– И все же, здесь не очень удобно, – осторожно произнес Ник, заметив, что всхлипы прекратились.

Малена подняла к нему просветлевшие глаза и улыбнулась одним уголком рта.

– Хватит на сегодня испытаний, – заключил молодой человек. Его тронуло усталое выражение лица девушки.

Малена покорно дала надеть на себя туфли, после чего Ник помог ей подняться. Только сейчас она заметила, что на улице сильно похолодало. Ее трясло, зубы отбивали мелкую дробь. Ник быстро оценил ситуацию, снял куртку и накинул ей на плечи. На миг Малена прикрыла глаза, наслаждаясь его запахом и теплом. Неожиданная забота приободрила ее, и она была готова идти хоть до самого отеля, однако, с первых шагов стало ясно, что путь будет не из легких – на высоченных шпильках Малена едва могла передвигаться.

– Выйдем к Уэстерн авеню, поймаю тебе такси, – решил Ник, увидев, как сильно она хромает.

Плечи девушки опустились, мысленно, она проклинала себя. Как же хотелось продлить эту встречу! Машина вмиг доставит ее до отеля, не давая возможности познакомиться с парнем поближе, и Малена не могла этому воспрепятствовать – слишком болезненно давался каждый шаг.

– Куда делись твои спутники? – спросила она, пытаясь отвлечься от грустных мыслей.

– Они будут ждать меня в другом месте, – ответил Ник настолько сухо, что второй вопрос про ту девушку, которую Малена видела рядом с ним, так и замер на языке.

Оставшийся отрезок пути они проделали в абсолютном молчании, но это больше не тяготило. Ник уверенно вел к намеченной цели – судя по всему, он отлично знал город. Обретя утраченное здравомыслие, Малена поразилась, какой огромный путь одолела, ведомая безрассудными идеями.

Теперь дорога отлично освещалась, район казался более живым, хотя людей по-прежнему не было видно. Им так и не встретилось ни одного такси, поэтому Ник остановил попутную машину и был вынужден сопровождать девушку до отеля. Это обстоятельство не могло не обрадовать Малену, в присутствии молодого человека она чувствовала себя уверенно и спокойно. Совсем скоро, ей предстоит снова стать дочерью Говарда Беннингтона и выдержать неподражаемый приступ гнева. Совсем скоро ей будет казаться, что Ника никогда не существовало, а это приключение – оскароносная игра опьяневшего разума. Бессмысленны попытки унести с собой живой образ, впитать волшебную атмосферу вечера, запомнить каждую деталь – в мире Беннингтонов чары развеивались под натиском здравого смысла.

Малена мгновенно напряглась, едва завидела силуэт «Лэнгхэм Чикаго». Она не хотела дальнейших, абсолютно очевидных событий, лучше лишиться сознания! Почему никто не может выпасть из реальности на то время, когда тебя ожидает нечто неприятное? Почему обязательно переживать секунду за секундой, слышать каждое слово? Может быть, она так страдает, потому что до отвращения труслива? Весь день она вела себя сумасбродно, знала, на что идет, но, тем не менее, отважилась рискнуть. Куда исчезла смелость? И было ли это адреналиновое чувство смелостью? Храбрым назовут человека, который, зная о последствиях, все равно поступит, как задумал; человека же, который надеялся на отсутствие последствий, скорее назовут безумцем. И Малена не могла отнести себя к первому типу людей. Она твердила себе, что не боится реакции Говарда, но это было бахвальством, она просто старалась не думать о том моменте, когда увидит разгневанное лицо отца, заплаканные глаза матери. В этот вечер она думала лишь о себе, оттого было просто чувствовать себя свободной и действовать без оглядки. Как только в разум вторгаются мысли о других, дорогих тебе людях, ты перестаешь быть свободным, сколько бы ни твердил себе об этом.

Они попрощались просто, без лишних слов. Малена неловко поблагодарила молодого человека за спасение, он лишь отмахнулся и попросил ее впредь быть осторожнее. Видя душевное смятение девушки, Ник воздержался от привычных ироничных фраз, и ободряюще потрепал ее за плечо. Без труда угадав вопрос, обжигающий губы Малены, он поспешно ретировался, оберегая себя от ненужных обещаний. Она позволила себе грустную улыбку, но не стала удерживать парня. Ворота захлопнулись, Малена снова дома…

Когда последние надежды развеселить себя были потеряны, Малена решила, что снова ляжет спать. Но уже через пять минут, ей пришлось встать: в комнате было слишком светло, несмотря на плотно задернутые шторы, и это безумно раздражало. Не хотелось ни спать, ни есть. Больше никаких занятий для себя Малена придумать не могла. Сколько было у нее планов в первый день приезда, но вот, спустя неделю, она на стену лезла от скуки и безумно хотела вернуться домой.

