Услышав крик Фила, Кай облегченно вздохнул, и допустил ту же ошибку что и со Стигом. Он отвел взгляд от лежащего парня, и посмотрел на темнеющую громаду недостроенного завода. Рука, уставшая держать тяжелый обрез, опустилась, и стволы вместо спины уставились в землю.
Алик, чутко ловивший каждое движение Кая, кинулся на него. Плечом ударил в раненый бок, Кай закричал от боли и чуть не выронил обрез, свалил его на землю и испуганным зайцем кинулся к спасительным зарослям.
-- Фил, он уходит!
Пересилив боль Кай поднял обрез, ходившие ходуном стволы поймали спину убегающего парня. Еще пара секунд и этот упырь скроется в лесу.
Я услышал сдавленный крик боли и крик Кая.
-- Фил, он уходит!
Мне очень хотелось самолично скрутить башку этому сучку, но я не колебался ни секунды принимая решение:
-- Вали его, Кай, вали!
Из темноты леса сухо треснул сдвоенный ружейный выстрел.
Я подскочил к Нике:
-- Малыш, сил хватит спустится по веревке?
Она неуверенно кивнула.
-- Я спущусь первым, ты следом. Внизу, я тебя подстраховать. Справишься?
Ника подвигала плечами и кивнула уже более уверенно:
-- Постараюсь. Только ты тоже постарайся меня поймать, если я сорвусь. -- Она слабо улыбнулась.
-- В этом не сомневайся.
Я прикоснулся к ее щеке губами, и подергав веревку, начал спускаться. Через несколько секунд я стоял под проломом и махал Нике рукой:
-- Давай, это не сложно.
Ника спускалась медленно и осторожно, в самом низу, когда до земли оставалось метра полтора, я подхватил ее на руки и так, прижав к себе, направился к Каю.
Старый уголок скособочившись сидел на смятой траве, баюкая в руках здоровенный обрез. Я поставил Нику на землю и склонившись над ним, прикоснулся к плечу.
-- Ты как?
-- Ты знаешь, но мне кажется я стал слишком старым для таких передряг. -- Кряхтя он поднялся, оттолкнув протянутую ему руку. -- Но кажется порох в пороховницах остался.
Взглянул на мое он добавил:
-- Только про ягоды не надо шутить.
Я кивнул, соглашаясь:
-- Этот, ушел?
-- От дяди Кая еще никто не уходил.
Он мотнул головой в сторону леса:
-- Там он.
Только теперь я разглядел в высокой траве неподвижно лежащее тело.
-- Стиг?
-- Холодный. Бульдога, Лешего и девок я отпустил.
-- У меня там тоже один труп - Пень.
-- Ты его?
-- Нет, Клест постарался, по ошибке. Хотел меня, получилось его.
-- А Клест где?
Я пожал плечами:
-- Я его вырубил. Если не дурак, когда очнется слиняет, куда подальше.
-- Дела. -- Протянул Кай задумчиво глядя на замершее тело Алика. -- Что делать будем?
Я обнял Нику за плечи, чувствуя как она дрожит.
-- Все, малыш, все кончилось.
Она отчаянно замотала головой, теснее прижимаясь ко мне:
-- Как же так Фил, столько мертвых, как это произошло? Почему?
Я не успел ответить, за меня это сделал Кай:
-- Это жизнь девочка, а там где жизнь, всегда смерть. Стиг, с бандой, всегда по краю ходил. Рано или поздно его бы шлепнули. Не мы, так другие. Я собственно этого и не планировал, он первый из меня труп решил сделать, просто не повезло ему, на моей стороне удача была. Этот ваш, маньяк, я уж не знаю подробностей, но если он девку порешил, тебя, Ника, похитил, и поиздеваться решил... Фила на перо посадить задумал, то туда ему и дорога. Так я думаю.
-- Я понимаю, но...
Ника заплакала тихо, жалобно и отчаянно.
Я гладил ее по голове, и ничего не говорил, пусть поплачется, легче будет.
Я повернулся к Каю:
-- Следы заметать надо, и... Петровичу звонить.
-- Думаешь стоит?
-- Не знаю, но делать что-то надо. Так это оставлять нельзя.
Я кивнул Каю на Нику. Он все понял, подошел, погладил ее по плечам и что-то зашептал на ухо.
Я высвободился из ее рук:
-- Ника, с Каем иди, он тебя в машину отведет.
14
Я смотрел на тело, одиноко и неприкаянно лежащее на обочине тропинки.
Алик скорчился грудой неопрятного хлама, подобрав под себя руки и поджав ноги. Можно было подумать, что он просто устал и прилег отдохнуть, если бы не рваная рана в спине, которую почти не было видно в темноте, и кровавая лужа, казавшаяся черной в темноте, натекшая под телом. Я стоял, и смотрел на тело, буквально несколько минут назад бывшее человеком. Человеком ли? Или обезумевшем псом, укушенным бешеной лисицей? Вот только казалось мне, что это я был той бешеной лисицей, или как минимум тем, кто открыл дверцу клетки и выпустил ее на волю. Таша зациклилась на мне, Алик на Таше. Любовь трансформировалась в ненависть, ненависть в безумие, подпитанное комплексами и неудачами. И в итоге, эта адская смесь взорвалась, и унесла в небытие четырех человек.
Я никогда не задумывался над последствиями моих поступков. Что последует за моими действиями. Я просто делал то, что считал нужным. Вот и с Ташей все произошло также. Решив что у нас с ней будущего, я просто ушел, не подумав поинтересоваться что она об этом думает, какие чувства испытывает, как видит свою жизнь в будущем. Даже не поинтересовавшись, что я и наши отношения для нее значили.
Пластмассовый мир победил,
Макет оказался сильней.
Последний кораблик остыл,
Последний фонарик устал,
А в горле сопят комья воспоминаний.
О-о-й моя оборона,
Солнечный зайчик стеклянного глаза.
О-о-й моя оборона,
Траурный мячик нелепого мира,
Траурный мячик дешевого мира...
Я вздрогнул.
Надрывный девичий голос, хрипловатый и отчаянный, ударил откуда-то из-под тела.
Я присел на корточки и перевернув тело, нашарил в кармане джинс телефон. Экран смартфона светился в темноте, красная стрелка бежала под одни единственным словом - Мамочка.
Пластмассовый мир победил,
Ликует картонный набат.
Кому нужен ломтик июльского неба?
О-о-й моя оборона,
