Выпалив это угрожающее заявление, разъярённая соседка вылетела из Катиной квартиры, как ведьма на помеле вылетает в дымовую трубу. Катерина проводила её неприязненным взглядом и заметила красные, натёртые неудобной обувью пятки Ирины Сергеевны, торчащие из стоптанных тапок. Она перевела дыхание, бросила взгляд на часы, охнула и бросилась к платяному шкафу. Выбирать подходящий к случаю наряд не было уже ни времени, ни настроения. Под руку попалась обруганная Ириной шёлковая блуза с тюльпанами. Катя вздохнула и решила-, что это судьба. Однако оранжевые брюки все же решила не надевать, выкопала из-под вороха вещей серые, от костюма. Они давно уже не сходились в талии, но Катя заколола незастегивающуюся молнию английской булавкой и решила, что сойдёт, блуза все прикроет. Кое-как застегнув пуговицы на блузке, она выскочила на лестницу.

Проходя мимо нижней квартиры и увидев полуоткрытую дверь, Катя снова тяжело вздохнула.

«Сидит там и дожидается, когда я приду посмотреть на её драгоценную протечку, — с ненавистью подумала она, — с другой стороны, ей ведь больше совсем нечем заняться… а так — хоть какое-то общение…»

Катерина была человеком чрезвычайно отходчивым и готова была проникнуться жалостью и пониманием к кому угодно. Наверное, она могла бы пожалеть даже людоеда, собирающегося приготовить из неё котлеты — ну, просто очень проголодался человек! Может быть, она даже посоветовала бы ему, где взять чеснок и чёрный перец, чтобы котлеты получились вкуснее. Хотя последнее трудно представимо, потому что Катя при всей своей любви к еде, совершенно не умела готовить, а также не выносила запаха чеснока.

Толкнув приоткрытую дверь, Катя вошла в полутёмную прихожую и окликнула соседку:

— Ирина Сергеевна, ну где тут у вас протекло?

Не услышав ответа, она медленно двинулась вперёд. На душе у неё было как-то неспокойно, больше того — непонятный страх заставил зашевелиться волосы на её голове и пропустил по позвоночнику целую армию ледяных мурашек.

В квартире царила странная, напряжённая тишина.

Катя сделала ещё один шаг и невольно опустила глаза.

И тут же увидела в углу прихожей, под вешалкой, какую-то бесформенную сиренево-красную груду. Катерина попятилась и зажала ладонью рот, чтобы не закричать.

И немудрёно. На полу лежала её соседка Ирина Сергеевна, только что скандалившая в Катиной квартире. Она лежала в неудобной, неестественной позе, некрасиво подогнув тощую ревматическую ногу. Её выцветший, заношенный халат в мелких сиреневых цветочках покрывали яркие багровые пятна. Катя, как прирождённый художник, оценила живописную выразительность этих пятен прежде, чем поняла, что это — кровь.

И гораздо больше крови было на седых, туго стянутых в узел волосах соседки и на полу вокруг её головы. Рядом с мёртвой старухой валялись её очки в металлической оправе.

— Ирина Сергеевна! — шёпотом проговорила Катя и ещё попятилась.

Потом она взяла себя в руки и немного приблизилась к старухе — вдруг она ещё жива и ей можно чем-нибудь помочь?

Но, увидев открытые блекло-голубые глаза соседки, затянутые мутной пеленой, Катя поняла, что помочь ей нельзя уже ничем.

И тут её охватила паника.

Она только что разговаривала с Ириной Сергеевной! С того времени не прошло и нескольких минут! Значит, за эти минуты кто-то успел её убить, и этот кто-то, скорее всего, ещё здесь, в квартире! И он сейчас убьёт саму Катю, как свидетельницу преступления!

Катерина стремглав вылетела из страшной квартиры, не помня себя, скатилась по лестнице и оказалась на улице.

Был жаркий летний день, спешили по своим делам нарядные, оживлённые люди, а Катю бил озноб, она мчалась, не разбирая дороги, и опомнилась только на эскалаторе метро. Тут она вспомнила, что собиралась встречать мужа, что её ждёт Ирина — и поехала в сторону аэропорта.

Профессор Кряквин толкнул дверь и вошёл в собственный подъезд.

