— Р-робинзоны космоса… нашу мать…

Дон невесело заржал. Он, как ни странно, читал обе книжки. Збышек попытался вторить ему, закашлялся и замолчал.

— Дон.

— А?

— Мне мокро.

— Как это? Ты ж в спецкостюме… Ну-ка… — Збышек, наконец, увидел Дона; Дон наклонился над ним, производя мини-рекогносцировку. — О! Збышек, вода все-таки поднимается потихоньку. Тебе за шиворот натекло. Давай я тебя посажу и включим сушку в спецкостюме. А то сдался ты мне с воспалением легких. Загнанных лошадей пристреливают. А мне патронов жалко.

— Спа… си… бо… друг… — выговорил Збышек по завершении процедуры.

— А вот будешь в следующий раз по полной тяге пристегиваться! — грозно сказал Дон. — Я вот — пристегнулся, и все дела! Кстати… я тут подумал. Ножик, Збых, твой. Шляпы ты не ешь. Я проиграл. Людишки — никчемные, базару нет. Ножик твой, в пару к твоему тесачку.

— А я… что… говорил!?

— Но парик — твой. Не забудь. Можешь пользоваться при еде ножиком. В философских спорах, браток, ты — того… потренироваться надо, варвар.

Збышек не нашел в себе сил спорить.

— Постарайся поспать, — заботливо предложил Дон. — Утро вечера мудренее. Под лежачий камень вода не течет. А солнышко — бог его знает, когда загорится. А тебе силы нужны. На парик. Он пластиковый. Непросто тебе будет! Но — надо, Збышек, надо!

Збышек уже спал. Впрочем, возможно, что так захотела аптечка…

Збышек спал, а Дон сидел на камушке, расположившись, как можно удобнее, и не скучал сам с собою — как он умел. Песенки пел, и даже мелодия к нему заглянула в среднее (то есть, расположенное у Дона внутри мозга, точно посередине меж ушей внешних) ухо, с предложением оценить ее, мелодию, настоящему знатоку и ценителю, и, возможно, если выйдет, воплотить в устойчивых звуковых колебаниях, имеющих основным тоном 440 герц…

Збышек спал, Дон сидел, и откуда им было знать, что “Калигулы” на орбите действительно нет. На всех парах, на половинной тяге привода Кумока, идет “Калигула” прочь от Странной Планеты, но Макропулус не предавал их. Когда киберпилот получает приказ — он его выполняет. Здесь все дело в том, чей приоритет весомей для кибера. Макропулус был всей своей нечеловеческой душой предан Маллигану и Какалову. Но Макропулус был киберпилот пограничного штурмовика, и прекрасно знал, что приказ старшего по званию выполняется немедленно и безоговорочно. Он сбросил в предполагаемом районе нахождения группы Маллигана все пять аварийных контейнеров, развернул штурмовик к планете кормой и стартовал.

Да, милостивые государи, Макропулус получил приказ. Приказ гласил: “Приоритет минус три оператор волчара никто немедленно приблизиться оптический радиус экспресс-лаба Ямаха-09 подсистема Авраамий цель операции установление надежной связи конец конец реприза реприза киберпилоту штурмовика калигула немедленно приблизиться оптический радиус экспресс-лаборатории…”

Сигнал был очень слабый. Макропулус чувствовал, что Нурминену требуется не просто надежная связь — ему нужна помощь. Оставалось только спешить и надеяться. И молиться за Маллигана и Какалова. Макропулусу было очень плохо. Но военный компьютер знал регламент и неукоснительно следовал ему. И стартовал немедленно. “Крышки” на орбите Странной Планеты больше не было.

Но Збышек мирно спал. Дон — тоже никого не трогал. А связи у них не было.

(Лирическое преступление)

Давно наступил день.

Жрец-Кормилец, местный человек в сером одеянии до пят, с неподвижным бледным лицом, черноволосый и высокий абориген, с короткошерстой овцой на плечах, пересек починенный подвесной мост, мельком удивившись целости его, осмотрелся и направился к конической скале, таящей внутри себя алтарь Последнего Бога. На полпути Кормилец остановился и закрыл глаза, готовясь услышать Голос.

И услышал Голос.

Голос спросил.

Кормилец ответил.

Голос приказал.

Кормилец повиновался.

Путь его лежал мимо Алтаря. Жрец шел кормить Испуганного Бога, а не приносить ему жертву.

