- А знаешь, почему у нас снова произошёл политический кризис?

- Нет. И почему?

- Оказывается, кабинет Мюллера не просто так перессорился между собой и ушёл в отставку. Для президента это стало очень удобным поводом прибрать всю власть в свои руки. Гинденбург решил, что назначать канцлера теперь будет единолично.

- А как же выборы?

- А что выборы? Партии получат голоса, голоса пересчитают в места в парламенте, а канцлером станет тот, кто понравится президенту. Может лидер победившей партии, а может быть я или ты.

- Да ладно, - смущенно улыбнулась Лили, - так ведь не может быть.

- Что значит, не может? Разве я могу тебя обманывать, милая? Они изменили конституцию, и теперь Гинденбург решает всё. Между прочим, выборы в парламент состоятся через полгода. Не знаю как у тебя, а у меня уже аллергия на выборы. Сколько их было за одиннадцать лет? Пять? И это только в парламент. И проходят они каждые два года. Такое ощущение, что партиям некогда работать, они постоянно готовятся к новым выборам. А теперь ещё эти национал-социалисты. Кто бы мог подумать, что они пойдут на выборы, и с ними всерьёз начнут считаться. Хотя, даже если их партия туда пройдет, Хитлера там всё равно не будет.

- А почему? Он ведь их лидер.

- Лили, солнышко, я ведь тебе уже сотню раз говорил, почему. У него нет гражданства. От австрийского он отказался лет пять назад, когда вышел из тюрьмы, а веймарское ему так и не дали. И вряд ли дадут. Люди, что устраивают государственные перевороты, такой милости не удостаиваются.

- Но у Хитлера много богатых сторонников, - заметила Лили. - Что, если они ему помогут?

- Его партии и так помогают в исчислимом денежном эквиваленте. Если мои расчёты верны, то партия национал-социалистов за последние пару лет потратила шестьдесят миллионов марок, это как минимум. Максимум двадцать пять из них это партийные взносы. А откуда взялись ещё тридцать пять - крайне занимательный вопрос. Кирдорф, этот рурский магнат, говорил, что отчисляет партии по пять пфеннигов с тонны угля. Это двенадцать миллионов за два года. Но Кирдорх поклонник нацистов. Другие промышленники так не поступают. Максимум что с них мог получить Хитлер, это миллион, на большее они не расщедрятся. Остаются двадцать два миллиона, и я не знаю, кто их дал.

- Может ты ошибся в расчётах затрат?

- Ошибся? Да скорее всего я их непростительно преуменьшил. Ты видела эти толпы штурмовиков? А их форму? Ты только представь, сколько нужно денег на пошив формы тысячам человек? А ещё выдать им зарплату. Сейчас люди ведь не просто так идут в штурмовые отряды, они знают, что там им дадут денег за то, что они будут личной хитлеровской армией. И это при нынешней-то безработице. Слышишь, Данни, может тебе записаться в штурмовой отряд, подзаработать? Хотя, нет, кажется, тамошняя публика из-за чего-то недолюбливает евреев.

- Я не еврей, - недовольно буркнул тот, - я не знаю ни идиша, ни ладино, только немецкий, потому что меня воспитывали как немца. Немец я и есть. И к синагогам я никогда и близко не подходил. Я атеист, понимаешь?

- Да ладно тебе, ладно. Атеист, так атеист, - отстал от него Отто, снова переключившись на волнующую его тему. - И всё-таки, Хитлер гениальный человек, раз придумал привлекать людей на свою сторону трудоустройством. И богатый... Двадцать два миллиона...

- Не может быть, чтобы у тебя не было версии, - не отставала от него Лили.

Немного помедлив, Отто пространно изрёк:

- А ты знаешь, почему политикам запрещено получать пожертвования из-за границы?

- Нет. А почему?

- Потому что под маской сочувствия, как правило, оказываются заинтересованные лица. И однажды они заставят подкупленного политика отрабатывать гонорар.

После этого разговора Отто пропал из города на два месяца и по возвращении тут же примчался в дом Метцев-Гольдхагенов.

- У меня просто сногсшибательная информация! - Одним махом Отто осушил чашку горячего кофе, даже не заметив этого, а после возбуждённо поведал, - В 1923 году, перед самым путчем Хитлер был в Цюрихе. И привёз оттуда немалые деньги. Во франках и долларах!

