратной стороны. Нурминен тотчас остановился, осэйвился, резервную копию тщательно заархивировал, превратив в крепенький крутобокий бочонок с личной Нурминеновской печатью на пробке. Вокруг было непроглядно темно, стороны света не определялись. Метку ставить в пространстве Нурминен не стал. Не на чем, да и никто, ни один хакер не сможет сюда дойти. Разве что Какалов. Но Какалова нет в Галактике. Нурминен взвесил бочонок в руке, прикинул, пожал плечами и, сильно размахнувшись, запустил в сторону, где, как он предполагал, должны были находиться обитаемые миры. Авось найдут. Возвращаться назад Директор не хотел. Он не был уверен, что следующая попытка сможет завести и его так далеко, как сейчас.

Он обратился в большой карий глаз, распустил ресницы-рецепторы и принялся изучать устойчивый голубой отблеск на внутренней поверхности Мешка. По некоторым признакам, он определил, что отблеск есть, несомненно, эхо открытого сознания стандартного киберпилота-пятисоттысячника. Это было первое реальное подтверждение, что хотя бы один из кораблей, поглощенных Мешком, цел. Пятисоттысячник, вспомнил Нурминен, стоял на экспресс-лабе, то есть, занесем в констатирующую часть, что обнаружен объект 2. И сознание его открыто. Это очень хорошо. Несколько медленнее, но хорошо, ибо закрытый компьютер Нурминен ни за что бы не заметил. Черт, Какалов, какого ты там, внутри Мешка, мозги канифолишь, пробивайся же наружу, вот же слабина! Кстати, а какого рода слабина? Нурминен осторожно, шажок за шажком, приблизился к отблеску. Оказалось, на поверхности Мешка время от времени возникали информационные завихрения, как будто суперсерверу образовавшему Мешок не хватало для непрерывного контроля поверхности памяти и он занимал ее у подсистемы, расположенной достаточно далеко, чтобы время, затрачиваемое на прохождение по сети сигнала было заметным… Классическая “воронка”. И неведомое живет по нашим законам. Так, предположим, — оболочка Мешка — подсистема, причем с конечной памятью и конечным быстродействием, подсистема замкнутая и сильно загруженная, подсистема пассивного охранения. Возможно, и даже наверняка, на внешние раздражители ей реагировать сейчас нечем, раз уж памяти ей не хватает. Нурминен осторожно коснулся Мешка рукой, готовый тотчас отскочить, закуклиться и драться.

Никакой реакции. Нурминен осмелел, тронул ладонью Мешок еще раз и задумался надолго. Сказать, что он боялся — значит не сказать ничего. Все его раздумья сводились к простой фразе: “Жить хочется, аж сил нет!”

Нурминен был теперь уверен, что внутрь Мешка проникнет. Он понял это, лишь только коснулся его поверхности, подсвеченной изнутри сознанием киберпилота. Он смог оценить толщину оболочки, насыщенность ее, прочитал еще некоторые подробности. Большего Волчаре не требовалось. Старый трюк Какалова: стань тенью, и Ча не заметит тебя. Стань частью Ча, и Ча не заметит тебя. Нурминен запустил программу перестройки себя (ее Какалов и написал, а Нурминен скопировал во время их первой встречи на ступеньках “Накамичи”; молодец парень; программа называлась “создание духа” и работала быстро, ровно и без сбоев). Теперь надо было подождать, просто подождать, ничего не предпринимая.

Процесс завершен. Время пришло.

Но Нурминен помедлил еще минутку. Всесторонне пожалев себя, тщательно набоявшись, смахнув с глаза одну за другой три скупые мужские слезинки, Волчара-Никто, Великая Легенда, повернулся к Мешку спиной, отошел на десяток шагов, повернулся к Мешку лицом, досчитал про себя до десяти, громко закричал и, разбежавшись, ударился всем телом в черноту и ужас.

И немедленно растворился в них.

Такого он никогда не испытывал. Более того, откуда-то он знал, что никогда больше не испытает. За незаметный даже компьютеру отрезок времени он приобрел величину и величие Люцифера, потом съежился (величия, впрочем, не теряя) до размеров микробайта, почувствовал одновременно невероятное удушье и всепоглощающую свободу дыхания, с одной стороны его обжег холод, с другой — жар, перед глазами лопнули черные прозрачные пузыри, уши заложило, — и он оказался на той стороне.

