— И ты мне даже и двух слов сказать не успеешь, черная рожа, пся крев!?

— Да, Энди, выходит что так. И оцени, будь добра, какой я сейчас добрый, кроткий, как долго я не ругаюсь матом, оцени, птичка Энди, милашка, что я не сажаю тебя в карцер за неуставное обращение к командиру корабля, не расстреливаю за распространение паники перед строем, и вообще, чего я тебя, истеричку, слушаю?

По щекам Энди потекли слезы.

— Что с “Калигулой”, Дан, милый?…

— Не знаю я, что с “Калигулой”! — заорал Бояринов. — И прекрати здесь мне тут сопли по стенам развешивать! Грудастая ты стерва, нахваталась словечек, пся, бля, крев, видите ли!

Все-таки Дан Бояринов сорвался. Название погибшего, неизбежно погибшего, конечно же, погибшего, штурмовика, щепатой доской вставшее Бояринову поперек черепа в момент взрыва на Погосте, вызвало, наконец, у него нервный спазм. Впрочем, он склонен был этому радоваться. Лучше сорваться сейчас, выораться и выругаться. Он набрал полную грудь воздуху, но получилось немного не так.

Слезы на щеках техника Костанди высохли, словно не было их, она легко подошла к столу бригадира и крепко ухватила его за отвороты рубашки и, не особенно даже напрягаясь, вытащила из-за стола. Точнее — перетащила над столом. И бригадир повис. Совсем как Мбык Маллиган в самом начале нашего правдивого и увлекательного повествования, с той лишь разницей, что Бояринов висел головой вверх.

— Если ты, старый педрила, — сказала Костанди наблюдая за выражениями лица Бояринова снизу вверх, — еще раз повысишь на меня голос, или грязно меня обругаешь, я тебя пополам порву. Понял?

— Понял… — прохрипел Бояринов. — Поставь меня на пол. Тварь двужэйная.

— Я подумаю, — сказала Энди.

— Пожалуйста, — попросил Бояринов. — Кошелка дешевая.

— Уже лучше, — саркастически похвалила Энди и выполнила просьбу начальства. — Живи.

Дан Бояринов сглотнул, потер шею и вернулся на свое место, которое несколько секунд назад покинул столь экстравагантным способом.

— Энди, — сказал он, — я действительно не успел тебя предупредить. Ты же знаешь Маму Ларкин… А мне многое нужно было увидеть самому. Я летал к трах-тадах оболочке этого мур-мур-мур мешка, пробел, пробел, накрывшего Погост. Зонды пускал.

— Данчик, ничего? Ни писка, ни шороха?

— Нет, дорогуша. Ни писка, ни шороха. Зонды гаснут под оболочкой мгновенно, теряют управления и отскакивают. Большой телеспутник ткани мешка не пробивает, а ты говоришь — писк, шорох… Пытался лазером посветить — гаснет… Свет сворачивается. Киберы воют. У людей голодные обмороки — повально, бог его знает почему… Я отозвал всех. Ближе чем на десять секунд подходить к мешку нельзя. Вот что я знаю, вот, Энди. И весь, траханный и так и эдак, сказ.

Бояринов покосился на Энди.

— Ты, Энди, смотри, стул сзади, сядь-ка, и вот, водка в графинчике, выпей, дорогуша. Это приказ, бортинженер!

Девушка села и опустила плечи.

— Дан, — сказала она тихо, — ну почему все так плохо, Данни?

С момента “ноль” (так Макропулус, склонный к высокой поэтике, назвал начало катастрофы) прошло два дня. По корабельным часам, естественно. Группа Маллигана в составе “оба” и в режиме “все наверху” неотлучно торчала в рубке, беспрерывно курила, допивала пятый (на рыло) литр кофе и вяло переругивалась, время от времени делая, саркастически усмехаясь, попытку связаться с внешним миром. В описываемый момент дискутировалось (в третий уже раз) безответственное поведение Дона, которого Збышек обвинял во всех грехах, исключая, разве что, смертный.

— Так что ты там готовил, предатель, глупый белый человек и жила? — елейным голосом спрашивал Збышек.

— Суп из морских гребешков, — покорно отвечал Дон, с тоской рассматривая изображение планеты, красующееся на экране обзорного монитора. Планета была уже близко. Несколькими часами раньше он отдал Макропулусу приказ к ней приблизиться и, вообще, выйти, что ли, на орбиту…

А планета выскочила из спайки странненькая. Собственно, в странном месте, образовавшемся вокруг группы Маллигана, никакой другой, кроме как до предела странной, планеты быть и не могло. Связь с внешним миром устанавливаться не желала. “Калигула” и патрульник Авраамия пребывали в безвылазном мешке, объемом (по противоречивым, и, тем не менее, усредненным данным, из-за которых Макропулус и Авраамий лаялись в голос полчаса; все-таки задействованные блоки сознания бортовых компьютеров здорово замедляют их работу), так вот, объемом десять ноль восемьдесят три кубических световых минуты. На внутренней поверхности сброшенной спайкой оболочки плотоядно клубилась, хорошо видимая на сканере, тысячеединичная гравитация. Испытывать корабли на прочность посредством подхода к оболочке никто не возжелал — ни человек, ни кибер. Сканеру все почему-то верили.