- А зачем швейцарцам давать ему деньги? - спросила Лили, ибо сидящего рядом Даниэля Цюрих абсолютно не интересовал.

- В том то и дело, что не швейцарцы. Швейцария - это глобальный финансовый центр. Деньги стекаются туда со всего мира и расходятся по всем страны. К тому же Швейцария вечный нейтрал. Там нет заинтересованных сил, там есть только обслуживающий персонал.

- Ну, так кого он обслуживает? - не выдержала Лили. - Не томи, а то я умру от любопытства.

- Это серьёзно, Лили, понимаешь, - предупредил её Отто и внимательно посмотрел на девушку, - если я ошибусь, это может стоить мне карьеры.

- Я никому ничего не скажу, - заверила его Лили. - И Данни тоже, правда?

Гольдхаген только кратко кивнул, после чего Отто вкрадчиво продолжил свой рассказ:

- У меня есть источник, приближенный к Хитлеру. Он сам журналист, вернее хочет, чтобы все так думали, особенно я. Недавно мы заговорили с ним о заграничных поездках. Он сказал, что в начале двадцатых годов часто бывал в США. И мне так же достоверно известно из независимого источника, что он курьер и через него идут некие финансовые потоки к национал-социалистам. Я не знаю их истинные объемы, но судя по секретности, с которой всё обставлено, подозреваю, что немалый. К тому же, помнишь, как в начале двадцатых штурмовики собирали пожертвования для партии?

- Да, они ходили с кружками для мелочи. Кто-то даже им что-то давал. А потом был путч...

- Не видишь странности?

- Нет. А что не так?

- Да ты вспомни, что творилось семь лет назад. Помню я из издательской кассы со всех ног бежал со своим жалованием в столовую, чтобы успеть заказать обед пока через час цены не поднимут в десять раз.

- Ах, точно. Я уже начала забывать, как мы следили за курсом доллара каждый день.

- Успела привыкнуть к красивой жизни, - констатировал Отто. - А представь, что происходило в такой нездоровой финансовой атмосфере с партийной казной.

И, догадавшись, Лили воскликнула:

- Так она должна была обесцениваться каждый день!

Не без удовольствия Отто согласно кивнул и тут же заметил:

- А штурмовики не выглядели голодранцами.

- И, правда, почему?

- Валюта. Лет семь назад только валюта имела ценность, но никак не марка. А в Германии водились только марки. Стало быть...

- Ты всерьёз считаешь, что национал-социалистов финансировали из-за границы?

- Почему же "финансировали"? Думаю, их и сейчас щедро одаривают.

Когда домой после службы в ратуше вернулась Сандра, она не очень-то обрадовалась присутствию Отто Верта. А он и вовсе не обратил внимания на её появление, продолжая и дальше разоблачать нелюбимую им партию.

- Так ты считаешь, - расспрашивала его Лили, - что сейчас, когда в США финансовый кризис, кто-то оттуда может оплачивать избирательную кампанию национал-социалистов? Разве такое может быть?

- А почему нет? - развёл руками Отто. - Я очень сомневаюсь, что американские банкиры вроде Рокфеллеров сильно обеднели от этого кризиса. Если у населения убывают деньги, значит, куда-то они прибывают. Почему бы не в хитлеровскую кассу, через манхэттенский банк, например?

- Ну, не знаю, - надула губки Лили. - Зачем это нужно американским банкирам?

- За тем же, зачем и швейцарским. Они обслуживают иностранные интересы.

- И чьи же? - неожиданно для всех спросила Сандра.

- Например, Англии, - тут же ответил ей Отто. - Писал же Хитлер в своей книжонке, что Германии нужно заключать союз только с Англией. У меня такое ощущение, что этой книгой уже зачитываются в лондонском МИДе. Вообще-то, я собираюсь всерьёз исследовать это направление. Мне нужны более веские доказательства, чтобы написать разгромную для национал-социалистов статью, как раз ближе к выборам. Думаю, избирателям будет интересно узнать, что Хитлер печётся не о немецком народе, а о прихотях своих островных кураторов.