Он обогнул скалу-Алтарь и стал подниматься по каменному карнизу выше. И скоро оказался точно над местом, где упал бот, где взрывами навалило камней, где медленно поднималась вода, где, одним словом, взбирались наверх два бравых скалолаза. Никто не может объяснить, почему они взбирались по стене, преодолев каковую, оказывались не со стороны деревни и леса, а с другой. Вероятно, эта стена показалась им, неопытным, более пригодной для восхождения.

Жрец-Кормилец прошел над ними, и в шлеме Дона бибикнул слабенький датчик. От неожиданности Дон чуть не сорвался вниз, вместе с микробоксом, висящим у него за спиной на портупее.

До карниза им оставалось пять метров. Жрец их не заметил. У Дона хватило ума и выдержки не заорать, а Збышек сигнала датчика не расслышал.

Через десять минут они выбрались на карниз. Дон недобро посмотрел в сторону, куда ушел абориген.

— Сейчас будет много боли, — зловеще пробормотал он.

— Чего это? — спросил Збышек.

— Туда сейчас прошел абориген, — указывая пальцем, произнес Маллиган, — и я намерен с ним познакомиться.

— Дон, а может, хватит? — прямо предложил Дону Збышек. — Я, если говорить совершенно откровенно, приключениями утомлен. Тем более — ребенок. Я против. Ну его к шутам, Дон! Устроимся, запустим маяк в шлеме, будем смиренно ждать “Калигулу”… а? Я против, Дон!

— Пошли, Какалов. Нужна информация, Какалов. Смирно! Пошли.

— Я хочу есть! И не забывай, я уже один раз оказался прав — насчет людишек. Ты сам признал, значит я прав и сейчас. Где орехи?

— Внизу.

— Почему!?

— Три кило. Впрочем, фестал я захватил. Погрызешь?

— Тупая белая ирландская скотина! Пошли. Датчик его ловит?

— Пока, да. Тихо идем, сливаясь с обстановкой.

— Господи, когда ты научишься связно и правильно разговаривать по-русски!

И они пошли.

Они настигли серого человека в тот момент, когда он привычно, в два приема, протиснулся со своей овцой в узкую кривую щель в скале, запирающей карниз. Абориген их не заметил.

— Ну, е-мае, пещерные люди… — пробормотал Збышек. — Микробокс не пройдет, Дон.

— Вижу. Останешься тут.

— Ничего подобного. Когда-то я не худо стрелял из пугача…

— Ты спятил, Какалов? Грохоту не оберешься!

— Да я ж не взрывать! Тихо-благородно, теплом, на малых оборотах…

— Обойму сожжешь всю…

— Ни псула…

Дону, при всей его решительности, бродить по пещерам в одиночку не хотелось. Он безропотно отошел, давая Збышеку место. Збышек, поплевывая на ладони, приблизился к щели, прислушался, покивал, вытащил пугач, настроил его, принял позу флагмана Макомбера и надавил гашетку.

Однообразные темно-серые стены, камень, камень, камень.

— Ты не забыл курсор включить?

— Не забыл, варвар, я никогда ничего не забываю.

— Так, Дон ловушка. Вот эта плита. Не наступи. Хорошо, что я много играл! Плевое дело — после ТОМБРЭЙДА-95. Слабаки лабиринт планировали. Только следи за курсором.

— Есть, шкип.

Камень слева, справа, снизу. Над головой — тоже камень, громоздкие свисающие глыбы, грубо обтесанные чьими-то давно уже мертвыми руками. Тихо пикает датчик. Абориген где-то впереди, не очень далеко, Дон и Збышек двигаются тихо. Ребенок спит. Дон не устает проверять. Не хватало еще плача. Впрочем, микробокс герметичен…

Но иногда все-таки подошвы слишком громко щелкают по камню, звук мечется в бесконечной ловушке, отражается от стен, пляшет, точно сумасшедший танцор на безлюдной площади, и, наконец, падает обессилено. Тогда напарники тормозят, замирают и долго прислушиваются.

Звук затихает. И снова — рождается. И снова.

Из ниши — лицо статуи. Не идола — статуи.

— Смотри, — говорит Збышек. — Видишь?

Дон кивает.

— Выключи очки, — говорит он. — На свету посмотрим.

Широкий луч закрепленного на его плече фонаря быстро дергается — вниз и вверх.