Люди всегда инстинктивно жмутся к знакомым вещам. Наиболее знакомой вещью в мешке являлась планета, поскольку выглядела нормальной. В этом, собственно, странность и заключалась… Но все-таки Дон приказал Макропулусу к планете подойти. По принципу (цитата): “Я вижу наверху какой-то купол и целюсь в него.” — “Зачем?” — “Это единственное, что я вижу.” (Конец цитаты).

— Суп он жрал! — вяло взорвался Збышек. — Из морских вошебоек! Ты какого хренища вообще из рубки ушел? И что теперь большой ирландский дуботолк прикажет делать, пся крев?

— Отклянь! — рявкнул Дон угрожающе. — Не то врежу!

— Это приказ? — сарказм, ползущий от Збышека во все стороны, можно было начинать разгребать лопатой.

— Это предупреждение! И, если уж подходить со всей педантичностью, то гребешков ты сожрал неизмеримо больше, чем я.

— Когда бы это?

— Тот кусок, который ты вынул у меня из кармана.

— Ты сам его вынул. Так эта дрянь и есть морской гребешок?

— Угу.

— Мне следовало догадаться! Что еще, кроме морского гребешка, может торчать у тебя из кармана?

— Ничего, — согласился Дон. — Разве что — кроличьи уши. Но они обычно торчат из кустов.

Збышек сглотнул. И ругаться ему вдруг расхотелось. Надоело.

— Да и будь я в рубке — что я смог бы сделать? — немного погодя сказал Дон виновато. — Сам же видел, как оно все было быстро. Раз — и лопнуло.

— Ну, — неуверенно промычал Збышек, чувствуя, что сейчас сморозит глупость, — ты мог бы попробовать вывернуться… отвернуть, что ли…

— Я и вывернулся, — сказал Дон. — Я очень удачно убрался с дороги у летящей кастрюли с супом. И рад этому несказанно. И ты, варвар, радуйся. Потому что в ином случае ты имел бы на руках значительно большее бедствие, чем новая спайка с лезущей из нее планетой — обваренного меня.

— Да, — согласился Збышек, сопоставив все “за” и “против”, - глотка у тебя луженая. Я бы не вынес. Так что делать будем?

Дон дернул плечами:

— Спроси у Макропа. Может, у него появились какие-нибудь мысли по этому поводу?

— Макроп, — позвал Збышек. — У тебя появились какие-нибудь мысли по этому поводу?

— Для точных расчетов не хватает информации, — немедленно откликнулся компьютер.

— Эх ты, — укорил Збышек, — искусственный интеллект… умник…

— Виноват, сэр.

В голосе Макропулуса прозвучали фальшивые нотки искреннего раскаяния.

— Не переживай, — сказал Дон. — Збышек шутит.

— Я понимаю, сэр, — ответил искусственный интеллект. — Я — тоже.

— Он это серьезно? — Дон посмотрел на мрачно веселящегося Збышека. — В смысле… Я имею в виду — он понимает юмор?

— Я и сам не знаю, — признался Збышек. — Но иногда мне кажется, что понимает. Вот сейчас, например.

Впрочем, конечно, за истекшие двое суток загробного существования, информации у группы Маллигана поприбавилось. Если считать информацией ощущения. Информация давалась в ощущениях. Их было довольно много, и во многом ощущения Дона и Збышека совпадали. В мешке, который для простоты они уже прозвали Пыльным, им ничего, считали они, не угрожает, поскольку пространство вокруг “Калигулы” относительно стабилизировалось, вполне обычный вакуум, в вакууме плавают два корабля и аккуратная, земного типа полутяжелая планета. Спайка рассосалась, кораблей НК не выплюнув. Возникало предположение, что их и не было, а планету в дальних далях спайка сглотала естественным, так сказать, путем. Но одновременно возникало также предположение, что никакого естественного пути места не имело, потому что естественным путем спайка содрала бы, конечно, прежде всего, с планеты атмосферу, возвышенности и воду. Авраамий подсчитал, что планета выскочила из канала со скоростью 0,9 световой. О каком же естественном пути идет речь? Хорошо. Тогда немедленно возникало предположение, что в спайковый зародыш планету запихали, непонятно как и чем прикрыв от скоростей и гравитационных флюктуаций, НК. Неведомо, мать иху так, Кто. В качестве, например, Большой Мины. Или в качестве Плацдарма. Погост всегда был пустым местом, вот они и подумали, что никто не заметит. И жестоко просчитались! Надлежит героически и немедленно пресечь их злонамерения. Вдарим из “Баймурзы”, а того лучше, снимем с “Калигулы” резервный сингулярник, разгоним его на полную мощность, замкнем, да и сбросим аккуратно в атмосферу. Каково? А если там люди? А в Галактике, что, не люди?… Давай сначала пойдем посмотрим. Ладно, Дон, пошли посмотрим, что там за планета такая. Пошли посмотрим, согласился Дон.