Солнечный зайчик незрячего мира.

О-о-й моя оборона,

Траурный мячик стеклянного глаза,

Траурный мячик нелепого глаза...

Я смотрел на такое простое и короткое слово, известное каждому с детства - Мамочка! Сердце защемило так, словно та самая бешеная лисица, впилась в него своими зубами - жадно и зло. Вцепилась и начала с наслаждением высасывать из него жизнь.

Я смотрел на экран, не в силах сбросить звонок. Пальцы словно одеревенели на пластмассовой плоской коробке. А голос в телефоне все надрывалась, пока не прервался на полуслове:

О-о-й моя оборона,

Траурный мячик незрячего мира.

О-о-й моя оборона,

Солнечный зайчик стеклянного глаза...21

Я перевел взгляд на Алика и засмеялся.

Так нелепо последние слова рингтона совпали с тем что я увидел. Он лежал, уставясь стеклянными глазами в начинающее загораться августовскими звездами небо.

Я смеялся и плакал, комкая в кулаке хрупкий пластик телефона. Он трещал и сопротивлялся в тщетных попытках сохранить свою электронно-пластмассовую псевдожизнь, но все равно сыпалась ломким крошевом на тело у меня под ногами. Я терзал ни в чем не повинный телефон, пока он не превратился в груду обломов на груди мертвеца.

-- Фил.

Я не заметил как ко мне подошел Кай.

-- Мне Ника все рассказа...

-- Пластмассовый мир победил. -- Прервал я его.

-- Ты о чем?

-- Ты разве мог представить себе такое? -- Я кивнул на тело.

Кай вздохнул - тяжело и устало:

-- Со мной происходило многое, чего я не мог себе представить.

-- Послушай, Кай, -- мой голос дрожал и ломался, -- а ты уверен, что мы живые люди, а не персонажи какого-нибудь бездарного графомана. Который возомнил себя Богом, и решил сотворить мир заново? Ты только представь: сначала люди продающие память; потом внезапная любовь, которой в реальности не бывает; всяческие сверхспособности и следом маньяки, расчлененка, смерть и...

Я всхлипнул, сознание заволакивало какой-то болезненной пеленой:

-- Я вот не уверен Кай, что я живой человек, а не картонный персонаж в дешевом триллере, я...

Хлясь!

В глазах вспыхнуло, в ушах раздался звон, но в голове слегка прояснилось.

-- Так лучше? -- Кай заглянул мне в глаза. -- Очнулся?

Я кивнул.

-- Или еще леща дать? Для окончательного прояснения.

-- Нет.

-- Хорошо. -- Удовлетворенно произнес Кай. -- Такое с каждым происходит. Рано или поздно. С тобой что-то рановато, ты крепче казался. Обычно после десяти-двенадцати ходок. Все кажется нереальным, иногда чужим, иногда очень странным или безумным. Но быстро проходит. Так что давай приходи в себя, нам много чего сделать надо. Да и проблема кое-какая нарисовалась.

-- Какая?

Я начал приходить в себя, оплеуха, отвешенная мне Каем, привела меня в чувство. Пелена нереальности преломляющее сознание, и делающая мир плоским и не настоящим, начала рассеиваться.

-- Стиг исчез.

-- Как исчез? Ты же сказал, что наглухо его.

-- И я так думал. Пику три раза в печенку засадил. А он взял и уполз. Я проследил по следу кровавому, он в кустах обрывается. Я конечно могу попытаться по ментальному следу пройти, но там темно, ни пиз.. не видно. Вряд ли мы его догоним.

-- Хрен с ним. Что с телами делать будем?

-- В машину загрузим, бензином обольем и подожжем. Огонь все следы уничтожит. Или с откоса в реку спустим. Тут глубоко, камнем на дно уйдет, особенно если окна приоткрытыми оставим. Так даже лучше будет - никто не найдет. Как народ бачит - концы в воду.

