Папа рассказывал, что до 1950 года, таджиков в Душанбе, можно было пересчитать по пальцам. Уже после войны, на окраинах столицы Таджикистана, в кишлаках по берегам реки Душанбинки, в глиняных хижинах без воды и света, стали появляться бомжевидные аборигены. Где таджикские женщины мылись (и мылись ли вообще?) в обычную для Таджикистана 45-градусную жару, папа не знал. Кушали аборигены исключительно руками и размножались с неприлично высокой скоростью.
Но в центральных районах Душанбе, образование и культура - были на 100% русскими. Великолепный оперный театр, учебные и медицинские учреждения, институты высшего образования - были укомплектованы людьми, исключительно русской национальности.
Как и во всём государстве СССР, таджикское Управление НКВД арестовывало "врагов народа" для отчетности и отправляло их по этапам в ГУЛАГ. Как и во всём государстве, самой читаемой газетой в папином родном городе - была "Правда".
"Когда я вырасту, я тебе покажу "врага народа"!", -Лёша не представлял, как можно разделаться с собственным сыном, если только он не подлый пионер-предатель Павлик Морозов. "Да, серьёзно тебе, папаня, мозги в детстве промыли", - думал он в такие моменты. - "До сих пор колбасит!". Лёша сочувствовал своему родителю, но старался сократить общение с ним до минимума.
Папа вел себя совершенно наоборот. Он ходил за сыном по пятам и выуживал из него информацию. Вид информации папу не интересовал, он желал быть в курсе всего происходящего. Учёба, друзья, учителя и даже Лёшины мысли по любому вопросу: всё представляло для папы жуткий интерес.
"Угораздило батю появиться на свет таким любопытным. На работе в институте, коллеги, тоже наверное вешаются", - Лёша тяжело вздыхал, но отделаться от назойливого предка, было выше его сил.
Обилие мыслей в Лёшиной голове сильно мешало ему сосредоточиться. Домашние задания продвигались с натугой. То ему мешала хлопающая форточка на кухне, то стук молотка в соседней квартире. Лёша встал и постучал по батарее. "Мы тоже можем стучать. И заметьте, совершенно бесплатно! - фраза ему понравилась. - Надо будет запомнить", - он сложил тетрадки с недоделанными заданиями и пошёл одеваться в школу.
"Придётся списать у Плитышки", - пришла заурядная по своей обыденности мысль.
***
"Плитышкой", в классе называли Сашу Плиту, мальчика, как две капли воды похожего на Александра Демьяненко, то есть Шурика. Светлые волосы, очки, взгляд и походка: всё это удивительно совпадало с главным героем гайдаевских комедий. Плитышка добросовестно тянул учебную лямку. Персональных друзей у Плитышки не было, он жил "премудрым пискарём" и старался не нарываться на неприятности, "прогибаясь" в тот момент, когда на него начинали давить. Занимался Плитышка, с самого первого класса, на все пятёрки.
"Списать у Плитышки" - был аварийный вариант, в случае, когда никто из лёшиных друзей ничего не сделал из домашних заданий. Бывало и такое.
Второй заядлой отличницей в классе - была Лена Маценко, по прозвищу "Мацеша". Мацеша, в отличие от Плитышки, гнула пальцы и изображала из себя крутую.
Списать домашнее задание у Лены, не было ни возможности, ни желания. Как только Лёша приближался к ней, он сразу напарывался на высокомерный взгляд и независимую позу. Поскольку Мацеша была девочкой, то прессануть её - не было никакой возможности. А также уговорить, либо предложить ей свою дружбу. Подруг у Лены ( а тем более друзей) не было: ни в первом классе, ни в последующих.
По рассказам лёшиной мамы, выросшей в украинском Житомире, заносчивость и высокомерие -были национальными чертами всех хохлов, к роду которых и принадлежала девочка-отличница Лена.
Насчёт "всех хохлов" или "не всех", Лёша ответить затруднялся. "Наверное и бывают среди них приличные люди, - подумал он. - Нельзя же всех грести под одни грабли".
Правда, сугубо личное мнение мамы подтверждалось и его личными наблюдениями.