С трудом заставляя себя двигаться, Малена доплелась до окна и устроилась прямо на полу. Найдя в куче оберток еще не съеденную конфету, она с удовольствием принялась ее грызть. Во рту все время стоял кислый привкус, поэтому сегодня, беленькие зубки девушки подверглись жестокому испытанию сахаром.

Вид на Чикаго, открывающийся из окна, не вызывал в душе прежнего восторга. Депрессия наглыми волнами топила все красивое и радостное, оставляя после себя руины и погасшие головешки чувств. С каждым днем разрушения становились все более масштабными, но Малена не сопротивлялась. В серости дней, в вязкости мыслей она находила определенное удовольствие. Казалось, что клетки мозга начали отмирать, а потому сохранять активность и ясные мысли было слишком трудно. Залечь, затаится – вот ее единственное желание. Малейшее движение могло разрушить хрупкие стены, но она надеялась, что со временем баррикады станут прочнее и позволят схорониться за ними до лучших времен. Только, в лучшие времена девушка не верила, и даже была уверена, что не желала их.

Никто не нарушал ее одиночества, никто не мог вырвать из плена мутных переживаний, безотчетных страданий. Крупная ссора с отцом оградила Малену от общения с родителями, и теперь она целые дни проводила в комнате, не желая вспоминать о мире, что начинался сразу за закрытой дверью. Собственно ссорился в тот вечер только Говард, Малена же сохраняла молчание до тех пор, пока отец не высказал все, что думал о ее поведении, а затем удалилась в спальню, где по собственной воле заперла себя. Уговорами занялась мать – Говард был слишком рассержен и до сих пор ни разу не пришел к дочери. Эмили вскоре тоже сдалась, но не забывала при этом приносить поднос с едой к порогу комнаты три раза в день. Иногда Малена тихонько приоткрывала дверь, предварительно убедившись, что за ней никого нет. Для этого она ложилась на живот и подсматривала в щель, вся обратившись в слух, так что она уловила бы и малейший шорох. Все это походило на паранойю, но девушка не желала никого видеть, а еда, как ни крути, необходима, молодому организму.

С момента ее ночного приключения прошло уже три дня, и сегодняшний день ничем не отличался от предыдущих. Разве что утром она не нашла подноса с едой. Вероятно, Говард запретил жене поддерживать бойкот дочери и решил ослабить ее голодом. Он ждал, пока все глупости покинут юную голову, и Малена, устав от укусов разъяренной совести, придет с повинной. Но девушка не собиралась сдаваться, она считала свой мятеж справедливым и, по-прежнему, хотела для себя свободы действий. Она бы никуда не сбежала той ночью, если бы отец не ставил ей заграждений на каждом шагу. Малене доводилось слышать и читать про детей из самых состоятельных и респектабельных семей, которые в один миг начинали вести себя неадекватно, ударяясь в беспробудное пьянство, связываясь с наркотиками и криминалом, и теперь она уже не считала их сумасшедшими, и где-то даже могла понять, почему они так поступали.

Как часто Малена вспоминала слова отца, резкой болью отдавались они в самом сердце: «Ты должна…», «Ты не можешь себе позволить…» – без конца повторял он, будто хотел выгравировать это у нее на лбу. А ведь он не знал и половины всей истории. Говард не знал, что Малена сама забрела в незнакомый район, и что ей угрожали ножом. Она, как могла, смягчила историю с ограблением, поэтому главное, о чем говорил Говард в то утро, касалось вовсе не жизни дочери, а неудобного положения, в которое она его поставила своей выходкой. В этом был весь ее отец. Малена не могла припомнить, чтобы когда-нибудь раньше ей приходилось сомневаться в его любви к ней, теперь же эта мысль не выходила у нее из головы. Она уже не была уверена, что Говард видит в ней живого человека, а не очередной элемент своего глобального бизнес-плана.