Через мгновение Авраамий с изумлением почуял внутри себя неизвестно откуда взявшегося, оборванного, злого, голодного Директора Школы Аякс и Заместителя Большой Мамы Запада по кадрам Эйно Нурминена. Авраамий изумился настолько, что включил внутреннее видео и обозрел изнутри свой беспилотный, не везде герметизированный корабль, чтобы убедиться в его продолжающейся беспилотности.

— Киберпилот, доклад, мой допуск минус три! — прорычал Нурминен, приводя себя в порядок, без всякого зазрения совести подгружаясь из резервного банка памяти стоящего по стойке “смирно” Авраамия, и дефрагментируясь с использованием его же памяти оперативной.

— Я узнал вас, господин Директор, рад вас видеть, господин Директор, так точно, господин Директор: разрешите доложить?…

— Баки мне не забивай! — заорал Нурминен. — Где объект 1, ч-черт, поправка, где Какалов с Маллиганом?!

— Шестьдесят семь часов назад группа Дона Маллигана вышла на орбиту планеты, девятнадцать часов назад на боте припланетилась в точке с условными координатами…

— Стоп, — прервал его Нурминен. — Сооруди-ка мне кресло… как тебя?

— Киберпилот первого класса Авраамий, сэр!

— Сооруди-ка мне, Авраамий, кресло и давай-ка с самого начала. Подробно.

— Есть, сэр!

…В это время Дон Маллиган завершал первичный осмотр Збышека Какалова, каковой Збышек Какалов, еще не освобожденный от привязных ремней, заведя глаза и хрипло икая, пребывал без сознания. “Калигула” совершал судорожные телодвижения на орбите: Макропулус тщился связаться с ботом и снимал с внешней оптики все ограничители, стараясь разглядеть происходящее внизу. По боту, задравшему вспоротое брюхо, садили ракетами. Генератор его еще не взорвался. Над Странной Планетой стояла туманная темень…

Никто из них не ведал, что власть и закон снова пришли на оккупированную Пыльным Мешком территорию СМГ в образе Эйно Нурминена. Горе покусившимся, мужества плененным. Граница — везде! Всегда.

Наговорившись с Системой всласть, Збышек в приятных выражениях выразил желание побродить и посмотреть. Система с удовольствием новичку это позволила, ибо, совершенно очевидно, что новый Наконечник не сможет вполне влиться в общее дело, не освоившись и не пощупав своими руками плуги и мечи. Збышек зажег на том месте, что заменяло сейчас ему лоб, звездный фонарь общего пропуска и отправился в путь.

Услышанное его не удивило, впрочем, образом естественным: ведь он являлся сейчас частью Системы, каковая, в свою очередь, была плотью от плоти Иного Мира. С надеждой на то, что он сумел скоординировать свой разум с приобретенными рефлексами тела и записать там, наверху, все, что записать стоило, Збышек повлекся в места Системы, которые, как он полагал, являлись внешними портами, открытыми, в окружающий Странную Планету, космос. Периферия любой сети — пространство скучное, разряженное, но Збышек был настроен решительно и собирался, кровь из носу, добраться до поганого сачка Макропулуса.

В пятистах гигабайтах (по приблизительной оценке) от основного массива Системы располагались стройные оранжевые веретена, под порывами летнего, совершенно земного, звука, мягко изгибающимися по касательной к осевым коммуникационным направляющим, служившим сейчас Збышеку тропинкой. Направляющие здесь заросли паутиной и пылью. Система была жестко замкнута вовнутрь себя, все ее гигантские ресурсы расходовались на контроль и поддержание нормальной жизнедеятельности населения Странной. По времени планеты, с орбиты материнского светила ее сорвали неким способом тысячелетие назад. Система, установленная в неведомых укроминах неведомым способом Неведомо Кем перед астроинженерной акцией, имела задачу обеспечить сохранность Странной во время внепространственных перемещений, погружения ее в спайковый зародыш С Той Стороны, и после выхода планеты из спайки По Сторону Эту. Мешок, сотканный, точно, из сброшенной оболочки спайки, устроила и стабилизировала в пространстве также Система. Некие неполадки во время перемещений Странной в подпространстве произошли с искусственным светилом (объект Взрыв), но аварийные свет и тепло (распространяемые странным туманом) включились вовремя, а само светило долго стояло на ремонте и было запущено только-только: неполадки оказались очень серьезными. Движителем планете служил океан на ночной стороне; энергию для себя и планеты Система генерировала, перемещая крупные массы воды способом, неведомым ей самой (автономная программа Прилив).