-- Петровичу что скажем?

-- Хм, -- Кай хмыкнул, -- как есть, так и скажем.

Я молча обдумывал услышанное.

-- Так нельзя.

-- Что именно?

-- В машину и поджигать, или топить.

Я думал Кай будет орать и спорить, но он довольно спокойно спросил:

-- Почему.

-- Ему, -- я кивнул на тело Алика, -- мать звонила.

-- И что это меняет?

-- На телефоне мамочка было написано. Нельзя что бы так, что бы она ничего не знала о нем. Она ведь не знает что он маньяк. Полицию надо вызывать.

Кай вздохнул, тяжело и горестно.

-- Давай прикинем, хрен к носу, что будет если мы сейчас мусоров подвяжем. На мне три ходки: одна по малолетству, и две за грабеж и поножовщину. А я почитай минимум одного завалил. Плюс незаконное хранение огнестрельного оружия, плюс переделка ружья в обрез. Мышастые долго разбираться не будут, все на меня повесят. На пятнашку, в лучшем случае, потянет. А я старый, чтобы по новой срок мотать.

-- Не повесят. Ты сейчас Нику увезешь, я позвоню и все на себя возьму. Хоть собственно что все, только вот его, -- я кивнул на тело Алика, -- Стиг ушел, Пня Клест ухайдакал. Так что ты чист будешь.

-- Не вариант, -- после недолгого молчания произнес Кай, -- мы так наследили, что менты до меня доберутся. По тем же отпечаткам колес.

-- Колеса поменяй, эти сожги. Петрович с Аристархом тебе алиби состряпают.

-- Фил, -- Кай приобнял меня за плечи, голос стал проникновенным, -- ты о Нике подумал? Что с ней будет, когда тебя закроют? А тебя закроют. Даже если докажут, что это он ту девчонку искромсал. Незаконное хранение оружие, это раз, но это пустяк, Петрович отмазал бы тебя. Он, если хочешь знать, к тебе как к сыну относится. Но ты человека убил, и будь он хоть трижды маньяк, это самосуд, за такое у нас сажают, и на долго. Ты хочешь десять лет на строгаче провести? Ты не выдержишь, поверь мне, насмотрелся я на таких как ты. Ты же птица вольная, тебе небо нужно, простор, свобода.

-- Похрену! -- Я попытался сбросить его руку, но он только сильнее обнял меня за плечи. -- Зато совесть будет чиста.

-- Ты дурак! -- Мягко и грустно сказал Кай. -- Ты не представляешь, что такое строгий режим. Хоть черный, хоть красный, один хрен плохо. Ты ведь под пахана не ляжешь, а значит тебя прирежут в тихаря. Или опустят, ты не дергайся, никаких сил не хватит, чтобы против десятерых отмахаться. Ты здоровый конечно, но там и поздоровей найдутся. А ведь ты петухом жить не будешь. А такое только кровью смывается. Так что ты, либо себе еще довесок возьмешь, нехилый, плюс кучу душ на совесть, либо тебя порешат. На черном тоже ишачить не будешь, план выполняя. Ты рысь, а там одни шакалы и гиены. Ты поверь мне. Ты либо отрицалой заделаешься, и из карцера вылезать не будешь, а когда выйдешь, таким отморозком будешь, что Стиг от зависти плакать будет. Либо сдохнешь от тоски. А потом и Ника тоже, она же твоя половинка. Она любит тебя. Даже завидки берут, что не было мне такого счастья. Ты подумай о ней, если о себе думать не хочешь.

Я помотал головой:

-- Нет, Кай, мы ведь не pulp fiction и не в love story, правда? Мы в реале. Нет никакой любви, и половинок тоже нет, люди не яблоки, чтобы на половинки делиться. Поплачет и забудет. Потом другой появится: лучше, умней, добрей. Просто другой. Незаменимых нет. Так что собирайся и увози Нику.