Он не был здесь уже очень давно и чувствовал себя чрезвычайно неуютно. Долгие месяцы, проведённые в бескрайних просторах Африки, среди её диких саванн и непроходимых джунглей, сделали его совершенно другим человеком. Тесное пространство дома, четыре каменные стены пугали его. Звуки, доносившиеся из соседских квартир, казались непривычными и внушали безотчётный страх. То ли дело — ночные шорохи африканского леса, такие привычные и знакомые! Отдалённое рычание охотящегося льва, треск сучьев под ногами продирающегося сквозь джунгли носорога, хохот гиены — что может быть приятнее для человеческого слуха! Под эти звуки профессор каждый день спокойно засыпал возле костра своих африканских друзей, кочевников племени мгвангве!

Валентин Петрович не мог заставить себя воспользоваться лифтом, его тесная кабина внушала ему настоящий ужас, поэтому он крадучись поднимался по лестнице, чувствуя себя так, как будто находился на территории враждебного племени, где на каждом шагу может подстерегать стрела из самострела или удар боевого копья. К его естественному страху кочевника перед непривычными городскими условиями примешивалось неприятное чувство, связанное с тем, что приходилось скрывать нечто важное от Кати…

Профессор горячо любил свою жену, он с нетерпением ждал встречи с ней, всю дорогу считал минуты, оставшиеся до этой встречи — но в то же время боялся взглянуть ей в глаза, боялся, что не сможет молчать и откроется его страшная тайна… он не хотел даже думать о том, как Катя воспримет это известие. Нет, она ни в коем случае не должна об этом узнать!

Кряквин перевёл дыхание и переложил тяжёлый чемодан в левую руку, взяв в правую ритуальный топор мгвангве, прощальный подарок верховного вождя племени. Он поравнялся с квартирой Мурзикиных, расположенной прямо под его собственной.

Дверь квартиры была открыта.

Это несколько обеспокоило профессора — он помнил, что здесь, в городе, принято запирать своё жилище. Но ещё одно чувство шевельнулось в его груди: профессор боялся встречи с женой, боялся необходимости взглянуть ей в глаза и всеми силами старался оттянуть эту встречу…

Под влиянием этих сложных чувств он заглянул в полуоткрытую квартиру и громко позвал:

— Мария Николаевна! Вы дома?

На его крик никто не отозвался, и это ещё больше насторожило Валентина Петровича. Если Мурзикиных нет дома, то почему их квартира не заперта? Может быть, соседей съел лев? Или на них напали дикие кочевники, для которых нет ничего святого, которые не поклоняются Великим Богам Западных болот и запросто могут расправиться с безобидными стариками?

Профессор напомнил себе, что он в городе, где не водятся львы и не кочуют дикари, но тем не менее беспокойство его не оставило.

— Мария Николаевна! — повторил он и вошёл в квартиру соседей.

Неподалёку от него, под вешалкой, лежало что-то бесформенное, что-то сиреневое в мелкий цветочек. Приглядевшись, Валентин Петрович понял, что это — немолодая женщина в вылинявшем домашнем халате.

Это была не Мария Николаевна Мурзикина, это была какая-то совершенно незнакомая женщина.

И эта женщина была мертва.

Этот факт не вызывал у профессора сомнений. Он видел, как выглядит мёртвый человек. В прошлом году племянника вождя Мбогати убил леопард, так вот у молодого человека был такой же ужасный вид, и вокруг него расплывалось такое же темно-красное пятно… правда, Мбогати лежал на голой земле, которая быстро впитала кровь, а эта женщина упала на голубой вытертый линолеум, и кровавая лужа вокруг неё выглядела куда неприятнее…

Профессор выронил чемодан и бросился к пострадавшей. Может быть, ей ещё можно помочь? Может быть, она ещё дышит? Может быть, божественная сущность Мумбарумба ещё не покинула бренную телесную оболочку? Может быть, удастся быстро найти опытного шамана и произвести ритуальную церемонию, сплясать священный танец, который спасёт жизнь незнакомки?

Он склонился над лежащей женщиной, положил ритуальный топор и взял в руку её запястье. Пульса не было, незнакомка не дышала. Её голова была разбита чем-то тяжёлым, и тёмная кровь пропитала седые, туго стянутые в узел волосы. Почему-то особенно трагично выглядели валявшиеся рядом измазанные кровью старомодные очки погибшей.