В параллели на год младше, учился некий Проценко. Как понимал Лёша, Проценко был одного поля ягода с их Леной Маценко. Очень крупный мальчик, с упитанным лицом и аналогичной нижней частью туловища, имел цепкий надменный взгляд, который постоянно (и с раздражением) фиксировал на себе Лёша. Проценко не был хулиганом, не посещал курилку и одевался очень прилично. Но его взгляд и высокомерная походка... Да ещё эта неприятная ухмылочка... Как говорили приблатнённые лёшины друзья "гнилая ухмылочка"... Эти составляющие выделяли Проценко из толпы малолеток.
Поскольку, остальные школьники из младшей параллели, с фамилиями, типа Ивановых, Петровых и прочих Сидоровых, не обладали свойствами Проценко, Лёше ничего не оставалось, как отнести его манеру поведения на генетически-наследуемые признаки рода с украинской фамилией. "Родился таким. И будет таким всю жизнь" - подытоживал он.
"Судя по внешнему виду, из него вырастет ещё та гнида ... - вертелась навязчивая мысль. - Люди, обладающие таким циничным взглядом, считают себя главнее других и всю жизнь смотрят на окружающих с презрением (и снисходительной усмешкой), как на мелких насекомых".
Следует отметить, что однажды, он, со всего размаху, всё-таки врежет по соплям этому высокомерному малолетке, после того, как Проценко, возвышаясь над головами десятка своих одноклассников и чувствуя себя в безопасности, ляпнет обидную фразу в отношении проходящего мимо Лёши.
Далее, будет и участок милиции в Горьковском саду, куда милицейский патруль доставил дерущихся. И где стадо баранов, числом 10, впоследствии напишет объяснительные о том, что одиноко гуляющий по ул. Революции Лёша "сам неожиданно на них напал", а также ехидные улыбочки ментов, не поверивших ни одному слову верных соратников наглого хохла.
Но это будет, только через несколько лет, когда Лёша уже не учился в 9-й школе.
***
Лёша любил заниматься во вторую смену. Вставать спозаранку было ему невмоготу, Лёшу больше привлекал тот неспешный образ жизни, при котором уроки начинались в 14-30, а заканчивались самоволкой по собственному усмотрению. Часто, на Лёшины самоволки соблазнялись другие ученики, а подуставшие за день учителя не особо рвались собирать беглецов обратно. Всех всё устраивало.
Семиклассникам не грозили выпускные экзамены, поэтому учёба не напрягала, а жизнь вне школы становилась всё интереснее.
***
В один из слякотных осенних дней, Лёва Шлыков где-то раздобыл магний. Даже название этого металла, производило на Лёшу магическое впечатление.
Глядя на то, как Лёва, неторопливо крутит в руках пробирку с серебристым порошком, он заворожённо смотрел на её содержимое.
"Магний - это то вещество из которого получается яркая фотовспышка", - вспомнилось из лекции в посещаемом Лёшей фотокружке во Дворце Пионеров.
Руководитель кружка подробно рассказывал слушателям, как раньше велась фотосъёмка в затемнённых условиях. "В 1887 году Адольф Митте анонсировал смесь магния с бертолетовой солью, получившую в английском языке название flash-powder. Кроме бертолетовой соли в качестве окислителя использовались также азотнокислый аммоний и марганцевокислый калий" - вещал лектор. Дети запоминали.
"Чтобы ярко вспыхнуло - нужны магний и марганцовка" - сделал вывод Лёша. Вспышка, феерверк, а может быть и взрыв - это то, о чём Лёша страстно мечтал, и он, боясь спугнуть удачу, осторожно спросил у Лёвы:
- А там, где ты взял, ещё есть?
- Есть, но информация продаётся, - важно ответил Лёва.
- Сколько? - с тоской в голосе спросил Лёша. Денег, как всегда, хронически не хватало.
- Продаётся не за деньги. Гони пятьдесят грамм марганца и пойдём за магнием,- Лёва многозначительно посмотрел на своего друга Кыпу, стоящего неподалёку с самым безучастным видом.
